Маленький оборвыш - Джеймс Гринвуд

- Экие подлецы! - восклицала она. - Если бы я была мужчиной, я бы подкараулила их да задала им такую трепку, что чудо!

- Хорошо, что хуже ничего не было! - произнесла она со вздохом облегчения, когда мой рассказ был кончен. - Конечно, и то худо, что сын моей милой Полли сделался нищим, но могло быть и еще хуже!

- Как нищим? Милостыни я не просил! Когда Марта встретила меня, я пел.

- Ну, это все равно, я в этом разницы никакой не вижу, решительным голосом отвечала миссис Уинкшип.

- Я не знал, что это все равно, - проговорил я смущенным голосом. - Я не хочу жить нищенством, я готов, пожалуй, бросить те четырнадцать пенсов, которые мне подали. Где они?

- Ты уж лучше и не спрашивай, где они, тебе таких денег не нужно, Джимми. Они сделают добро тому бедняге, которому посланы, тебе не след тратить их на себя. Что она сказала о грязных тряпках, которые ты ей снесла, Марта, вместе с деньгами?

- Она очень обрадовалась. Не знала просто, как и благодарить! Она сейчас же села выкраивать штанишки своему маленькому Билли.

Про какие это грязные тряпки они говорили? Неужели про мою куртку и мои штаны? Пускай себе маленький Билли пользуется и ими, и моими четырнадцатью пенсами! Должно быть, миссис Уинкшип намерена позаботиться о моей одежде. Тот костюм, в который она нарядила меня теперь, был удобен, в нем было очень тепло; однако я не мог показаться в нем на улице. Но, может быть, я ошибаюсь, может быть, они толкуют совсем не о моих вещах. Надобно было поскорее рассеять свои сомнения. Я подумал несколько минут, как бы деликатнее начать разговор, и наконец, заметив на камине большую пуговицу, спросил:

- Нужна вам на что-нибудь эта пуговица?

- Нет, а что?

- Да не худо бы пришить ее к моей куртке, там не было верхней пуговицы.

- Ну, чего еще вспоминать эту грязную ветошь! Ты никогда больше не увидишь ее, Джимми.

- Никогда не увижу? - с испугом воскликнул я. - Как же это можно? Как же я останусь без куртки!

- Не беспокойся об этом, - сказала добрая женщина, гладя меня по голове, - у тебя будет куртка. Хорошо, если бы не было дела труднее, чем раздобыть тебе куртку.

- А что же такое труднее? - спросил я с любопытством. Разве достать штаны труднее?

Вопрос мой сильно рассмешил старуху.

- Нет, и штаны не беда, Джимми, - сказала она, вдоволь нахохотавшись. - Главная трудность в том, что я с тобой буду делать? Оставить у себя невозможно: ты сам знаешь, какая поднимется суматоха, если тебя найдут здесь!

- Конечно, я не могу здесь оставаться, я сам этого боюсь, - поспешил я ответить.

- Хорошо бы отдать его к кому-нибудь в ученье, - спокойно произнесла Марта, продолжая свою работу.

Она штопала чулки.

- Хорошо-то хорошо! Да к кому отдать?

- Вот я думала... Только вы скажете: какое же это ремесло!..

- Что такое?

- Да отдать бы его в трубочисты к братцу Бельчеру, он ведь держит мальчиков.

- Превосходно! - с восторгом воскликнула миссис Уинкшип. - Вот это дело, так дело! Правда, Джимми?

Я из вежливости ответил:

- Да, конечно!

Но на самом деле я вовсе не разделял восхищения миссис Уинкшип. Конечно, если бы мне предложили сделаться трубочистом в прошлую ночь, когда я, голодный и иззябший, лежал на навозной куче, я, может быть, с радостью согласился бы. Но для мальчика, сытно поужинавшего, сидевшего на мягком диване и одетого в теплую фланель, лазанье по трубам совсем не представлялось приятным занятием.

- Как я рада, что эта мысль пришла тебе в голову, душа моя! - продолжала восхищаться миссис Уинкшип. - Лучше этого ничего и придумать нельзя. Во-первых, это - ремесло, которому научиться легко и которым можно заработать себе деньги, и очень порядочные деньги. Дик Бельчер прежде был такой же бедный мальчик, как Джимми, а теперь он ни в чем не нуждается. Во-вторых, он живет далеко отсюда, и, главное, чистка труб так меняет человека, что родной отец не узнает его, хоть встретится с ним носом к носу. Ну, это дело улажено. Завтра же утром, Марта, поезжай в Кемберуэл и привези с собой Дика Бельчера.

XV

Мой новый хозяин

Благодаря миссис Уинкшип, я мог бы спать в эту ночь очень удобно на мягком диване, под чистой простыней и теплым одеялом. Но на самом деле я долго, очень долго не мог уснуть. Я все думал о той судьбе, какая мне готовилась. И чем больше я думал, тем меньше хотелось мне поступать в ученики к трубочисту.

Я знал одного трубочиста, он жил по соседству с отцом. У него было двое учеников, и жизнь их представлялась нам, мальчикам, настоящим мучением.

Ученики жили у мистера Пайка - так звали нашего трубочиста - очень недолго. "Они беспрестанно менялись, и ни один из них не прожил у него больше года. Обыкновенно они или умирали, или убегали от него. На вид они все казались похожими друг на друга: все были грязные, черные, оборванные, глаза у них мигали и щурились при солнечном свете. У нас, мальчишек, ходили самые ужасные слухи о жестокости мистера Пайка. Мы были уверены, что он приучает своих учеников влезать в трубы так: один конец веревки он привязывает к языку ученика, другой держит в руках, стоя на крыше, и, если ученик лезет недостаточно ловко и проворно, дергает со всех сил веревку.

А если мальчик замешкается в трубе, он зажигает горсть стружек, пересыпанных перцем, в печке, под ним. Раз он послал одного из своих учеников в трубу, и ученик не возвратился к нему.

Мы были вполне убеждены, что мистер Пайк зажег слишком много стружек и зажарил мальчика живьем. Правда, многие видали его недели две спустя в Шордиче и говорили, что он просто-напросто убежал.

Представляя себе все эти ужасы, я лежал без сна, пока на часах пробило двенадцать, потом час, потом два. Наконец я заснул и проспал до десяти часов. Миссис Уинкшип и Марта, вероятно, встали по своему обыкновению очень рано: они успели не только позавтракать, но и сходить в какую-то лавку готового платья.

Доказательство того, что они побывали в такой лавке, лежало у меня перед глазами. На стуле подле моей кровати разложены были: чистая рубашка, носки, крепкая суконная куртка и красивые полосатые брюки, под стулом стояла пара башмаков, несравненно лучше тех, какие выманил у меня мистер Берни, а на спинке стула висела фуражка. Я нисколько не сомневался, что все эти прекрасные вещи предназначались мне, и потому поспешил одеться и поздороваться с миссис Уинкшип. Добрая старуха очень обрадовалась, увидев меня в приличном наряде. Она принесла теплой воды вымыть мне руки и лицо, сама причесала меня своей собственной щеткой и напомадила мне волосы своей собственной помадой.

- Поглядись-ка теперь в зеркало, Джимми, - сказала она весело. - Видишь, какой ты молодец, просто чудо!

- Это платье не очень похоже на то, которое носят трубочисты, - заметил я с гордостью, осматриваясь кругом и втайне надеясь, что она придумала для меня другое занятие. - Мне не хотелось бы в такой одежде лезть в трубу.

- Еще бы! - отвечала миссис Уинкшип. - Эту одежду ты можешь носить по праздникам, а для работы Бельчер даст тебе какие-нибудь лохмотья. Марта поехала в Кемберуэл и, должно быть, скоро вернется с самим Бельчером.

Марта действительно приехала вскоре после моего завтрака, но одна. У мистера Бельчера была сегодня работа на целый день, и он хотел приехать вечером в тележке на своей собственной лошади.

Известие о тележке и лошади несколько успокоило меня. Значит, мистер Бельчер не такой бедняк, как мистер Пайк.

Для безопасности я целый день пробыл в комнате.

В сумерках приехал Бельчер. Он нисколько с виду не походил на трубочиста: он был белый, а не черный, одет в коричневое пальто и щегольскую шляпу. Лицо его было такое же бледное, как у Марты, и рябое; желтые верхние зубы выдавались вперед, и губа не покрывала их. Вообще он не понравился мне. Марта не сказала ему, зачем он нужен, и теперь, когда миссис Уинкшип сообщила ему, в чем дело, он, видимо, остался не очень доволен.

- Сколько лет мальчику? - спросил он, оглядывая меня.

- Девять лет, десятый; не слишком ли он мал?

- Напротив, велик. Нашему ремеслу всего лучше учиться, пока кости гибки. Какой он чистенький мальчик! Жалко делать из него трубочиста.

- Как же тут быть? Кроме этого, мы ничего не можем для него придумать. Возьмете вы его, Дик?

- Дела-то у меня идут плохо, - неохотно отвечал мистер Бельчер. - Да и не знаю, довольно ли он тонок для фабричных труб...

Он вынул из кармана линейку и измерил мне плечи.

- Туго ему придется: он малый не жирный, похудеть больше не может, а я должен буду так его содержать, чтобы он не нажил себе лишнего кусочка жиру, не то - беда, завязнет где-нибудь в трубе. Этакий случай был недавно на лесопильном заводе по дороге в Бермондси. Труба там будет вышиной в девяносто восемь футов, а малый-то застрял ровно на половине, так он там и остался, пока...

- Полно вам врать пустяки, Дик, - сердито прервала миссис Уинкшип. - Небось, когда вы приходили просить у меня одолжения, я не охала да не выдумывала разных отговорок!