Entre dos tierras - Анна Закревская

– Да уж лучше до «ТехноКона». По крайней мере, тогда твоё недовольное лицо не будет маячить у меня перед глазами.

Выйдя из кабинета начальника, Шанкар почти бегом одолел короткий коридор. На повороте его едва не занесло в кадку с чахлой пальмой. С трудом удержавшись на ногах, Шанкар нырнул в приоткрытую дверь серверной и со всей силы треснул кулаком по стене. На сбитых костяшках моментально выступила кровь.

Обессиленно привалившись спиной к стене, Шанкар медленно сполз на пол. Его била крупная дрожь, которую индус никак не мог унять. О боги реки-под-рекой, за все эти долгие годы, проведённые под началом Кристиана с ним такого не случалось, хотя, бывало, и они спорили друг с другом до хрипоты.

Решено. Написать два коротких письма: одно – заявление на отпуск, а второе…

12-JUN-2071

from: DelhiOracle

to: _overdrive_

Крис, привет. У меня тут образовалась пара свободных месяцев, и я хотел бы провести их с пользой. Например, вместе запустить в небо новый бумажный самолётик.

И, честно говоря, я просто соскучился по тебе.

Оракул.

* * *

Солнце стояло в зените. Алекс задёрнул шторы на кухне и рухнул в кресло за холодильником. Здесь, в домике на берегу Ладоги, он попытался воссоздать тот мир, что остался в его родной квартире на окраине Москвы-2.

Тишина. Томящая, давящая, ватная. Ранним утром позвонила разобиженная Олеся и в приказном порядке потребовала не просто забрать анальгетик, а выкупить его. Одно радовало – новую пачку доз она прихватила с собой в Питер. Командировка или что там у неё… Неважно. Недалеко лететь, это главное.

Крис сорвался в мгновение ока. Тщетно Алекс, поймавший его уже на крыльце, просился лететь вместе. Короткий разряд во взгляде сероглазого короля, несколько пустых слов о каких-то ещё срочных делах, новых разработках, и чёрный аэроцикл разрывает воздух, стартуя на запад.

Алекс волевым усилием подавил в себе тёмную волну боли. Никчёмный. Ненужный. Жалкий. Абсолютно всё равно, если так думают все вокруг. Но если среди этих всех вдруг окажется Овер… О, нет. Лучше сразу со скалы, в мутную глубину…

Время текло медленно. Алекс бесцельно блуждал вдоль берега озера, пытаясь угадать, сколько ещё времени Овер выдержит его рядом с собой, ибо скептик в его голове до сих пор кривил губы в иронической усмешке всякий раз, когда Крис говорил: «Я буду рядом. Всегда». Так ничего и не придумав, Охотник уселся на берег и, повинуясь странному порыву, откинулся навзничь. Голова слегка закружилась, и Алексу показалось, будто нагретая земля под ним медленно проваливается вниз, словно там вдруг открылся портал в реку-под-рекой, которая до сих пор не забыла Охотника и ненавязчиво приглашала его в гости. Небо над Ладогой было безоблачным, но внезапно на краткий миг полуденное солнце затмила стреловидная тень. Аэроцикл заходил на посадку. Алекса подняло в воздух. Наконец-то ты…

Спустя несколько минут он наблюдал театральную постановку «Крис и его проблемы». Чемоданчик с анальгетиком, на этот раз без пломб и обычной маркировки, грохнулся на стол, едва не задев тарелки с дымящимся обедом. Крис устало потёр виски. Извинения были невнятными. Чтобы хоть как-то отвлечься, Алекс перетащил обезболивающее на его обычное место и по привычке пересчитал дозы. Однако… Олеся повышает ставки. Пятнадцать доз всего.

Зараза в груди хищно оскалилась, проведя когтистой лапой по измученным нервам. Что, хозяин, неприятно, когда другие считают твои дни за тебя? Когда они подменяют собой небо, ад и иже с ними? Пора привыкнуть. Да и драгоценному Оверу своему ты уже наверняка надоел до чёртиков. Мало того, что носится с тобой как с писаной торбой, содержит тебя, кормит-поит, так ещё и за анальгетик теперь платить будет. Охотник сцепил зубы и нарочито аккуратно опустил крышку контейнера. Ты права, зараза. В кои-то веки мне нечего тебе возразить.

Обед начался и закончился в гробовом молчании. Сгрузив грязные тарелки в мойку, Алекс резко выдохнул и пошел в атаку. Ведь это самый худший случай, когда добыча решительно равнодушна к Охотнику, когда ей настолько некогда думать об этом, что она вдруг перестает быть добычей по определению.

– Овер, мы собирались сегодня…

– Завтра, Алекс. Потренируемся завтра.

Охотник сверлил взглядом спину друга.

– Скоро сюда приедет Рафаэль по поводу раздрая в моей компании. Или уже не моей, не знаю, – выдохнул Крис, не оборачиваясь.

Ну, хорошо. Я всё понимаю. Ну а потом, после…

– А после мне надо в транскод. Ребята ждут уже с утра. Новый проект, Охотник. Или ты забыл?

Читаешь мои мысли, Овер. Охотник зажмурил глаза, отчаянно борясь со Зверем внутри. Молчи, Овер, молчи сейчас… Пресвятой коннект, ни слова.

Крис обернулся. Опять киловольты в серой радужке, опять эта сводящая с ума безупречная грация благородной птицы, опять режет солнечный свет острый профиль лица. Только сейчас это не заставляет меня падать на колени, восхищаясь своим королём. Это провоцирует гиблую страсть к соревнованию, к стремлению не проиграть в заведомо безнадёжной партии.

– Я знаю… – мягко произнес Овердрайв, и Зверь мгновенно разорвал Охотника в клочья.

– О да, ты все знаеш-ш-шь, – прошипел Зверь, невольно пригибаясь и обнажая клыки. – Ты же всесведущ и идеален, р-р-раздер-р-ри тебя все соединения… С тобой невозможно жить.

– Это ты кому? – уточнил Крис, поднимаясь и делая шаг к Зверю. Мой милый, ласковый, меня так задолбали в Питере, в том числе твоя очаровательная стерва-Олеся, что я сейчас могу выдержать любое пламя в твоих синих глазах. Ещё и останется, чтоб спалить тебя дотла. Но я не буду этого делать. Крис тонко улыбнулся. – Невозможно, значит… Молчу, Охотник.

Зверь взревел. Опять это ангельское всепонимание! С языка сорвался многоэтажный мат. Одно изящное предложение, которое описывало мироздание гораздо точнее, чем Новый и Ветхий Завет. И досталось в нём всем. На этот раз – без исключений.

А теперь бежать. Не оглядываться. Забиться на чердак… Алекс рухнул на колени и с размаху ударил кулаками по дощатому настилу пола. Зверь в тщетной попытке уцелеть под напором раскаяния рвал глотку первозданным криком и заставлял сердце уходить в горящие виски.

Что-о-о ты наделал… Ты же больше всего на свете на самом деле хотел даже не того, чтобы Овер был твоим, а чтобы ты, Охотник, наконец обрёл администратора в его лице. Ты же сам доверился, сбросил маску, стал открытой книгой в руках этого до невозможности запредельного человека. Чего ты теперь хочешь, идиот? Чтобы этот ангел, который тебя вытащил с того света, вдруг перестал листать твои страницы и притворился слепым? Подыграл тебе? Говорил правду, когда знает истину?

Боль с размаху обожгла грудь, протягивая огненный шнур через плечо. Зря стараешься, зараза. Анальгетик внизу и я за ним не пойду, мы оба это знаем. Но мне плевать на тебя. Сейчас внутри такая боль, что в тысячи раз сильнее тебя.

Это трещина. Один из того миллиона малых надломов, которые в итоге рушат всё. Ты уподобился Линде, Охотник. Из светлой Парвати превратился в темную Кали. И очень слабое утешение, что ты, в отличие от богини, всё-таки понимаешь, что натворил сейчас. Когда всё сказано, это уже не спасёт.

Вытянуться на полу под низкой двухскатной крышей и попытаться вдохнуть как можно глубже, сопротивляясь спазму диафрагмы. Скрюченная судорогой рука вдруг нащупала в груде затхлой соломы у самой стены что-то твёрдое. Нет, осязание не обманешь. За столько лет ты знаешь каждую выбоинку, каждый штрих этих деревянных ножен.

Алекс рывком вытащил катану на свет божий. Так вот куда ты её спрятал от меня, Крис…

В руке дрожит клинок. Эфес, обтянутый кожей, кажется совсем чужим.

Зашумел флаер. Где-то далеко внизу, за шумом крови в ушах, раздались голоса. Прилетел Рафаэль. Какая же ты сволочь, Охотник. Из-за тебя Криса наверняка достала в Питере Олеся и ещё бог знает кто. Ты сам подрубил ему крылья, сорвавшись с цепи. И сейчас его добьёт Санти.

А ты ведь должен был отдавать свой заряд, потому что ничего больше не умеешь.

Ты его не достоин, сука.

Ну, так давай, чего стесняться… Овер – ангел, он выдаёт симметрию. А ты выдай себе наказание. Сам. Потому что у сероглазого короля никогда не поднимется на это рука. Он будет терпеть снова и снова.

Холодная сталь на шее. Клинок лежит плашмя. И поставить его на заточенное до остроты бритвы ребро проще простого, когда ты это заслужил.

Прости меня, Овер.

Разговор Рафаэля и Кристиана был недолгим, главным образом потому, что состоял из коротких пояснений Санти под текстом документов, которые один за другим получали украшение в виде нервной, летящей подписи Овердрайва. Несколько бухгалтерских бумажек, как прелюдия перед основным действием, а именно – заявлением об увольнении.