Долгий, трудный путь из ада - Мерилин Мэнсон

КРУГ СЕДЬМОЙ - ОБМАННЫЙ - СВОДНИКИ И СОВРАТИТЕЛИ

У нас с Терезой совсем не клеилось, а с Мисси мы очень скоро стали близкими друзьями. У меня не было ни машины, ни работы, ни денег, но она подвозила меня домой и мы смотрели дневные концерты по телеку пока Тереза была на работе в своем ресторане. Когда зимой наша дружба переросла в более близкие отношения, я предложил Мисси принять участие в нашем шоу. Начиная с самых первых концертов, пространство в самом конце сцены мы называли Игорный Дом Пого. Там мы держали все наше садо-мазо оборудование, в том числе клетку, на которой были установлены клавиши. Во время дебюта нашей новой шоу-герл, мы посадили ее в эту клетку и запустили туда цыплят. Она смотрелась прекрасно: бледная полураздетая восемнадцатилетняя девочка с длинными черными волосами, облепленная цыплячьими перьями. Мы придумывали все новые и новые решения концепции нашего шоу. На сцене присутствовало уже две обнаженные полненькие леди (эту идею мы, кстати, стырили из фильма Джона Уотерса "Розовые Фламинго"), а позднее мы стали выводить на подмостки девушку в бигудих и с подушкой под халатом, имитировавшей беременность. Она стояла у гладильной доски, разглаживая морщины на нацистском флаге. С развитием шоу она ложилась на доску, раскинув ноги, и изображала, будто делает сама себе аборт, после чего клала выкидыш на свастику, как бы предлагая его включенному телевизору, стоящему напротив. Таким образом мы хотели выразить свое отношение к фашиствующему американскому телевидению, к американским ядерным семьям, приносящим своих детей в жертву этой грязной отмороженной сиделке. В следующий раз мы затарились гиганской канистрой, полной светлячков, которыми я хотел облепить себя на сцене, но когда ее открыли, оказалось, что все они давно сдохли. Вонища была страшная, от моих рук пахло хлеще, чем после общения с половыми органами Тины Поттс. Я тотчас же блеванул, и ко мне невольно присоединились многие из зрителей, включая нашего будущего басиста Джорди Уайта. С тех пор я всегда открываю концерты с одной мыслью: отвращение заразно. Поборники прав животных постоянно донимают нас своими претензиями, но мы никогда не калечили живность, за исключением этой резни светлячков, которые, к тому же, уже были мертвы. Однажды мы соорудили из папье-маше макет коровы в настоящую величину. В духе порножурналов моего деда, а также фильмов "Вилли Вонка" и "Апокалипсис Сейчас" я засовывал ей кулак в задницу и извлекал оттуда сгустки шоколадной массы, пока Пого крутил сэмпл из "Последнего Танго В Париже" Марлона Брандо: "До тех пор, пока ты в заднице смерти, прямо в ее заднице, нашел ли ты исток страха. И тогда, быть может…" Каждый концерт был новым приключением в искусстве представлений. На одном из перформансов я вышел на сцену в смокинге и цилиндре, после чего меня незаметно сменила девушка по имени Терри, одетая в черный парик, такой же смокинг и с очень реальным фаллоимитатором между ног. Когда она ходила по сцене, всем казалось, что это я решил вытащить свое "хозяйство" напоказ, в чем, собственно, не было ничего необычного. Однако когда начинала исполняться "Cake And Sodomy", я появлялся на сцене собственной персоной, подкрадывался к ней и делал ей минет. Наверное в этом заключалось подтверждение слухов, что я удалил несколько ребер и теперь могу делать это сам себе. Итак, о Мисси. Наши близкие взаимоотношения начались как раз в то время, когда все были потрясены чередой зверских убийств студентов в Гейнсвилле. Озаренный дикой идеей, я сделал ряд фотографий Мисси, лежащей обнаженной в луже крови. Мы сняли отдельно ее грудь, гениталии и рот как бы истерзанными и окровавленными. Несколько раз я снял ее с пакетом на голове, дабы имитировать удушение и еще несколько раз - прикрыв голову черной материей и нанеся на шею красный грим, будто она обезглавлена. Мы раскидали эти фотки в ресторанах и в автобусах, предчувствуя реакцию обывателей, которую, правда, мы не могли видеть воочую. Другой план возник под самое Рождество, когда мы заметили, что граждане украшают лужайки перед своими домами рождественскими сценками. Несмотря на мое полное отрицание религии, я всегда любил Рождество с его елками, подарками и праздничной иллюминацией. Рождество никогда не ассоциировалось у меня с Христом, но я решил поздравить людей в своем собственном ключе. Вместе с Мисси мы прокатились в ее машине по окрестностям и сперли в каждом дворике две вещи: младенца Христа и волхва. Смысл нашего фокуса заключался в том, чтобы все люди в нашем квартале подумали, что это заговор. Мы запланировали подкинуть в каждый дом послание от некоей тайной группы следующего содержания: "Мы чувствуем, что Америка фальшиво расцвечена иллюминацией и опластмащена мудростью волхвов с расистской пропагандой их "белого Рождества". Единственное, что нас смущало, так это то, что они вряд ли отреагировали бы на наш лозунг, потому что мерили свою жизнь исключительно по газетам. Кстати, на следующее Рождество мы изобрели более гениальную и еще более богохульную штуку. Мы прикупили (спереть их оказалось невозможным из-за слишком больших габаритов) кучу соленых свиных окороков и, прокатившись по тем же домам, подменили на них фигурки младенца Христа. То же самое мы проделали в нескольких местных церквях и напоследок оставили самый большой кусок у полицейского участка. Да, мы любили развлекаться и у нас было много мест для развлечений, одними из которых являлись детские парки типа Мира Диснея. Именно в Мир Диснея в один прекрасный день и завалилась компашка в лице меня, Мисси и Джорди. В нашем арсенале имелись новые игрушки, приобретенные в волшебном магазине - специальный пистолетик, стреляющий огненными шарами и комплект из лезвий и тюбика с кровью, с помощью которого мы могли изображать порезы. Мы были под сильным кайфом и нам постоянно казалось, что чуть ли не все посетители парка были так или иначе связаны со спецслужбами, переговаривались через минипередатчики в запонках, отслеживали каждое наше движение и прятали своих детишек подальше от нас. Мы были убеждены, что все догадываются о том, что мы обдолбаны, и это подтвердилось (в наших мозгах, разумеется). когда посредине Пещеры Ужасов наш вагончик остановился и апокалиптический голос сверху осведомился: "Вы уверены, что в вашем вагончике нет призраков?" Когда же движение возобновилось, голос объявил (или нам это приглючилось): "Продолжайте ваше путешествие (путешествие!)". В одном из закутков парка мы натолкнулись на кучу семей, рассевшихся вокруг столиков и самозабвенно уплетающих ножки индеек. Как только я взглянул на их довольные лица, в моей голове сразу же возникла ассоциация с варварскими пиршествами и, хоть я сам далеко не вегетарианец, во мне появилось дикое чувство отвращения к ним всем. Я подвалил к двум близнецам, участвовавшим в этой церемонии и, задрав на лоб очки так, чтобы было видно мои окосевшие глаза, вытащил припасенное лезвие и полоснул себя по руке. Кровь закапала в их пакеты с попкорном, они в ужасе побросали мясо и помчались прочь. Возвращаясь в Форт Лодердейл, на том самом злосчастном углу, где я видел автокатастрофу, мы обнаружили некоего тощего седовласого субъекта в ковбойке и рабочих штанах, который чуть ли не каждый день слонялся по кварталу в сопровождении своей жены, увешанный плакатами, призывающими не делать аборты. Каждому, кто заинтересовывался его наглядной агитацией, он читал долгую лекцию о том, как грешно убивать нерожденную жизнь. Будучи под впечатлением проведенного дня и выглядя бледными, словно трупы, мы подъехали к нему и пригласили подойти к машине. Думая, что нашел очередных слушателей, он согласился, и когда подошел совсем вплотную, я протянул руку из открытого окна и произнес: "Я беседовал сегодня с дьяволом, и он передавал тебе привет." Я извлек пистолет, стреляющий молниями, и запустил одну в его сторону. Он издал дикий вопль и бросился наутек. Больше мы никогда не видели его на этом углу.