Дремлет земля - Лоуренс Джеймс

Когда Саймон дошел до хорошо охраняемого крыла, где жили члены семьи Мескарла - те, которые еще цеплялись за жизнь - он вознес хвалу своему ангелу за перстень леди Иокасты. И так уж пару раз вооруженные стражники высказывали явное намерение сначала напасть, и лишь потом задавать вопросы. Он миновал ворота с решетками, двери с шипами, узкие, извилистые коридоры, в которых один человек может успешно сражаться со многими. Средневековые факелы постепенно сменились современными скрытыми светильниками, хотя каменные стены оставались массивными и грубо обработанными.

Наконец он добрался до роскошной прихожей леди Иокасты. Морщинистая дуэнья, издавна служившая надежным хранилищем преступных тайн, махнула ему, даже не бросив взгляд на протянутый перстень. Но когда Саймон уже собрался откинуть гобелен, скрывавший дверь в будуар, дуэнья окликнула его.

- Перчатку. На это блюдо с драконом. Если перстень тебе снова понадобится, она найдет способ передать его тебе. На блюдо. - Голос был тихим и усталым, похожим на пыльный старый бархат.

Он положил перстень, как было велено, и вошел в дверцу. Он оказался в большой спальне с той атмосферой былого великолепия, какую он и ожидал. У матерчатых китайских птиц в стеклянных клетках не хватало ног или крыльев. Вся мебель была расшатанной и продавленной. На стенах висели потемневшие от времени и дыма картины, порванные и потертые гобелены с охотничьими сценами.

Над холодным камином висел портрет юной женщины, выполненной в манере пуантилизма, который, несмотря на пятна копоти, которые кто-то пытался очень небрежно стереть, вызывал ощущение какого-то странного очарования. Чудесные краски, сверкавшие и под слоем грязи, делали портрет центром этой печальной комнаты. Саймон постоял некоторое время перед картиной, хранившей облик той леди Иокасты, какой она когда-то была, пока замок "Фалькон" не сделал ее тем, чем она стала сейчас. Портрет немного поможет ему в том, что должно произойти, И призывает его быть нежным. Саймон понял теперь, что заставило Мескарла наплевать на все слухи и табу. И несмотря на то, какой старой ведьмой стала сейчас кузина барона, Саймон всегда будет помнить, почему Мескарл позволил ей жить.

Он прошелся по ее спальне. Ноги его беззвучно утопали в толстом ковре. В комнате стоял тяжелый запах перегара. Поперек огромной кровати распростерлась леди Иокаста. Волосы ее были распущены и она ухитрилась сбросить платье, оставшись в тонкой шелковой комбинации. Она спала.

Все говорило Саймону оставить ее в покое, но он не мог. Только лишь через стену от него вскоре состоится совещание, которое, быть может, перевернет вверх дном всю Солнечную Систему.

Тихонько присев на кровать рядом с леди Иокастой, Саймон погладил ее волосы. Она потянулась, как ребенок, взяла его за руку и прижала ее к губам. Странным образом тронутый, он нагнулся над ней и провел губами по ее щеке, ее руки обвили шею и потянули его вниз.

- Ты добрый, Саймон.

- Симеон. Симеон, миледи, а не Саймон.

- Неважно. Ты добр к печальной старой леди, и я благодарна тебе. Здесь так мало доброты. Мой кузен всегда был чудовищем, но сейчас он приобрел такую власть, которая может сделать его контролируемым. А мой сын... ты никому не расскажешь об этом, Симеон? Нам обоим это будет стоить головы.

- Миледи, я буду нем, как могила.

- А мне безразлично. Для меня смерть - желанный любовник. Я живу слишком долго. Мескарл сохранил моего сына - противоестественное, развратное чудовище - и отобрал у меня мою доченьку. Ее убили, я не сомневаюсь. - Слезы бороздили слои краски и пудры, возвращая ей ее настоящие годы. Действие винных паров почти прошло, и ее полностью охватила жалость к себе, усиленная неожиданной нежностью молодого солдата. - Она была хорошеньким ребенком. - Теперь уже она заплакала всерьез. - Он приходил ко мне каждую ночь, и мы занимались любовью. Он меня гипнотизировал, как удав несчастного кролика. Прошло много лет с тех пор, как приходил в последний раз. Клюя давно потерян, засовы проржавели.

Саймон прижимал к себе пожилую женщину и гладил ее по спине, как поступают с ребенком, которому приснился страшный сон. Еще ниже наклонившись к ней, он прошептал:

- А почему никто в замке не знал? Разве здесь нет жучков, нет подслушивающих устройств?

- Здесь - нет. Совсем рядом с его собственными покоями. Это было давно, сразу после Робера, и Рут, и... Жофрея - он был милым пареньком, Жофрей, со всегдашней улыбкой на губах. Он мог неподвижно стоять на полянке, и птицы слетались к нему. Садились к нему на руки.

Наступило долгое молчание.

- О чем это я?

- Вы рассказывали мне о замке после того несчастного случая.

- Несчастного случая! Кровавого убийства! Но они давно мертвы. Я снова увижу Жофрея. Он ждет меня, Симеон. Ждет каждый день. Да, замок. После того несчастного случая Ришар стал очень подозрительным. В каждой комнате появилось по своему устройству. На каждом повороте коридора по видеоскопу. Доносчики процветали, и многие несчастные погибли позабытые всеми, совершенно одни, глубоко под нами. И вот теперь он в безопасности. И уже не нуждается в таких трюках, чтобы сохранить свою власть.

- Но как же вы встречались? Разве слуги не видели, как вы приходили друг к другу?

Она подняла голову с его плеча и указала пальцем.

- Там, за гобеленом, на котором Спаситель показывает свои раны Фоме Неверующему. Там дверца. Может быть, она до сих пор не заперта. Как всегда. Потом - темный коридор. Недалеко. Я даже сосчитала шаги. Четырнадцать. Потом - его дверь. Теперь она заперта. Гарантирую, он забыл про нее. Потому что она тоже за гобеленом. На нем было Избиение Младенцев.

Леди Иокаста снова начала всхлипывать. Старые воспоминания нахлынули на нее.

- Почему вы не засыпаете, миледи? Позвольте мне позаботится о вас, и вы попадете в приветливые объятия Леты.

Она посмотрела на него.

- Ты очень добрый. Как жаль, что мы не встретились много лет назад. Теперь поздно. Слишком поздно. Слишком поздно. Слишком поздно. Да, я засну, ты придешь еще раз? Умоляю тебя, Я, Леди Иокаста, умоляю тебя. Приходи завтра ночью. В тот же час. Пожалуйста. - Она улыбнулась, но улыбка получилась кривой. - Не так-то легко мне произнести это слово. Ты подарил мне доброту, Симеон. Не обижай меня, не забирай ее обратно. Кажется, я этого не вынесу, ты придешь?

- Да, миледи. Если смогу.

- Клянешься?

- Клянусь.

- Тогда помоги мне уснуть.

Легонько приподняв ее хрупкое тело, он уложил ее поудобнее на кровать. Она закрыла глаза, а он лег рядом с ней и стал гладить кончиками пальцев ее лоб. Успокаивал и ласкал. Постепенно его пальцы спустились к ее шее. Дыхание ее сделалось более глубоким и ровным. Она спала.