Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон

— Спокойно, детка! — Уоррен, не сводя взгляда с койки, крепко сжал ее руку. — Не знаю, зачем он это сделал и на что рассчитывал, когда перестилал постель. Но лучше все снова застелить.

Осторожно поместив трубку на край дрожащего умывальника, Морган подавил отвращение и склонился над койкой. Пятна крови были еще влажные; он старался не прикасаться к ним. Морган был напряжен, словно натянутая струна, но мозг его работал четко, как часы; такое бывает по утрам, сразу после пробуждения, когда все чувства еще притуплены… Он почти не удивился, когда услышал, как между матрасом и переборкой что-то звякнуло. Обмотав руку уголком простыни, Морган пошарил на полу…

— Лучше не смотрите сюда, старушка, — предупредил он после паузы. — Красивого тут мало.

Прикрыв находку своим телом, так чтобы ее мог видеть только капитан Валвик, Морган осторожно вытащил руку из-под койки. На ладони у него лежала опасная бритва — прямая, старомодная и закрытая, хотя было видно, что совсем недавно ею пользовались. Она была немного больше обычного размера, искусной и хрупкой работы, с ручкой такой причудливой формы, что Морган отер с нее кровь, чтобы рассмотреть получше.

Рукоятка оказалась выточена из материала, похожего на черное дерево, и с одной стороны украшенная тонкими серебряными пластинками и белым фарфором. Вначале Морган решил, что на рукоятке — замысловатая табличка с именем, но, оттерев кровь, увидел, что там изображена мужская фигурка в полный рост, размером дюйма в три, а под ней крошечная пластинка, на которой написано слово «Воскресенье».

— Я снаю, — заявил капитан Валвик, посмотрев на бритву. — Она ис напора — семь штук, по отной на каштый тень нетели. Я такие уше фител раньше. Но шшто там са фикурка, похоше на шелофека?

Тонкая фигурка, выполненная в серебряном, черном и белом цветах, оттенялась забавным полосатым средневековым костюмом, вызвавшим у Моргана неясные ассоциации с гравюрами Доре. Хирург, врач… Нет! Цирюльник! В кулаке фигурка сжимала бритву. Но особенно нелепо выглядела голова фигурки, напоминающая череп, с повязкой на глазах. Так что цирюльник был…

— Слепой, — объявил Уоррен, смотрящий через его плечо. — Уберите ее, Хэнк! Спрячьте! Слепой… смерть… цирюльник… воскресенье… конец недели. Кто-то воспользовался бритвой, потом потерял или забыл ее здесь. Уберите! Вот, выпейте.

Морган посмотрел на зловещую, выпачканную кровью композицию. Перевел взгляд на дверь, затем на выкрашенное в белый цвет основание койки, смятые в комок простыни и запятнанное кровью одеяло. Снова попытался представить девушку в желтом платье, лежащую на койке при слабом свете ночника. Тихо открывается дверь… Так кто же эта девушка и где она сейчас, наверное завернутая в окровавленные простыни, которые были здесь прежде? До дна моря пять миль. Тело, скорее всего, никогда не найдут. Морган обернулся к друзьям.

— Да, — сказал он, — сегодня ночью здесь побывал Слепой Цирюльник.

Глава 9

НА СВЕЖУЮ ГОЛОВУ

Когда стрелки на циферблате походного будильника Моргана, стоящего в изголовье его койки, показали половину девятого, он очнулся от крепкого сна. А разбудили его звуки немузыкального баритона, фальшивившего во всю мочь. Кто-то горланил популярную песенку «Дом на гребне волны». Видимо, из-за этого мерзкого голоса Моргану перед пробуждением виделись кошмары. Он открыл глаза, услышал в коридоре бодрый, резкий и неприятный гонг, зовущий на завтрак, и вспомнил, где находится.

Утро вселяло надежды на лучшее. Его каюту, выходящую на шлюпочную палубу, заливало солнце; иллюминатор был открыт, и теплый морской ветерок с солоноватым привкусом раздувал занавеску. Снова вернулся пьянящий май. В стекле иллюминатора отражалась искрящаяся на солнце вода. «Королева Виктория» спокойно вспарывала водную гладь. Морган глубоко вздохнул, ощущая душевный подъем и огромное желание съесть яичницу с беконом. Потом кто-то бросил в него ботинком, и он понял, что в его каюте находится Уоррен.

Уоррен сидел наискосок от него, на диванчике под иллюминатором, и курил сигарету. На нем был белый фланелевый костюм, легкомысленная синяя куртка и галстук игривой расцветки. Бурно проведенная ночь никак не отразилась на его внешности; не было заметно и особой подавленности. Волосы Уоррена, не заклеенные лейкопластырем, снова были гладко зачесаны назад. Увидев, что Морган проснулся, он небрежно ему козырнул:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как дела, генерал? Вставайте же! Смотрите, какое прекрасное утро! Даже наш старый морской жук, капитан, наверное, сегодня будет в хорошем расположении духа. Все сраженные морской болезнью понемногу выползают из своих нор и говорят, что, пожалуй, съедят чего-нибудь — совсем немножечко. А-ах! — Он сделал глубокий вздох, выгнул грудь, заколотил по ней кулаками, а потом с ангельским добродушием поклонился. — Умывайтесь и спускайтесь завтракать. Сегодня важное утро в жизни нескольких человек, включая капитана Уистлера.

— Верно, — согласился Морган. — Займитесь чем-нибудь, пока я приму ванну и оденусь. Держу пари, весь корабль гудит от слухов по поводу событий прошедшей ночи? Насколько я помню, мы изрядно пошумели на палубе.

Уоррен ухмыльнулся:

— Это точно. Не знаю, как такое происходит, но на этих морских лоханках существует своего рода беспроволочный телеграф — все всегда всё узнают, пусть даже и в несколько искаженном виде. Однако до сих пор я успел услышать всего две версии случившегося. Когда я утром вышел из каюты, то оказался свидетелем того, как старушка из 310-й скандалила со стюардессой. Она буквально рвала и метала. Уверяла, будто шестеро пьяных матросов всю ночь голосили у ее иллюминатора и жутко спорили насчет жирафа; она даже собралась пожаловаться капитану. Еще я повстречал на прогулочной палубе двух священнослужителей — они совершали утренний моцион. Один из них рассказывал другому какую-то очень запутанную историю — я почти ничего не понял. По его мнению, дело в том, что у нас в трюме находится секретный груз — клетки с хищниками, но капитан и команда скрывают это, чтобы не тревожить пассажиров. Вчера ночью, в шторм, клетки открылись и бенгальский тигр чуть было не выбрался на свободу, хорошо, моряк по кличке Старый Морж загнал его обратно в клетку. Причем вооружен отважный Старый Морж был только бутылкой из-под виски. Настоящий храбрец, добавил рассказчик, хотя ругался он просто ужасно.

— Ох, да перестаньте! — взмолился пораженный Морган.

— Вы мне не верите, а это абсолютная правда! — пылко заверил его собеседник. Лицо его слегка омрачилось. — Послушайте, Хэнк. Вы… больше ничего не придумали по… ну, по тому, другому делу?

— Фильму?

— Да к черту фильм! Буду с вами откровенен. Так или иначе мы его вернем. Нет, я имел в виду… ну, вы понимаете, то, другое. Прямо мороз по коже! Если бы не… кое-что да не желание, когда я схвачу подлую мерзкую вонючку…

— Прекратите, — попросил Морган.

В дверь постучал стюард и сообщил, что ванна готова, как обычно. Морган облачился в халат и вышел в продуваемый ветерком коридор. Проходя мимо двери, ведущей на палубу, он осторожно приоткрыл ее, высунул голову и полной грудью вдохнул свежий утренний воздух. Его обдуло теплым ветерком. На горизонте вставало солнце, окруженное длинными розовато-белыми лентами облаков. Море переливалось из зеленого в темно-серый цвет, кое-где белели барашки волн. Писатель посмотрел вперед, на нос корабля, то высоко вздымающийся вверх, то падающий вниз, на сияющие белизной каюты, на красножерлые дымовые трубы и медные ободки иллюминаторов, буквально горящие на солнце. Потом услышал, как монотонно разбиваются о нос корабля волны, как плещет за бортом вода, и понял, что это хорошо. Все хорошо. В эту минуту он даже испытал мимолетный прилив нежности к капитану Уистлеру. Бедняга! Сейчас он, наверное, прикладывает к глазу сырое мясо и вздыхает, так как не в состоянии спуститься к завтраку. Старый добрый капитан Уистлер! Моргану даже пришла дикая мысль: отправиться всем вместе к капитану и поговорить с ним по-мужски. «Послушайте, капитан, нам очень стыдно, но это мы вчера ночью подбили вам глаз и подбросили на палубу бутылку из-под виски. Извините нас, пожалуйста. Давайте все забудем и станем друзьями. Хорошо?» Но по здравом размышлении понял, что даже все добрые предзнаменования сегодняшнего утра не в состоянии сдержать гнева Уистлера. Вряд ли после такого признания он согласится стать их другом. Он еще немного постоял, вдыхая утренние ароматы и радостно предвкушая, как высадится на берег в Англии, увидит свою жену Мадлен, которая встретит его в Саутгемптоне. Помечтал об отпуске в Париже, куда они отправятся на деньги, которые ему удалось выудить у американских издателей, о маленьком белом отеле возле Эколь-Милитэр, где в фонтане посреди садика, мощенного гравием, плавают угри, и о многих других вещах, не связанных с данным повествованием.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})