Прикосновение - Колин Маккалоу

К началу слякотной зимы добыча золота шла полным ходом; горную породу перемалывали в мелкий порошок в мельнице, которую приводил в движение ревущий и пыхтящий паровой двигатель. Воды в долине хватало с избытком – больше, чем требовалось для промывания цилиндра мельницы, где чистое золото соединялось с шариками ртути. Золото скатывалось по наклонному лотку в медный таз с ртутью.

К началу весны чистая ртуть кончилась, превратилась в слоистую желтоватую массу под крышкой.

Александр только что отметил двадцатилетие; тяжелый труд закалил его, сделал сильным и жилистым; росту в нем было больше шести футов, и он понял, что больше не будет расти.

«Устал я от такой жизни, – думал он. – Последние шесть лет у меня нет крыши над головой, дома, где было бы тепло и сухо, даже на «Куиннипиаке» мне в гамак с потолка каюты капала вода сквозь доски палубы. А все потому, что доски плохо пригнали. Сейчас я ем досыта. В Глазго приходилось питаться хлебом, а здесь – опостылевшими бобами и олениной. В последний раз я ел жареное мясо с картошкой на какой-то свадьбе в Кинроссе. Билл и Чак – славные ребята и опытные геологи, но про Джорджа Вашингтона знают больше, чем про Александра Македонского. Да, такая жизнь мне надоела».

В это ясное майское утро Александр слушал слова Чака, как мелодичные звуки далекого горна.

– У нас здесь уйма золота, – говорил Чак. – Даже если в амальгаме его процентов тридцать-сорок, мы все равно разбогатеем. Пора доставать кота из мешка. Кому-нибудь из нас придется съездить в Колому за ретортами. А остальные пока постерегут участок от незваных гостей.

– Поеду я, – вызвался Александр. – Потому что давно хочу уехать отсюда. Можете выкупить мою долю амальгамы, или я увезу ее с собой. Предложите мой пай тому, кто привезет реторты и будет следить за двигателем. Дайте мне на пробу фунт золота, и от партнеров у вас отбою не будет.

– Но мы еще даже не начали разрабатывать жилу! – в ужасе вскричал Билл. – Алекс, чем глубже мы вгрызаемся, тем больше здесь золота! Нам уже не найти такого партнера, как ты. Зачем тебе уезжать, скажи на милость?

– Не люблю подолгу сидеть на одном месте. Я уже узнал все, что мог, – пора в путь. – Александр засмеялся. – Здесь, в горах, еще полным-полно золота. Ртуть я пришлю вам обратно.

Золото из своей трети амальгамы Александр получил в Коломе, из пятидесяти пяти фунтов золота отлил слиток. Этот слиток путешествовал с ним тайно, в двойном дне ящика с инструментами, который вез мул. Конечно, по городу сразу распространился слух, что Александр увозит золото, но едва вдалеке скрылись последние городские крыши, ему удалось оторваться от преследователей и исчезнуть, словно сквозь землю провалиться.

К тому времени как Александр прибился к многочисленному и хорошо вооруженному отряду мужчин, направляющихся на восток, чтобы увенчать себя лаврами героев Гражданской войны, никто уже не сомневался, что Александр – еще один недовольный и неудачливый золотоискатель. Несмотря на это, каждую ночь он ложился спать в обнимку с драгоценным ящиком с инструментами и быстро привык к неудобству, которое доставляли ему зашитые в одежду золотые монеты. О существовании последних никто из спутников Александра и не подозревал.

Сразу за Скалистыми горами ему представился случай увидеть краснокожих в естественной среде обитания – надменных, величественных, скачущих на лошадях без седел, облаченных в кожаные, причудливо расшитые бусами одежды. На древках копий трепетали перья, луки со стрелами были всегда наготове. Индейцы были слишком мудры, чтобы нападать на большой и воинственный отряд ненавистных бледнолицых: некоторое время белые и краснокожие наблюдали друг за другом, а потом индейцы незаметно исчезли. Сотни бизонов паслись на лугах вдоль дороги, то и дело попадались стада оленей и зверьки поменьше; один из них – похожий на гнома, пушистый, уморительно стоящий на задних лапках – очаровал Александра.

Поселения европейцев встречались все чаще; отряд проезжал через деревушки в несколько бревенчатых домов, сгрудившихся по обе стороны от ухабистой дороги. Здесь краснокожие носили одежду белых и пьяно пошатывались. Александр догадался, что рано или поздно крепкое спиртное их погубит: даже желудок Александра Македонского не вынес очередной бурной попойки. А белый человек повсюду привозит с собой дешевое спиртное.

Отряд следовал по тропе, проложенной фургонами поселенцев. Сейчас, во время войны, лишь немногие отваживались предпринять путешествие на запад, особенно без вооруженного конвоя, призванного отражать атаки индейцев. Отряд пересек Канзас и добрался до Канзас-Сити – довольно большого города у слияния двух крупных рек. Здесь Александр расстался со спутниками и двинулся вдоль Миссури к Сент-Луису и Миссисипи. Должно быть, это самые большие реки мира, восторженно думал он, уже в который раз поражаясь величию американской природы. Плодородные почвы, обилие пресной воды, продолжительный сезон роста – значительные преимущества, хотя и зимы здесь прохладнее, чем в Шотландии. Странно, ведь Шотландия расположена гораздо севернее.

Районов военных действий Александр благоразумно избегал, не имея ни малейшего желания ввязываться в чужую войну. По пути через северные территории Индианы как-то в сумерках он остановился у одинокого домишки, надеясь получить ночлег и нехитрую еду в обмен на помощь в любой работе, какая найдется. Обычно местные жители доверяли ему, а он никогда не обманывал их доверия.

Женщина, открывшая дверь на стук, держала в руках дробовик, и Александр сразу понял почему: незнакомка была еще молода, красива, а в доме, судя по тишине, больше никто не жил. Неужели она одинока?

– Уберите оружие, я вас не обижу, – произнес он с шотландским акцентом, который многим американцам казался странным, но приятным. – Если вы меня накормите и пустите переночевать в сарай, я наколю дров, подою корову, прополю грядки – сделаю, что нужно, мэм.

– Что мне нужно, – мрачно откликнулась она, прислонив дробовик к стене, – так это вернуть моего мужа, а такое никому не под силу.

Ее звали Гонория Браун. Несколько недель назад ее муж пал в бою при Шайло. С тех пор она жила одна, питаясь тем, что давал собственный клочок земли, и наотрез отказываясь вернуться обратно к родным.

– Уж лучше одной, – объяснила она Александру за ужином – курятиной с жареным картофелем и зеленой фасолью. Такой сытной подливки он не едал с тех пор, как сбежал из Кинросса. Глаза Гонории имели оттенок морской воды, окаймляющие их светлые ресницы казались стеклянными, а сами глаза были смешливыми, решительными и непреклонными. Внезапно в них мелькнула новая мысль. Гонория отложила вилку и уставилась на гостя. – Но как только кончится война, мужчины хлынут сюда потоком. Ты, случайно, не ищешь жену с сотней акров земли?