Две пули полковнику - Николай Леонов

– Мне просто далеко ездить, – объяснила она. – А у меня работа, мама... Наверное, здесь-то вас искать не станут? Иногда вы сможете выходить в магазин. А вообще, мне кажется, что вам нужно обратиться в милицию. Нельзя же всю жизнь вот так скрываться.

Сдержав раздражение, Чеков ласково объяснил ей, что она ничего не понимает, что милиция сейчас заодно с бандитами, и надо просто выдержать некоторую паузу, после которой он сумеет найти выход и вернет ей все деньги, которые она на него потратила.

– Да я вовсе не это имела в виду! – опять покраснела Даша. – Не в деньгах ведь дело. У нас их никогда много не было, но мы как-то обходились. И вам ведь сейчас гораздо тяжелее, чем нам. Просто я представить себе не могу, как можно вот так, в одиночку...

Дня два-три назад Чеков тоже не смог бы себе этого представить, поэтому и объяснять ничего не стал. Он залег в чужой квартире, скромно питался, курил всякую дрянь и потихоньку сходил с ума. Что происходит за стенами его «камеры», он не знал и даже боялся спрашивать. Но бесконечно прятать голову в песок было невозможно. Нужно было на что-то решаться. Беда была в том, что Чеков не умел действовать в одиночку. Любая его деятельность всегда опиралась на людей, которые из каких-то соображений или соглашались поддержать его деньгами, или проглатывали те басни, которыми он их кормил, и тоже расставались с деньгами, или осуществляли необходимую, но слишком тонкую для Чекова работу – как, например, Ложкин. Один он ничего не мог. Последнее дело, которое он провернул, – вытянул две жалкие тысячи из большеглазой медсестры. Это все. Позорный и удручающий финал! А если его завтра попросят освободить квартиру?

Все эти дни Чеков мучительно прикидывал, что он может сделать. Сдаваться на милость Костюкова уже не хотелось. Главный его кредитодатель намерения свои обозначил достаточно четко и вряд ли поменял их за эти несколько дней. Продолжать выбивать деньги с помощью фотографий он уже не может – это оказалось совсем не таким простым делом, да и фотографий у него уже нет. Друзья и подруги отпадают – слишком они ненадежны и свою жизнь любят гораздо больше, чем Владимира Чекова. Можно было бы воспользоваться доверчивостью и простодушием новой знакомой, но какой в этом прок? Чеков подозревал, что бедная Даша и доллара-то никогда в руках не держала.

Все было настолько плохо, что даже шальная мысль явиться с повинной в милицию и та мелькала в голове Чекова. Однако возникшие в воображении картины тесных камер с решетками на окнах, алюминиевых мисок с баландой, запорошенных снегом бараков мигом отбили у него охоту сдаваться.

И тут в его беспокойную голову пришла неожиданная идея. Раз нельзя идти к друзьям, значит, нужно идти к врагам. По крайней мере, там Костюков искать его не будет. А враги иногда бывают снисходительнее друзей. Наверное, потому, что всегда приятно видеть вчерашнего противника, который сегодня приползает к тебе на коленях. Такое зрелище согревает душу. Чеков готов был обеспечить кое-кого таким зрелищем. Ради собственной шкуры коленями можно и поступиться. У каждого бывают в жизни такие моменты.

Вскоре собственная идея уже казалась Чекову гениальной. Он собирался встретиться с Алексеем Решетниковым, с которым уже несколько лет находился в самых напряженных отношениях, а если уж быть предельно точным, то никаких отношений между ними не было и вовсе, потому что уже лет семь они вообще не встречались – с тех самых пор, как Решетников украл у Чекова идею грандиозного рок-концерта, который должен был принести миллионные барыши. Концерт состоялся и, наверное, принес эти самые барыши, но от них Чекову не досталось и ломаного гроша, потому что его выжили из проекта самым хамским образом, и он даже потерял на этом кучу собственных вложенных денег. А руководил выживанием, был его, так сказать, идейным вдохновителем как раз Алексей Решетников, тогда еще молодой, до предела наглый и самоуверенный рокер с замашками настоящего бандита.

С тех пор много воды утекло. Решетников уже не был тем молодым рокером с волосами до плеч и в майке с черепом, похожей на пиратский флаг, но бандитские замашки у него наверняка остались. Только теперь он занимался не музыкальной тусовкой, а вполне земным и конкретным делом – торговал квартирами. У него была контора в центре города в многоэтажном красавце-здании из стекла и бетона, а также огромные связи в самых разных департаментах. Чеков слышал, что Решетников через подставных лиц проворачивал такие сделки, за которые можно было запросто схлопотать срок, но неизменно выходил сухим из воды, потому что у него были знакомые даже в прокуратуре.

Решетников был в данном случае единственным, кто бы сумел сейчас выкупить у Чекова квартиру. И неважно, что на этой сделке он постарается как следует нагреть руки. По крайней мере, у Чекова появятся деньги, он сможет раздобыть документы и уехать из опасной Москвы. Решетников не зависит от Костюкова – кажется, они даже недолюбливают друг друга, а это вдвойне на руку Чекову.

Не так просто было дозвониться лично до Решетникова, но тут уж Чеков пустил в ход все свое умение уговаривать, и с третьей попытки секретарша сжалилась и связала его со своим шефом. Голос Решетникова был холоден и строг:

– Слушаю! Вы кто? Что-то не припоминаю вашей фамилии. Какое у вас ко мне дело? Только излагайте по существу – у меня мало времени.

Чеков положился на импровизацию и напел в трубку первые такты «Дыма на воде» – когда-то это была любимая песня Решетникова.

– Ну, теперь вспомнил мою фамилию? – развязно спросил он. – Девяностый год, майка с черепом, концерт на открытом воздухе... Вот было время!

Взятый им тон совсем не соответствовал его душевному состоянию – Чеков с тревогой ждал реакции Решетникова. Одно его слово могло все разрушить. Но, видно, он затронул правильную струнку – в ответ на его тираду Решетников только хмыкнул, как человек, вдруг обнаруживший в кармане пальто рубль, который до сих пор считал безнадежно потерянным, и сказал:

– Ах, вот оно что! А я все думаю, что-то голос вроде знакомый! Не ожидал! Честно говоря, думал, что наши пути больше не пересекутся. Ведь у нас с тобой какие-то непонятки были, насколько я помню?

– Кто старое помянет – тому глаз вон, – бодро ответил Чеков. – Лично я все забыл.

– Ну-ну, – недоверчиво сказал Решетников. – А сейчас чего звонишь? Дело какое есть или просто молодость вспомнить захотелось?

– Говорю же, все забыл, – засмеялся Чеков. – В будущее смотрю. Хочу предложить тебе одно дело. Выгодное. И как раз по твоему профилю.

– Вот как? Это любопытно, – сказал Решетников. – И что же это за дело?

– По телефону не хотелось бы, – озабоченно пояснил Чеков. – Может быть, встретимся? В любое удобное для тебя время.

– У меня такового практически не бывает, – заметил Решетников. – Ни удобного, ни неудобного. Отдельными делами у меня клерки занимаются. Но для старого соратника, так и быть, сделаю исключение. Подгребай завтра с утра ко мне в офис. Желательно к восьми часам, пораньше. Я предупрежу – тебя пропустят.

Сердце у Чекова заколотилось, но он сказал, стараясь себя не выдать, ровным и спокойным голосом:

– Все ясно. В восемь буду – как штык.

Глава 10

Сердитый человек с усами, представившийся милиционером, растерялся. Гуров с самого начала не предполагал, что имеет дело с коллегами, а сейчас был просто уверен в этом. Он решительно шагнул вперед и протянул руку.

– Ваше удостоверение, любезный! – требовательно повторил он.

Усатый невольно отступил на шаг и попытался изобразить на лице улыбку.

– Документы у начальника, – невразумительно сказал он, дергая головой. Этот жест можно было расценить как приглашение войти и разобраться с начальником немедленно.

Где-то в глубине квартиры слышался шум, словно там кто-то передвигал мебель.

– Свяжись-ка с дежурным! – сказал Гуров Крячко. – Пусть подошлет сюда ребят. Не нравится мне все это! А я пока разберусь с товарищами...

– Давай-ка я тоже сначала разберусь с товарищами, – деловито предложил Крячко. – А потом уже займусь международными связями. А то с нашими товарищами всего ожидать можно.

Он выпятил грудь и шагнул через порог. Человек с усами все пятился понемногу, не сводя глаз с наступающих на него оперативников. При этом он все время что-то бормотал под нос успокаивающим ненатуральным голосом – что-то вроде: «Разберемся, а как же? Сейчас все будет ясно...»

Шум в квартире внезапно затих, и грубый незнакомый голос спросил оттуда раздраженно:

– Чего там, Урод?

Усатый «коллега», которого наградили столь неожиданным псевдонимом, еще раз дернулся и очень громко объявил:

– Здесь милиция, Влад! Менты!

И он вдруг, резко наклонившись, боднул головой Крячко и с тем же бычьим энтузиазмом рванул вперед, намереваясь выскочить из квартиры. Крячко отлетел к стене. Гуров почти инстинктивно рубанул ребром ладони по мелькнувшей где-то на уровне его пояса шее. Беглец по инерции пролетел вперед еще метра два, но за порогом колени у него подкосились, и он бессильно рухнул на лестничную площадку. В ту же секунду из комнаты с криком «Менты!» вывалился еще один человек – в полутьме прихожей Гуров видел только его силуэт, громоздкий, неповоротливый, но полный угрозы.