Звездный хирург - Алан Нурс

Но то было в мединституте, среди однокурсников. Каким-то образом это отличалось от происшествия на Моруа VIII, и небывалое беспокойство становилось все сильней, чем больше Дал обо всем этом думал. Беседовать об этом с Тигром было бесполезно: Тигр только ухмылялся и советовал ему все забыть, но даже в лихорадке корабельных дел это упорно отказывалось забываться.

Один второстепенный повод тоже помог ослабить напряжение между врачами, пока они выполняли круг своих ежедневных занятий. Тигр притащил Далу розовый бланк официального извещения, радостно ухмыляясь.

— Вот, из еженедельной пачки новостей, — сказал он. — Должно тебя подбодрить.

Это оказалась короткая заметка под рубрикой “Между прочим”. “Черная служба патологоанатомии” — говорилось там, — “извещает, что Черный доктор Хьюго Таннер на следующей неделе поступит в Больницу Филадельфию для профилактической операции на сердце. В соответствии с обычной административной практикой Земли-Больницы, Четырехзвездный Черный доктор подвергнется полной пересадке сердца, чтобы остановить последовательное снижение трудоспособности Попечителя медобразования вследствие заболевания сердца.” Далее перечислялись имена хирургов, которые станут выполнять вмешательство.

Дал улыбнулся и вручил бланк обратно.

— Может, это улучшит его нрав, — сказал он, — даже если даст ему еще пятьдесят лет активной жизни.

— Ну, по крайней мере, какое-то время этот черненький волчок нас не укусит за бочок, — сказал Тигр. — У него не будет времени держать нас под чересчур пристальным присмотром.

Что, признался себе Дал, не слишком его расстроило.

Корабельных забот хватало на всех троих врачей. Часто — со всеми этими приземлениями на планеты, с которыми у Земли-Больницы имелись договоры, вызовами, учебой — казалось, что лишь немного отделяет одну ночь от другой, но они все же выбирали время для маленьких радостей Дал трясся от холода почти круглые сутки, поскольку на корабле поддерживалась температура, удобная для Тигра и Джека; он тосковал по тропической жаре своей родной планеты, и порой казалось, что он продрог до костей, несмотря на свою серую шубу. При помощи толики знания водопроводного дела и прирожденной изобретательности он в конце концов сумел переделать одну из корабельных душевых в парную. Каждый день он разок-другой уединялся на блаженные полчасика, согреваясь при обычной на Гарве II температуре.

Пушистик тоже стал частью заведенного на корабле порядка. Он привык к Тигру, к Джеку, к корабельной обстановке; маленькому существу прискучило сидеть у Дала на плече, и ему захотелось побыть в гуще событий. С тех пор, как былое напряжение спало, он время от времени желал покидать хозяина, и Дал с Тигром соорудили ему помост, свисавший с потолка рубки. Там Пушистик сидел и качался часами, радостно помаргивая на все, что происходило вокруг.

Но какой бы мир и согласие ни царили внешне, все же на борту “Ланцета” существовало подспудное напряжение между Далом и Джеком, которое прорывалось, когда этого менее всего ожидали. Однажды едва не разразился большой скандал, и опять Пушистик стал яблоком раздора.

Дала Тимгара захлестнуло ощущение происшедшего несчастья в ту самую минуту, как это случилось, но он не мог точно сказать, в чем дело. Все, что он знал — это что с Пушистиком произошло нечто ужасное.

В компьютерном зале находился звукоизолированный отсек для врачей со стулом, столом и устройством чтения лент, которым они пользовались, когда хотели провести редкие минуты досуга за чтением свежих медицинских сводок или просматривая заново учебники. Дал бывал тут чаще других; температура этой комнаты могла повышаться, и Дал стал питать своего рода нежные чувства к этому месту с его теплыми серыми стенами и мягким расслабляющим освещением. Здесь, на этих лентах, было то, с чем он мог схватиться, что он мог понять. Если здесь от него ускользало решение какой-нибудь медицинской задачи, он мог разбирать ее до тех пор, покуда не одолеет. Часы, проводимые здесь, становились желанным приютом от немалых сложностей, преодолевая которые, он ладил с Джеком и Тигром.

В такие долгие часы Пушистик скучал; он не слишком интересовался механизмами транспорта кислорода разумных жуков с Альдебарана VI. Дал частенько оставлял его болтаться на помосте или обследовать рубку, проводя у лентосчитывателя часок-другой. Сегодня Дал работал уже более часа, углубившись в обзор промежуточного обмена веществ хлорнодышащих млекопитающих, когда нечто будто отдернуло его внимание от ленты.

Словно задуло свечу в его мозгу или захлопнулась дверь. Ни звука, ни иного знака; и все же он внезапно ощутил пугающее, ужасаюшее одиночество: словно в долю секунды у него что-то оборвалось внутри. Он сел прямо, как стрела, глядя перед собой, чувствуя, как мороз пошел по коже и задрожали пальцы, пока он вслушивался, пытаясь понять причину беды.

А потом, почти бессознательно, Дал понял, что неладно. Он вскочил, рывком открыл дверь отсека и ринулся по коридору к рубке.

— Пуша! — закричал он. — Пуша, ГДЕ ТЫ?

В рубке Тигр и Джек диктовали записи для архива Они в изумлении подняли глаза, когда в комнату ворвался Красный доктор. Пустой помост слегка покачивался взад-вперед. Дал в ужасе огляделся. Нигде — никаких признаков маленького розового существа.

— Где он? — спросил Дал. — Что случилось с Пушистиком?

Джек с отвращением дернул плечами.

— Он у себя на помосте. Где же еще?

— Нет его там! Где он?

Джек прищурился на пустой помост.

— Он сидел там минуту назад. Я его видел.

— А теперь его там нет, и что-то неладно!

Дал принялся в ужасе рыскать по комнате, переворачивая табуретки, расшвыривая кипы бумаг, заглядывая во все углы, куда только мог скрыться Пушистик.

Какой-то миг остальные, застыв, сидели, глядя на него. Потом Тигр вскочил.

— Стой, стой! Может, он просто забрел куда-то на минутку. Он все время так делает.

— Нет, случилось что-то похуже, — Дал едва мог говорить. — Произошло что-то ужасное. Я знаю.

Джек Альварес в сердцах отбросил диктофон.

— Вечно ты со своим несчастным любимчиком! — сказал он. — Я знал, что ему не место на борту.

Дал уставился на Джека. И вдруг все раздражение и горечь прошедших недель вырвались наружу. Он без предупреждения вцепился в глотку Голубому доктору.

— Где он? — закричал он. — Что ты с ним сделал? Что ты сделал с Пушистиком? Ты с ним что-то сотворил! Ты его все время ненавидел, совсем как меня, только с ним легче было расправиться. Ну, где он? Что ты с ним сделал?

Джек отшатнулся, стараясь отпихнуть разъяренного маленького гарвианина.