Нур-ад-Дин и Мариам - Шахразада

Точно так же, как сейчас, она сидела у печи и, ожидая, когда поспеют лепешки, плела кушак. О, тогда ее пояса и кушаки были столь же веселыми и яркими, сколь была веселой и жизнерадостной и сама Мариам.

Так же мелькали под проворными пальцами тонкие полоски кожи, когда муж осторожно забрал работу из ее рук.

– Прекраснейшая, как мне описать те чувства, что вызывает это замечательное зрелище – лучшая из женщин мира сидит у огня в моем доме и улыбается мне лучезарнейшей из улыбок?

Тогда Мариам призывно взглянула на мужа, словно говоря, что он может не произносить ни слова. Что его любовь куда яснее повествует о том, сколь отрадно для него это зрелище. О, взгляд мужа были столь красноречив, что юная Мариам легко смогла посмотреть на мир его глазами.

«Как она прекрасна! Ее кожа! О Аллах великий, она безупречна, совершенна! Более прекрасной кожи нет ни у кого под этой луной!»

Абусамад нерешительно протянул руку и коснулся ее. Осмелев, он позволил себе провести пальцами по ее лицу, шее и плечу. Он благоговейно ласкал ее округлое плечо, восхищаясь его дивной пропорциональностью. Казалось, его рука двигалась сама собой. Она скользнула вниз, миновала вырез фиолетовой шелковой рубахи Мариам и охватила ее теплую полную грудь.

Абусамад чуть было не вскрикнул во весь голос от той приятной муки, которую испытал при этом, и отдернул руку прочь, словно наткнулся на раскаленные угли. Он взглянул на свою ладонь с внезапным отвращением. Неужели его любовь к ней лишила его разума? О, она уже его жена, но так робка и так нерешительна… что он самому себе кажется насильником. Он закрыл лицо руками и застонал от стыда. Потом до его ушей донесся ее голос:

– Абусамад, что с тобой? Почему ты остановился?

Он медленно поднял голову, и тут его серые глаза встретились с ее глазами – светло-карими с золотистыми крапинками.

Долго-долго они пристально смотрели друг на друга, пронзая взглядом. Потом он наклонил голову, и его губы встретились с ее губами в глубоком и жгучем поцелуе, в поцелуе, которого он так давно ждал. «О, наконец он решился», – мысленно улыбнулась Мариам. И когда его жадный рот приник к ее нежному рту, а ее губы ответили на его поцелуи столь же пламенно, ей с поразительной ясностью открылось, что именно этого мужчину она ждала всю свою жизнь.

«Как же это могло случиться, – думала она с удивлением. – Как? Почему я поняла это только сейчас? Почему не видела раньше?»

Вопрос быстро промелькнул у нее в голове, и она отдалась чуду его объятий. Его поцелуи становились все более пламенными, и она почувствовала, как он дрожит от подавляемой страсти. Она подняла руки и крепче прижала его к себе.

Ее грациозные, сильные руки ласкали его шею, пальцы перебирали его густые каштановые волосы. Она скользила пальцами сквозь их мягкий шелк, ощущала на своих губах его язык. Он нежно побуждал ее позволить ему это первое, самое интимное объятие, и без всяких колебаний она покорно согласилась. Бархатный огонь наполнил ее рот. Он исследовал, изучал и ласкал его с бесконечной нежностью. Первая волна тепла разлилась по ее телу, и она задрожала от восторга.

С трудом остановившись, Абусамад поцеловал уголки ее рта. Потом его губы двинулись к нежному местечку у нее под ухом и дальше, вниз по ее тонкой шее к ямочке на границе между шеей и плечом. Там Абусамад на мгновение спрятал лицо, вдыхая прекрасный запах ее тела, смешивавшийся с гиацинтовым ароматом благовоний.

Наконец он вздохнул, поднял голову и заглянул ей в глаза глубоко проникающим взглядом.

– Я хочу большего! – просто сказал он, оставляя решение за ней.

Мариам не сказала ни слова и поднялась. Ее глаза ни на минуту не отрывались от его лица, пока она избавлялась от одеяний. Кафтан соскользнул на прохладный каменный пол. За ним последовала и длинная шелковая рубаха, позволяя наконец рассмотреть те прелести, что скрывались под ней. Она подняла руки и вытащила из своих черных как полночь волос украшенные самоцветами шпильки. Волосы свободно рассыпались. Ее взгляд говорил яснее всяких слов.

Он встал и быстро разделся. Все это время его серые, о Аллах, какие прекрасные, глаза не отрывались от Мариам. «Если бы само воплощение любви сошло на землю, в мир простых смертных, – подумал он, – то оно, должно быть, было бы похоже на Мариам». Ее тело очаровало его. Это было самое прекрасное тело, какое ему когда-либо приходилось видеть. Ее не портило ничего. И даже пальцы, исколотые сотнями булавок, заставляли его сердце биться столь быстро, что невозможно было вздохнуть.

Теперь, уже обнаженный, он протянул руку и обнял ее за тонкую талию. Мариам была на полголовы ниже его. Он привлек ее к себе и почувствовал небольшую округлость ее живота, прижавшегося к нему. Она протянула руку и погладила его по щеке. Они не испытывали ни стыда, ни застенчивости.

Он приподнял ее лицо, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Я люблю тебя, – тихо сказал он. – Я всегда любил тебя. Я любил тебя в незапамятные времена и буду любить тебя еще долго после того, как всякие воспоминания о нас сотрутся с лица земли.

Он поднял ее на руки и положил на ложе, а потом сам лег рядом с ней.

Несколько минут они лежали рядом, взявшись за руки. Потом она произнесла голосом, тихим от смущения:

– О мой муж, мой прекрасный, мой Абусамад, я желаю тебя. Я хочу, чтобы ты любил меня. Хочу этого с каждым днем все больше. Почему?

– Потому что нет для меня на свете женщины лучше, прекрасней, сильнее и слабее, чем ты. И что бы ни случилось в мире вокруг нас, для меня ты навсегда останешься единственной.

– О счастье!

При этих словах он снова обхватил ее сильными руками и поцеловал с такой страстью, что она не смогла удержаться и ответила ему. Она возвращала ему поцелуй за поцелуем, словно пробуя его на вкус. Она опаляла его своим огнем, пока внутри него не начало взметаться пламя, пламя, рожденное от вечно теплящегося огня его любви к ней. Оно горело и плясало, и его желание обладать ею становилось все горячее и горячее.

Он развел ее ноги в стороны, сел на корточки, протянул руки и коснулся ее грудей. Он смотрел и восхищался ими. Ее глаза были закрыты, и, пристально глядя сверху вниз на ее веки, покрытые пурпурными тенями, он задавал себе вопрос, осознает ли она вообще его присутствие.

– Мариам! – произнес он.

Ее глаза открылись, и она улыбнулась ему.

– Я здесь! – Она легко коснулась губами его губ. Они снова стали целоваться, и их страсть разгоралась все сильнее. Теперь он дал своим рукам ту свободу, которой они так жаждали – свободу ласкать любимую. Он гладил ее спину, доходя до изумительных выпуклостей. Потом перевернул ее лицом вниз и начал восторженное поклонение ее телу. Он медленно и жадно целовал ее, двигаясь по той же самой дорожке, по которой до этого скользила его рука. Однако он не остановился на ягодицах, а продолжал свое движение дальше, по ее ногам и узким ступням.