Лето с чужими - Таити Ямада

– Когда мы виделись в гостинице, ты выглядел слишком исхудалым, вот я и решил по дороге с работы… Но тебя не было дома.

Правильно, я ездил в Асакуса.

– Работаю, а самого раздирают сомнения: может, ты не ушел, а лежишь сейчас на кровати… не в силах подняться. Вот я и пришел еще раз в девять. Смотрю, в окне – свет. Позвонил от парадного, а в ответ – тишина. В этот момент, к счастью, кто-то выходил из дома, и я не дал двери закрыться, юркнул внутрь. Поднялся на седьмой, позвонил еще раз. Опять тишина. Я забеспокоился, давай тарабанить в дверь, звать тебя. Вдруг дверь открылась, а твоя женщина и говорит: «Он спит».

Я действительно спал.

– «Он так осунулся, с ним все в порядке?» – спрашиваю. А она: «Просто немного устал, не беспокойтесь», – и закрыла передо мной дверь.

«Моей женщиной» он называл Кей. Настроение испортилось. Мог бы просто сказать – «женщина». Хотя, по сути, что еще можно подумать о человеке, который неприветливо закрывает перед твоим носом дверь.

– Повернулся идти домой, а сам не могу успокоиться – что-то здесь не так. Конечно, в том, что у тебя появилась женщина, ничего удивительного. И все же – какое-то странное впечатление. Спускаюсь в лифте и тут вспоминаю одну деталь: через приоткрытую дверь виднелась комната. Женщины в проеме как будто и не было вовсе. Но она стояла, загораживая собою все пространство, и такого быть просто не могло. Мне показалось, что я видел это все сквозь нее, ну, то есть, сквозь ее тело. Понимаешь?

Однако я почти не изменился в лице. Я только разозлился. Причем не на Мамию, не на Кей – на то, что заставило поблекнуть и затем исчезнуть моих родителей. И теперь что мне с Кей прикажете делать?

– Однако, – продолжал Мамия, – быть такого не может. Ясное дело – мираж. Но я понял одно – женщине доверять нельзя. Твое истощение – неспроста. Разве можно верить женщине, которая при этом говорит: «Не беспокойтесь»? Так вот, я пришел еще раз сегодня после обеда.

Можно, конечно, считать, что Мамия мне чем-то обязан. Хотя нет, если бы… Просто я не предполагал, что он обо мне так заботится.

– Собираюсь выходить из такси, а по улице ты идешь. Женщина с тобой. Я даже растерялся, позвать тебя или нет. Причем дело-то вовсе не в женщине. Ты выглядел совсем иным человеком – эдакий здоровяк, даже полнее обычного. Конечно, можно предположить, все потому, что ты выспался. Но с другой стороны, разве может вконец исхудавший человек за один день так восстановиться? Не представляешь, как я удивился… Смотрю, чуть поодаль какой-то человек с ножницами в руках кусты у входа подстригает. Я у него без раздумий спрашиваю: «Это был господин Харада?» Наверное, потому, что он не похож на садовника и тоже тебя рассматривал. «Да», – отвечает он. Оказалось – консьерж. Он говорит, я аж обомлел. Я ему: «Что случилось?» – И смотрю прямо в лицо. А он: «Женщина – вылитая та, что жила в триста пятой квартире».

Так оно и есть. Кей живет в триста пятой.

– В смысле – жила? Уже съехала? – спросил я.

Какая разница, что рядом с тобой шагает женщина, которая здесь больше не живет? Да только по его словам…

Мамия, выдержав паузу, вздохнул:

– … В середине июля она покончила с собой.

Не-ет, консьерж что-то путает. Что за вздор он несет? Последние несколько лет в этой комнате живет Кей. Что ж, выходит, она – самоубийца?

Мамия пытливо посмотрел на меня, но я постарался сохранить хладнокровие. Причем прятался я даже не столько от Мамии, сколько от самого себя. Уж очень не хотелось придавать значение этой дурацкой истории.

– Я не стал вдаваться в подробности, – продолжал Мамия. – Мало ли похожих женщин? Я просто хотел повидаться с тобой. Понимал, что волноваться, наверное, не из-за чего, только покоя не давало мне одно: как ты всего за один день превратился из осунувшегося заморыша в здорового крепыша? Тут явно что-то не так – какая-то бесовщина. Решил дождаться тебя в фойе. В руках у тебя ничего не было, когда ты выходил, значит, ушел недалеко. Но кто знает, когда ты вернешься? Временами казалось, что беспокоюсь я из-за чепухи. Тут консьерж пригласил меня в свою каморку, где попрохладнее… И рассказал мне о самоубийце. По слухам, она била себя ножом в грудь. Скончалась на месте. Полиция насчитала семь ран. Вызвали родственников, втайне от всех похоронили… И эта женщина так сильно похожа на нее, что консьерж не выдержал и все рассказал мне, сам того не желая. Обычно он о ней даже не заикался. Квартиру сразу отремонтировали, сейчас сдают под офис токийскому отделению компании, торгующей полезными пищевыми продуктами.

Только какое это имеет отношение к Кей? – про себя добивался я ответа у Мамии.

– Тем временем консьерж подал мне знак. Смотрю через окошечко его каморки, а там – вы с женщиной как раз садитесь в лифт. Я выскочил, успел заметить, на какой вы поехали этаж. Лифт остановился на третьем. Я буквально взлетел по лестнице и осторожно заглянул в коридор. Женщина открыла дверь, и ты как раз в этот момент заходил в ее квартиру. У меня за спиной консьерж прошептал: «Триста пятая. – И сразу же: – Так похожа на покойницу, аж жуть». Представляешь – такой бред, да еще средь бела дня… Но я же не мог оставить тебя одного в таком месте. Живо подскочил к двери и позвонил, затем постучал. Консьерж от меня не отставал. Дверь сразу же открылась. На пороге стоял молодой человек. Мы говорим: мол, хотим увидеть только что зашедших сюда людей, а он: «Сюда никто не заходил». «Что за вздор, – говорит привратник, – я сам видел, как заходили». «Можете сами посмотреть», – и молодой человек отошел в сторону. Внутри был офис. Квартирка тесная – мы сразу убедились, что там никого нет, но на всякий случай заглянули в ванную и туалет тоже. Разумеется, ни тебя, ни женщины там не оказалось.

Мамия, выложив всю эту историю на едином дыхании, посмотрел на меня.

– Ну? И где же вы были?

– Почему умерла та женщина? – спросил я, пропустив вопрос Мамии мимо ушей.

– У нее на груди был очень сильный ожог. Она перенесла несколько пластических операций, но все было тщетно. Почти ни с кем не общалась. Страдала от одиночества.

Я закрыл глаза.

– Имя – Фудзино Кацура. Но в контракте на квартиру везде значилось «Кей». Я взял у консьержа ключ от той квартиры. Давай сходим и посмотрим, там ли ты был тогда.

– Думаю, не стоит.

– А я считаю, мы должны. Тогда хоть как-то сможешь этому противостоять.

Противостоять чему? Кей?

– Не знаю, пригодится или нет… – С этими словами Мамия вынул из кармана пиджака две нитки припасенных четок. – Держи одни.

– Хорошо.

– Ничего хорошего. Вставай.

– Стыдно быть облапошенным. Хочешь удовлетворение получить?

– Неужели ты думаешь, что все так примитивно? На тебя не похоже. Почему ты не говоришь, что вся эта история – откровенная чушь? Разве не так?

Мамия историю о родителях не знает. Немудрено, что он опешил, увидев, как я воспринял историю о привидениях. Но мне уже было все равно. Еще недавно я строил с Кей планы на будущее, а теперь расписывался в собственной беспомощности.

– Хорошо, – сказал Мамия. – Уйдем отсюда. Как можно скорее. Хочешь, ночуй пока у меня. Не хочешь – снимем номер в гостинице.

Я посмотрел на свои руки.

Но реальности, похоже, не видел по-прежнему: не кожи да кости – привычная глазу рука. Я по-прежнему во власти Кей. Интересно, а она-то знает, что произошло?

Мне хотелось с ней проститься. Кей была права: было бы лучше и дальше видеться с ней, заблуждаясь. Считать, что она жива.

– Пошли. Что делать дальше – подумаем, но только не здесь.

Я кивнул и встал. Пока Мамия рядом, она не появится. Но от него я ускользнуть не смогу. Хотя я был по-своему благодарен ему за решительность.

– Нужно выключить кондиционер, – сказал я.

– Сейчас выключу.

Я надеялся, что он не сразу найдет на пульте кнопку, но Мамия разобрался быстро, дошел до двери и ждал меня. Я успел только достать портмоне, сунуть его в задний карман и обуться.

Открыв дверь нараспашку, Мамия смотрел в сторону лифта.

Вдруг он вздрогнул и оцепенел. Кей. Там есть Кей.

– Не вздумай выходить, – тихо сказал Мамия.

Но я его не послушался. Перед лифтом, метрах в десяти от нас, стояла Кей.

В той самой белой ночной рубашке с длинным подолом и без рукавов.

– Кей.

– Молчи, Харада, – резко сказал Мамия. Он отлично знал, что мертвецам отвечать нельзя.

Кей смотрела на меня. Очень серьезно.

– Молчи, – опять сказал Мамия.

Кей, как были мы с тобой близки… Теперь же, узнав, что ты мертва, я уже стою по другую сторону. Однако мне опротивело все. Что останется в моей жизни, прогони я женщину, которая молилась за меня, крепко прижимаясь к моей груди? И после всего этого я должен ее ненавидеть?

– Я все знаю, – сказал я.

– Перестань, – попытался перебить меня Мамия, вцепившись в четки обеими руками. – Господи, помилуй! – крикнул он, обращаясь к Кей.