Реконструкторы (сборник) - Илья Тё

Как бы там ни было, по мере приближения к Пятилахтинску, город пленял Игара и покорял. За названием, под которым можно было вообразить себе провинциальный город далекой современной России с вечно недоложенным на дорогах асфальтом и уродливыми хрущевками, скрывалось подлинное чудо – такое, которое невозможно было себе вообразить, не увидев Пятилахтинск вживую.

– Нравится? – спросил Герсен.

Игар немного замялся.

– Да, – наконец ответил он.

– То-то и оно, – Герсен многозначительно поднял палец, – каждая нация делает выбор, тратить ли усилия народа на красоты мирного времени или готовиться к истребительной борьбе. Когда мы начнем воевать с поморами, ты взглянешь на их города по-другому.

– Мы ведь не воюем, – насторожился Игар.

– Конечно, – кивнул в ответ Герсен. – Дай бог, и не будем воевать на нашем веку.

Закончив разговор, они, наконец, доехали до пристани в одной из «лахт», небольших бухточек, и, съехав с деревянного настила, вкатились в ворота города. Улицы Пятилахтинска были аккуратно закатаны тем самым красным асфальтом, который так поразил Игоря и Семена после «провала». Насколько Игар понимал, асфальт представлял собой смесь битумов, песка и щебня, с добавками минерального материала. Минеральные порошки, применяемые поморами, вероятно, имели красный оттенок, что, в конечном итоге и обуславливало цвет их дорог.

Качество покрытия, вернее, любовь и тщательность, с которыми оно было сделано, поражали. Вдоль дорог шло два тротуара, – очевидно, для пешеходов и самокатных тачек, с которыми деловито сновали занятые на работе поморцы. По самой дороге неспешно катились примитивные поморские автомобили (очень редкие и преимущественно грузовые), запряженные лошадями кибитки, гужевые повозки и отдельные конные счастливчики. Последних, впрочем, тоже было немного. Верхом в поморских городах катались только местные конные полицейские, именуемые, как и в старой России «городовыми», все прочие, должны были вести коней под уздцы. Герсена и Игара это правило не касалось, поскольку уже много часов они болтались в длинной шестиколесной телеге, что использовались в Третьем кавалерийском для фуражных и снабженческих нужд.

Ферьярцы прибыли в Серафимье с огромным обозом, включающем почти четыре десятка подобных большегрузных возов. По старинному обычаю большая часть вооруженной охраны осталась в вагонетках на противоположной стороне Тамойского залива, а часть безоружных солдат (с одними только клинками), включая самого Герсена и Игара, верхом на пустых возах попали в бухту на пароме и потянулись долгою чередой в портовый Гостиный двор.

Вошли и разместились лишь к вечеру. Небо темнело, привычно уже гасло неподвижное Солнце. Лавки закрылись, и на большой торг Герсен решил отправляться утром. Страдающее презрением к миролюбивым поморянам большинство офицеров завалилось спать. Дело тут, конечно, заключалось не столько в презрении, сколько в том, что большинство офицеров бывало уже в Пятилахтинске и красоты поморского порта их не особенно привлекали. Молодежь из знатных семей, потрясая кошельками, ближе к ночи собралась прокатиться по вечерним заведениям, однако Игар подобных увлечений не разделял. И пока небо не погасло окончательно, в полном одиночестве пошел прогуляться по удивительному и прекрасному городку.

Людской поток, несмотря на вечернее время, по-прежнему разливался по улицам Пятилахтинска, и Игар, отвыкший за два месяца пребывания в лагере от городского столпотворения, мучимый удивлением и интересом, мотал головой, рассматривая дома. Он напряженно вслушивался в поморскую речь, которая была очень похожа на русский язык и потому казалась почти родной.

Внезапно, и совершенно неожиданно, как это всегда и бывает с подобными Игару увлеченными наблюдателями, кто-то сильно схватил его за плечо.

Игар обернулся, готовый уже толкнуть обидчика и… опешил, почти потеряв дар речи.

Перед ним, широко улыбаясь, стоял никто иной, как потерянный шестьдесят дней назад рекон Семён, любитель фолк-рока и навороченных коммуникаторов.

– Ты откуда?! – заорал Игорь в горло на подзабытом русском.

– Да откуда и ты! – Друзья кинулись друг к другу и крепко обнялись.

Воистину, теперь, несмотря на всего лишь один день фактического знакомства, они не могли назваться кем-то иным. Только друзьями – землянами…

Час спустя, Игар стукнул кружкой по доскам столешницы.

Сразу после встречи, не видя ничего, кроме друг друга, они завалились в ближайший постоялый двор, которыми, слава богу, полнились улицы торгового Пятилахтинска. Заказали пива – заезжим, несмотря на пост, оно продавалось – печеной баранины и сели пить. Когда прошли эмоции от неожиданной, почти мистической встречи, разговор начался посерьезней – о том что делать, и как дальше быть. Кроме собственной судьбы, разумеется, друзей волновал мир, в котором они оказались, ведь разобраться в сути происходящего ни одному из них пока не удалось.

– Что есть главная ценность цивилизации? – загадочно проговорил Игар, наклоняясь к Семену. – Это же известно. Её культура, культурное наследие, если хочешь. Язык, религия, литература.

– Мифы, легенды, музыка. Искусство, одним словом, – кивнул Семён. – Допустим.

Игорь продолжал:

– Ну так поставь себя на место Творца! Представь, что именно ты сотворил нашу Землю! Вот ты создал для человечества клетку, оно там выросло и развилось. Ты потратил много труда: повесил солнце, чтобы дарить тепло, рассчитал массу планеты, чтобы создать нужную силу тяжести, насытил атмосферу кислородом, создал множество плодородных злаков, и вот – твои детища подросли. Но при этом, почти каждое столетие уничтожается один или другой народ. Глобализация, в том смысле, в котором мы понимаем её сейчас, происходила всегда, только более жестокими, быстрыми методами. Что сделали испанцы, когда явились к инкам и майя? Уничтожили всех, а тех, кого не уничтожили, заставили принять христианство, выучить испанский язык, забыть про культуру предков. Разве это не потеря культурного достояния?

– То же самое происходило с манси, маори, зулусами, туарегами, коптами, со всеми некогда прославленными, но «малыми» народами Евразии, Африки, Азии. Везде и всегда при завоевании, подчинении, заселении, просто при наплывах миграций происходила ассимиляция местного населения. В худшем случае его уничтожали, как хотел сделать Гитлер, и делали Чингисхан и Кортес, а в лучшем случае – ассимилировали, как делали римляне, русские, англичане. Ты понимаешь, в чем вывод? Если главная ценность для тебя, для Творца – многообразие человеческих достижений, то ты обязан сохранять уникальные культуры. Хотя бы в изолированных условиях! Представь, ты выводишь некий штамм бактерии. Основные исследования развиваются по основному пути. Однако по ходу эксперимента, возникает множество оригинальных ответвлений, дополнительных штаммов, которые проиграли борьбу с самыми сильными конкурентами, но всё же здоровы и весьма оригинальны – достойны права на существования… Что ты делаешь в этом случае? Не прекращая основного эксперимента, пересаживаешь «боковой» штамм в отдельную колбочку – в изолированное пространство!

– То есть ты хочешь сказать, что маори и манси, твои нео-мидгардцы и поморы, это «боковые» штаммы бактерий? – прервал монолог друга Семён. – Неудачники, проигравшие конкурентам на Земле?

– А разве нет?! Ведь все шесть народов, являющихся основными для этого мира, уже не существуют на родной планете. Вернее, живут их потомки, но не их специфическая культура. Манси и поморы – их осталась всего пара тысяч, арауканы – испаноговорящие аргентинцы. А викинги? Они теперь христиане! Да и нет больше «варягов» или «норманнов» есть приличные, окультуренные Европой «норвежцы» и «шведы». Ты разве не чувствуешь разницы?

– Все это бред, – Семен покачал головой. – Если так размышлять, то выходит что Лента это… это…

– Стенд для «изолированных» колб, запасная полка, реконструкция вымерших культур! – прокричал Игар. – Лента – это коллекция нашего Творца, секретный холодильник, в который он собирает штаммы «аутсайдеров», а может наоборот – наиболее ценные для него этносы, выкристаллизовавшиеся в процессе исторической эволюции. Согласись – культуры викингов или индейцев – одни из самых оригинальных за всю историю человечества. Что, если Творец собирает здесь вовсе не аутсайдеров, а наоборот, лидеров, самые оригинальные, самые уникальные культуры? Удаляет их из истории, поскольку они уже выведены?

– Человечество – не коллекция, и не штамм – упорно заявил Семен. – Никто нас не реконструирует, не собирает и не выводит.

– Но что тогда? – всплеснул руками Игар. – Как ты объяснишь существование Бесконечной Ленты? Ведь её искусственный характер очевиден, творением природы она не может являться никак!