Искатель. 1985. Выпуск №3 - Виталий Гладкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аполин, обиженный, что его подарком пренебрегли, больше не показывался, и девушка без помех проплыла метров двести. Оглянулась — белые полукружья лабораторных корпусов утопали в пятнистой растительности. Пора было поворачивать назад
Но через несколько гребков она почувствовала, что ее догоняют. Изрядная стая аполинов шла весьма странным образом — в середине просматривалось несколько особей, двигавшихся плавно и неторопливо, зато все остальные являли собой самый беспорядочный эскорт. Едва завидев Варвару, к ней устремились сразу пять или шесть довольно крупных самцов, отличающихся ярко-лиловой полосой вдоль хребта, сразу поведших себя с развязностью старых знакомых: один даже прилег рядышком, задрал хвост и легонечко хлопнул им девушку по спине.
— Но-но, полегче! — крякнула Варвара. — Утопите еще по простоте душевной…
Топить они ее, естественно, не собирались, но явно решили преподнести еще один подарок — они приподняли бесформенный зеленовато-бурый мешок над поверхностью воды, на Варвару пахнуло мерзким запахом прелых водорослей, и вдруг она увидела растерянную щенячью мордочку с подрагивающими вибриссами.
Это был детеныш ламантина… нет, пожалуй, кого-то покрупнее, но неважно, кто именно, а главное, был он новорожденный, и по мутной пленочке на глазках нетрудно было догадаться, как ему плохо.
— Да держите же его, держите! — крикнула Варвара, и аполины послушно подставили плавники-клешни.
Звереныш разинул пасть, успел хлебнуть воды и заперхал.
— Э-эй, на берегу! — отчаянно закричала Варвара. — Да кто-нибу-у-удь!!!
Из крайнего павильона вылетела белохалатная фигура, скатилась по пирсу вниз, шлепнулась в крошечную лодчонку.
По мере того как спаситель приближался, Варвара рассмотрела стандартный халат, наброшенный прямо на голые плечи. Был он бос, бородат и прекрасен в степени, для мужчины прямо-таки недопустимой. «Ну вот и смерть моя», — сказала себе Варвара.
— Зелененький… — пробормотал бородатый с тихим восторгом. — Ну, давайте, давайте…
Он свесился с кормы, опустил руки в воду; звереныш отчаянно трепыхнулся и принялся тыркаться в намокший белый рукав.
— Ах ты, дурашка, думаешь, если белое, то обязательно мамино брюхо? — Он засопел и потащил увесистого малыша в лодку. — Тяжеленький, килограммов на сорок…
Не обращая на девушку ни малейшего внимания, он побежал к распахнутым дверям, неловко прижимая «зелененького» к животу.
* * *«Майское дерево», к дубу, как она и подозревала, отношения не имеющее, было украшено лентами, бумажными цветами, надутыми резиновыми перчатками и одним ленивцем среднего калибра. Посторонний глаз мог бы принять его за игрушку или на худой конец за чучело, но Варвара сразу увидела, что он жив-здоров. Во главе стола рядом с невестой восседала великолепная Коня, сиявшая столь ослепительно, что к ней, как к яркой погремушке, тянулся единственный здесь грудной малыш — вероятно, отпрыск четы Пидопличко.
Варвара обернулась к сидевшему рядом юноше, который касался еще моложе из-за аскетической худобы:
— Простите, вы не знаете, как полное имя Кони? А то мне как-то неудобно ее так называть…
— Консуэло, но она не любит, когда к ней так обращаются. А мое имя Теймураз, и я очень не люблю, когда меня зовут Темрик.
Она кивнула, невольно задержала взгляд на оливковой рубашке и пришла к выводу, что хозяин того белоснежного великолепия, которое одолжила ей Кони, определился. Она хотела поблагодарить, но в этот миг оглушительно хлопнули бутылки шампанского, и пробки не без умысла полетели в ленивца, свешивающегося с дерева.
— Разве на Тамерлане нет сухого закона? — спросила девушка.
— Ну, нет такой планеты, где его не нарушили бы ради свадьбы. Но не называйте эту тарелку Тамерланой… Слишком высокопарно.
— За Степуху! За нашу Степуху! — разом подхватили все вокруг, и Варвара с удивлением узрела, как все бокалы наклонились и капли вина с языческим благоговением пролились на землю.
— Следуйте общему примеру! — шепнул Теймураз.
— Не могу, — так же шепотом отвечала она. — Я не делаю того, что для меня… как бы сказать… неорганично.
Юноша посмотрел на нее удивленно. Варвара, насупившись, жевала какую-то душистую травку с черепашьими яичками. Сидеть бы сейчас на стене, свесив босые ноги, всматриваться в кофейную даль неземного моря, по-звериному принюхиваться к прелому вечернему духу прибрежных зарослей и потихонечку вживаться в то, что ты все-таки не на Земле и это надолго. Дневное знойное марево сгустилось, обернувшись хорошо взбитыми вечерними облаками, и небо стало сразу много ниже, так что до изжелта-зеленого свода было рукой подать и от него время от времени отделялись золотые блестки, падающие вниз так неспешно, как будто они делали это не из уважения к здешнему тяготению, а по собственному капризу…
Но в инструкциях по Тцмерлане ничего о подобном явлении не говорилось.
Варвара облизала вилку, тихонечко постучала ею по рукаву Теймураза и скромно указала вверх.
— Внимание: небо!!! — крикнул он, срывая голос. И в тат же момент завыла сирена.
За долю секунды все были на ногах.
В стороне Амбарной площади что-то кракнуло, как распахивающийся сундук, засвистело, и по крутой параболе пошел, расправляя куцые крылышки, автоматический зонд; осьминоги, подобрав бурдюки, ныряли в парковую зелень. Безмятежное спокойствие хранил один малолетний ленивец, на котором не дрогнул ни один зеленый волосок.
Что же касается первенца планеты, то он, воспользовавшись тем, что родители смотрят в небо, вцепился в скатерть и сдернул ее со всем содержимым, сопровождая сей террористический акт победным воплем.
А с вечернего неба, мерно покачиваясь, падали на землю гигантские медузы. Сейчас они не казались уже золотыми, а отдавали изжелта-розовым. Очень трудно было судить об их размерах, потому что создавалась иллюзия, будто они растут по мере приближения. Падали они в море, и Сусанин, рявкнув: «Биосектор, за мной!» — первый помчался к пляжу, а за ним — все сто шестьдесят человек Пресептории и три космолетчика. Впереди мчалась, подобрав узкий подол, новобрачная.
Все разом высыпали на пляж и остановились. В море, к неуемной радости аполинов, падали никакие не медузы, а невиданной величины снежинки — двух, трех, трех с половиной метров в диаметре. Они шлепались в воду с хрустом, разламываясь на бесформенные ноздреватые куски; были они бутафорски неправдоподобны, и только одна промазала и тяжело хряпнулась о гальку на самой черте прибоя, и кибы, выхватывая всевозможные датчики из своих бурдюков, плотной цепью двинулись на нее.