Четыре Сына. Рождение легенд - И. Барс

– Нет, просто я не смогу сдерживать себя в присутствии Атонаха. А ты сам знаешь, как его кабинет (да и он сам) нашпигован всякими артефактами. Мы никуда не убежим, если пойду я. Чернокнижники сотрут память и тебе и мне, и мы снова будем жить в неведенье.

– Ладно, ладно. Я все понял. Только надо придумать, как заставить его выпить это зелье.

Повисло молчание. Прошло минут десять, прежде чем Бирм подал голос.

– А зачем нам усыплять Атонаха? Все равно он хватится нас только к вечеру.

– Нас-то может быть, а вот Ганса он проверяет куда чаще. К тому же если он обнаружит пропажу раньше вечера, мы ничего не сможем сделать.

– Тогда надо заставить его как-то выпить эту дрянь…

– Может подлить в его любимый кофе? – спустя пару минут предложил Бирм.

– Ну конечно! Зайди и скажи: "Отец, я тут решил за тобой поухаживать, вот кофе тебе сварил, которое умеют варить только тармийцы из ядовитых зерен, которые убьют тебя, если приготовить неправильно".

– Ну, предложи ты что-нибудь! – разозлился Черный, метнув на Белого яростный взгляд.

У Дамаска тоже идей не было. Но замысел с кофе зацепил его. Думая, о способах влить в Атонаха бармидос, он почему-то снова и снова возвращался к этому горькому неприятному напитку. Пока, наконец, его не озарило.

– Сейчас идешь на кухню, берешь чай, сок, неважно. Вливаешь туда снотворное. Направляешься с этим делом к Атонаху. Говоришь, что научился превращать один напиток в другой. Заставляешь его отпить чай, врешь, что сейчас превратишь его в лучший тармийский кофе, а пока ты врешь, он уже уснет!

Бирм широко улыбнулся, обнажив свои белоснежные блестящие зубы.

– А что дальше?

– Мы с Гансом будем ждать тебя на улице.

– Это я понял. А дальше-то что мы будем делать? Куда направимся? – допытывался Бирм.

– На месте объясню. Время не ждет.

Черный согласился. Выбегая из зала Волшебства, Дамаск резко остановился и замер в проходе, смотря на спящую няню. Он подхватил сползающего с рук Ганса, который становился все тяжелей и тяжелей, и глянул на Бирма. По нервным движениям темнокожего парня было понятно, что волнение растет его с каждой секундой.

– Что? – нетерпеливо спросил он молчащего Белого.

– Закрыть-то мы ее здесь закроем, но вот когда она очнется, то такой шум поднимет, что до самого Заршора будет слышно…

Бирм быстрым движением глянул за спину Белого, в зал Таинств.

– И что ты предлагаешь?

Мысли метались в голове, как рой взбешенных пчел. У Дамаска было ощущение, что он опаздывает, что если сейчас он что-то не придумает, то разверзнутся небеса, и его поразит молния. Маленький Ганс не издавая ни звука крепко вцепился в жилетку старшего брата и испуганно смотрел на Бирма своими огромными зелеными глазами.

– Ты ведь маг! Поставь заглушку на дверь! – почти радостно воскликнул Дамаск, окрыленный этой идеей.

– Ты дурак что ли? Какая заглушка? Я из пятидесяти четырех магических рун знаю только пятнадцать, а воспроизводить худо-бедно могу только три. Но даже с ними никакие заклинания у меня не получаются.

– И это я после этого дурак… – недовольно проворчал Белый, злобно зыркнув на Бирма из-под светлых бровей. – Ладно. Ты иди к Атонаху, а я что-нибудь придумаю.

Долго уговаривать Черного не пришлось. Ничего не говоря, он сунул Белому ключ от двери, после чего ринулся в сторону винтовой лестницы. Дамаск же посадив Ганса около стены в коридоре, начал усиленно думать.

Он долго пялился на колбы и реторты, заполненные непонятными разноцветными жидкостями. Жутковатая идея возникла не сразу. Белый не спеша взял три реторты с розовым содержимым, колбу с жижей и подошел к женщине. Поставив ношу на пол, Дамаск все свое внимание сосредоточил на невидимый простым людям мир энергий. Но как всегда перейти в него оказалось делом не из легких. Он весь покраснел, пока пыжился увидеть разноцветные нити. Спустя несколько минут ему это удалось.

Следуя неведомому наитию, ведущему его за руку через все трудности, Дамаск переплетал обволакивающие вокруг колб ядовитые энергетические волокна, где-то затягивая, а где-то распуская их ход.

В итоге, содержимое начало нехотя подниматься со своих насиженных стеклянных мест, синхронно выскальзывая из круглых горлышек. Сначала розовая и зеленая слизь была чересчур жидкой, поэтому Дамаск придал ей консистенцию липкого, подтаявшего "лизуна", собрав ее в большой шар. Он пытался растянуть его над Кайрой, но ничего не выходило. Чувствуя, что выдыхается, Белый непроизвольным движением развел руки в стороны и с удивлением увидел, как розово-зеленый "мяч" развернулся в большое резиновое полотно.

"Так значит можно пользоваться не только головой!" – пронеслась и забылась мысль.

Белый медленно опустил руки, а вслед им, прямиком на Кайру, опустилось и его творение. Оно полностью укрыло ее, съежившись по фигуре, вырисовывая даже черты ее лица. Дамаск уже собрался было уйти, но заметил, как грудь няни начала судорожно дергаться. Через несколько мгновений она и вовсе начала биться в конвульсиях. До Белого дошло, что она задыхается.

В панике, мальчик кинулся к ней, и не придумал ничего более умного, как ткнуть пальцами ей в ноздри и точным ударом пробил две ровные дырки. Няня со свистом вдохнула воздух, после чего ее дыхание начало выравниваться.

Радости от содеянного Дамаск не испытывал, даже несмотря на то, что очень успешно использовал магию. Подгоняемый тревогой и страхом, он спешно выбежал из зала Таинств и начал запирать дверь.

– Старая мышь! – звонко крикнул Ганс, так что Белый дернулся и больно ударил руку об косяк.

Он быстро обернулся, заметив поднимающегося по лестнице Дьярмо. Старой мышью его обычно звал Атонах. Ганс перенял эту привычку у него.

– Ты чего здесь-то? Черный внизу шастает. Как вы разминулись-то? А Кайра где? Хозяин точно скоро пришибет эту бабу! – проскрипел старик, подслеповато щурясь с другого концы коридора.

От рождения совершенно не умея врать, Дамаск начал придумывать на ходу более или менее правдоподобную ложь, постоянно запинаясь и жутко краснея.

– Так виделись мы с Черным… Он это… С Гансом в зале сидел… Кайра-то, она того… ушла куда-то опять… А Черный он это… Придумал чего-то там со своей магией… Пошел Атонаху показывать… А меня с Гансом попросил посидеть… Вот. Так все и есть.

– Да мне-то какое дело… – проворчал Дьярмо, разворачиваясь в другую сторону и зашаркав прочь, в чердачную комнату, больше напоминавшую кладовую и являющуюся опочивальней "Старой мыши".

У старика даже мысли не возникло, что Белый его обманывает. Как только дверь за Дьярмо захлопнулась, Дамаск, что есть духу, понесся к лестнице. В полукруглом пролете между вторым и первым этажом, он наткнулся на поднимающегося Бирма.

– Получилось? – в один голос спросили мальчишки друг друга, вызвав громкий режущий смех Ганса.

– Тихо Ганс! – шикнул на него Дамаск, после чего вновь озабоченно обратился к Черному: – Атонах выпил бармидос?

– Выпил. Как Кайра?

– Шуметь не будет.

Тиски страха немного ослабили свою хватку, и Дамаск ощутил облегчение на краткий миг. Но расслабляться было рано. Быстро спохватившись, он вновь бегом начал спускаться по лестнице, слыша топот ног Бирма, позади себя. Пробегая по залу первого этажа, Дамаск услышал, как хлопнула входная дверь. Используя набранный разбег, он одним резким движением проскользил по гладкому мраморному полу за толстую колонну, заранее зажимая рот Гансу, чтобы тот не рассмеялся. У Черного с реакцией было похуже. Он почти пробежал мимо, но Дамаск вовремя схватил его за шиворот и дернул на себя.

Бирм аккуратно выглянул из-за каменного рельефного столба и едва слышно прошептал:

– Это Ветер.

У Дамаска сразу же неприятно засосало под ложечкой. Из всех, кто мог сейчас пожаловать в дом, это было самое ужасное создание. Правая рука Атонаха, человек, который первым кинется на поиски золотых детей.

– Он к Атонаху идет! – в ужасе зашипел Бирм Белому, округлив свои и без того немаленькие голубые глаза.

В поле зрения Дамаска показался высокий крепкий бородатый мужчина с широченной грудью, натягивающей расстегнутую на три пуговицы кроваво-красную рубашку, и из-под которой клубилось облако черных волосатых дебрей.

– Ты не запер кабинет? – уже догадываясь об ответе, спросил Дамаск, чувствуя, как легкие сперло от страха.

– Откуда ж я знал, что Ветер припрется!

– Да кто угодно мог припереться! Давай, быстро атакуй его! – зашипел Дамаск, понимая, что пока он сам настроится на свое магическое зрение и сможет что-то сделать, этот Кардаш во плоти уже завалится в кабинет главаря Гильдий.

Шипение за колонной донеслось до Ветра. Мужчина обернулся, и перед ним предстала престранная картина. Возле колонны стоял худой чернокожий парень, поднявший руки кверху, будто держал на пальцах марионеток на ниточках и с лицом полным потугов, пытался совершить какое-то, по всей видимости, крайне сложное действо. Не смотря на очевидную нелепость и комичность его позы, Ветер почувствовал неладное. Ему никогда не нравился ни этот Черный, ни второй этот голубоглазый блондин. Да и этот мелкий Ганс вызывал лишь раздражение и желание пришлепнуть крикливую букашку, которая вечно носилась возле Атонаха.