Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

Впрочем, король до некоторой степени успокоил умы, назначив всем им свидание под стенами Ла-Рошели, объявив, что сам будет руководить осадой. Оставим кардинала выказывающим воинственный свой гений, как он уже выказал политический, и проследим маловажное происшествие, показывающее еще одну причину супружеской антипатии, которая между Луи XIII и Анной Австрийской должна была превратиться в ненависть.

Мы уже говорили, что намерение Букингема против Франции, внушенное причиной ничтожной, имело далеко идущие последствия: вооружив против Франции Англию. Букингем намеревался посредством лиги привлечь на сторону Карла I герцогов Лотарингского, Савойского, Баварского и эрцгерцогиню, властвовавшую именем Испании во Фландрии. И чтобы исполнить это намерение, уже подготовленное м-м де Шеврез, сосланной в Лотарингию после процесса Шале, Букингем послал милорда Монтегю, одного из своих самых искусных и надежных поверенных.

Но и Ришелье имел преданных агентов и надежных людей, причем даже между приближенными герцога Букингема. Он узнал о намерениях Букингема как только они были задуманы и сообщил о них королю, не скрыв, что любовь герцога к королеве была единственной причиной всех этих смут. И когда Луи XIII занемог в Виллеруа, по дороге в Ла-Рошель, королева тотчас же поспешила к нему из Парижа. Старшему камергеру короля де Юмьеру был отдан приказ не впускать никого в комнату короля, не испросив разрешения у августейшего больного. Бедный камергер, полагая, что это приказание ни в каком случае не относится к королеве, пропустил ее без доклада. Десять минут спустя Анна Австрийская, вся в слезах, вышла из комнаты своего супруга, а де Юмьер получил приказание оставить двор.

Анна Австрийская возвратилась в Париж в тревоге, угадывая грозу, поднимающуюся со стороны Англии, как вдруг узнала, что поверенный герцога Букингема милорд Монтегю арестован.

Вот как это произошло. Ришелье, не упускавший из вида Портсмут, знал об отъезде Монтегю, который должен был прибыть в Лотарингию и Савойю через Фландрию. Кардинал именем короля отдал приказание де Бурбону, дом которого находился на границах Барруа, где должен был проезжать Монтегю, следить за ним и по возможности арестовать.

Де Бурбон имел сильное желание выслужиться перед кардиналом, поэтому, тотчас же по получении приказа, он принял меры к его исполнению. Де Бурбон велел позвать двух басков, переодеться в слесарных подмастерьев и следовать повсюду за милордом Монтегю, находившемся тогда в Нанси, то ли вблизи, то ли вдали, смотря по обстоятельствам и их усмотрению. Баски исполнили в точности данное им поручение и сопровождали Монтегю все время его путешествия. Когда же он прибыл в Барруа и был недалеко от французской границы, один из них поспешил вперед, чтобы уведомить своего господина. Де Бурбон тотчас же сел на лошадь и в сопровождении десятка своих друзей занял место на дороге, по которой надлежало ехать посланнику Букингема, и арестовал его в то время как тот тешил себя мыслью, что почти достиг цели.

Милорда сопровождали дворянин Окенгем и камердинер, в чемодане которого был найден договор. Пленников отвезли в Бурбон, где они поужинали, а потом — в Куаффи, хорошо укрепленный замок. Поскольку опасались каких-либо действий со стороны герцога Лотарингского, то войска, находившиеся в Бургундии и Шампани, получили приказ окружить Куаффи, а затем сопроводить пленников в Бастилию.

С ужасом услышала королева о взятии под стражу милорда Монтегю — она знала о доверии герцога Букингема к этому дворянину и страшилась, чтобы с ним не было письма к ней от герцога, ибо в том положении, в котором она теперь находилась в отношении к королю, ей предстояло ни более ни менее как быть высланной в Испанию.

Королева узнала, что среди войск, сопровождавших милорда Монтегю, имелся отряд жандармов, и вспомнила, что года два или три назад она доставила место юнкера в этом отряде Лапорту, одному из самых преданных ей людей, как это мы имели случай видеть, когда после событий в Амьене он попал в немилость короля. Королева справилась, где мог находиться Лапорт, и узнала, что он взял отпуск, желая провести время поста в Париже. Итак, сама судьба приблизила его к королеве, которая секретно приняла его в Лувре в 12 часов ночи, и он не был никем узнан.

Анна Австрийская рассказала уже пострадавшему за свою королеву и готовому снова страдать Лапорту об ужасном положении, в котором она находилась.

— Я знаю только вас как человека, которому могла бы ввериться, и вы один в состоянии вывести меня из опасности, которой я подвергаюсь!

Лапорт уверил ее в своей преданности и спросил, чем он может ей это доказать.

— Вот в чем дело, — сказала королева, — надо, чтобы вы тотчас же возвратились в свой отряд и во время сопровождения милорда Монтегю нашли бы удобный случай переговорить с ним и узнать, нет ли чего, касающегося меня, в отнятых у него бумагах, и скажите ему, чтобы он в своих ответах ни под каким видом не произносил моего имени, что его никак не может спасти, а меня погубит!

Лапорт отвечал, что готов умереть за королеву. Анна Австрийская поблагодарила его, назвала своим спасителем,

Отдала ему все находившиеся при ней деньги, и преданный слуга отправился в ту же ночь.

Лапорт прибыл в Куаффи в то самое время как войска выходили из него. Милорд Монтегю ехал верхом на маленькой лошади посреди солдат, по-видимому, свободный, но без шпаги и даже без шпор. Его везли в Париж не только открыто и днем, но лотарингские войска были даже предупреждены, что как только заключенный выедет, будет сделано два пушечных выстрела, чтобы их уведомить об этом. Они, следовательно, могли, если бы захотели, помешать шествию. Пушечные выстрелы раздались, и войска начали готовиться к сражению, но лотарингцы не трогались со своих квартир, и французское войско в девятьсот всадников под предводительством де Бурбона начало свой путь к Парижу.

Приехав в Куаффи, Лапорт занял свое место между товарищами, но так как было известно, что отпуск его еще не кончен, барон де Понтье, знаменосец отряда и приверженец Анны Австрийской, хорошо понял, что причина, понудившая его вернуться в полк, была другая и гораздо более важная, нежели необходимость сопровождать пленника. Он даже дал Лапорту это заметить во время марша, и так как Лапорт знал о преданности барона королеве и понимал, что тот будет ему нужен для сближения с милордом Монтегю, то, не говоря прямо о своем поручении, дал, однако, понять, что подозрения его основательны. Барон, видя, что Лапорт не намерен выдать свой секрет, имел достаточно скромности более не настаивать.

В ближайший же вечер барон удержал Лапорта у себя, не отпуская ночевать на общую квартиру отряда и рассчитывая, что этим даст Лапорту возможность скорее сблизиться с пленником.

В самом деле, чтобы доставить развлечение милорду Монтегю, с которым, несмотря на пленение, обходились как с вельможей, де Бурбон приглашал всякий вечер офицеров для составления ему партии. Лапорт, находившийся в числе офицеров, был также приглашен вместе с другими и никогда не пропускал случая быть на этих собраниях.

Милорд Монтегю, видевший Лапорта во время путешествия герцога Букингема во Францию, сразу узнал его и, считая одним их самых преданных слуг королевы, понял, что он находится тут не без особой причины. Улучив минуту, Монтегю устремил пристальный взгляд на Лапорта и когда тот обернулся в его сторону, они быстро обменялись взглядами, которых никто не заметил, исключая барона де Понтье, окончательно убедившегося, что Лапорт приехал для переговоров с пленником.

Барон де Понтье, чтобы, сколько возможно, конечно, не выказывая этого явно, помочь стараниям преданного слуги, назначил однажды вечером, когда не доставало четвертого для составления партии, Лапорта, который с радостью принял предложенное ему за карточным столом место. Как только он сел, нога его встретила ногу милорда, и это дало ему понять, что Монтегю его узнал. Лапорт, со своей стороны, употребляя то же средство, старался предупредить пленника быть осторожным, а потом, во время разговора, посредством понятным только им фраз, они посоветовали друг другу быть как можно внимательнее.

Действительно, хотя и не было никакой возможности сказать что-нибудь друг другу, но можно было написать. Играя, Лапорт нарочно оставил карандаш, которым записывали призы, а милорд Монтегю спрятал его так, что никто не заметил.

На другой день, когда возобновилась игра, Лапорт снова поместился между пленником и бароном де Понтье; с другой стороны милорда сидел сам де Бурбон. Лапорт умышленно уронил часть колоды на пол. Милорд Монтегю, с обычной своей вежливостью, поспешил нагнуться, чтобы помочь Лапорту исправить неловкость, и вместе с картами поднял записку, которую незаметно спрятал в карман. На другой день милорд Монтегю, всегда отличавшийся предупредительностью, при виде Лапорта подошел к нему и протянул руку. Лапорт поклонился в ответ на такую вежливость и почувствовал, что при пожатии руки милорд передал ответ на вчерашнюю записку.