Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место - Андрей Шляхов

— Ловко ты управляешься палочками! — позавидовал Полянский, пятью минутами раньше попросивший у официанта вилку.

Ножи в китайском ресторане были не в чести – все блюда подавались уже нарезанными на кусочки. К китайцам Данилова затащил Полянский, уже полгода пылавший страстью к азиатской кухне.

— Я практик, — ответил Данилов. — Привык работать руками. А ты теоретик. Потом – так гармоничнее. Кстати, давно хотел спросить: а почему ты, сотрудник Института питания, предпочитаешь вредную китайскую кухню, где почти все жарится в растительном масле, полезной японской?

— Да потому, что китайская вкуснее, — не раздумывая, ответил Полянский. — А что вредно и что полезно, это еще бабушка надвое сказала. Ты давай досказывай свою байку, описанную в иностранном журнале. Разрезала она себе живот, и что дальше?

— Затем она, не торопясь, вскрыла матку, случайно перфорировав при этом кишечник, — Данилов понизил голос, чтобы специфическая врачебная застольная беседа не портила аппетит другим посетителям, — извлекла живого мальчика, перерезала ножницами пуповину и… ненадолго потеряла сознание. Когда пришла в себя, то крепко перевязала живот какими-то тряпками и стала звать на помощь. Кто-то наконец ее услышал, что ли, — в общем, через несколько часов приехал то ли врач, то ли местный коновал, то ли парамедик, который на дому зашил рану поверху и госпитализировал эту партизанку. В стационаре ее зашили уже не сикось-накось, а нормально, полечили от перитонита и… выписали домой в удовлетворительном состоянии. Вот как бывает! Это единственный подобный случай, аналогов нет.

— Да уж! — восхитился Полянский. — Гвозди бы делать из этих людей…

— Стало бы в мире нехило гвоздей! — докончил Данилов, заедая свинину маринованным имбирем.

Некоторое время ели молча, потом Полянский спросил:

— Ты в курсе последнего приказа?

— Какого? — Данилов поднял руку, привлекая внимание официанта, и, когда тот подошел к их столику, указал глазами на опустевший графинчик.

Официант взял графинчик, поставил его на поднос, ушел, немедленно вернулся с полным таким же, разлил в стопки, стоявшие перед врачами, душистое вино нежно-желтого цвета и поинтересовался:

— Что-то еще?

— Пока нет, — ответил Данилов, окидывая взглядом стол, уставленный плошками разных размеров.

— Потом закажем фондю по-китайски, — объявил Полянский.

— Это как? — Данилов считал фондю не то швейцарским, не то французским, но в любом случае исконно европейским блюдом.

— Увидишь, если съешь все, что уже принесли, — обнадежил Полянский. — Я говорю про приказ об утверждении квалификационных требований.

— Так он еще летом вышел, разве нет?

— Да, но его мало кто читал… Вот ты читал?

— Нет, — мотнул головой Данилов. — Но в целом представление имею. Если раньше из одной специальности в другую можно было переквалифицироваться за три с половиной месяца, то сейчас придется проходить ординатуру. Не знаю, насколько это обоснованно…

— Но абсурдно – наверняка! Я был в Питере на конференции, так там главному онкологу и главному ревматологу для получения сертификата пришлось срочно идти на переквалификацию. Люди, которые, собственно, и организовывали эти службы, сами были без корочек. Прикинь, получается, что на курсах они читали лекции сами и себе, потому что далеко не первый год уже занимались переподготовкой по своим специальностям! Абсурд?

— Абсурд, — подтвердил Данилов.

— Теперь быстро переквалифицироваться на диетолога могут лишь врачи общей практики, педиатры, терапевты и гастроэнтерологи. Всем остальным – хрен! Извольте в ординатуру! Нет, я не говорю о рентгенологах и акушерах. Но почему нельзя из гериартрии или восстановительной медицины? Вот скажи – ты как врач «скорой помощи» с анестезиологическим уклоном в кардиологии разбираешься?

— Что за вопрос? — Данилов даже немного оскорбился. — Конечно, разбираюсь. И неплохо.

— Так вот – тебе в кардиологи можно попасть только через ординатуру. А врачам общей практики и терапевтам – можно через курсы. Где логика?

— Давай выпьем за то, чтобы нам никогда больше не пришлось переквалифицироваться, — предложил Данилов, поднимая стопку. — Жить надо основательно, без суеты.

— Давай, — согласился Полянский.

Они медленно опустошили стопки.

— Хорошо! — констатировал Полянский.

— Великолепно, — поправил его Данилов.

— Вовка, а когда ты меня на свадьбу позовешь? — хитро прищурился Полянский. — Хочется, знаешь ли, большого, шумного праздника.

— Белое платье невесты, малиновый пиджак жениха, каравай, швыряние букета, оглашение списка подарков… — задумчиво протянул Данилов. — Боюсь, что не смогу предложить тебе такого удовольствия. Максимум – торжественный ужин в узком кругу.

— А чем торжественный отличается от неторжественного? — полюбопытствовал Полянский.

— Игорь, я тебя не узнаю! — Данилов, словно заправский китаец, пощелкал палочками. — На торжественном ужине я буду в костюме и при галстуке.

— Я думал увидеть тебя в этом прикиде только в гробу!

— Ты ошибался. Это случится раньше.

— Так когда же? Я насчет торжественного ужина.

— Наверное, уже в будущем году. Вот подкоплю деньжат, справлю костюм и женюсь.

— Вова! Откуда в тебе это посконно-сермяжное «справлю»? Ты прямо как дореволюционный мастеровой!

— Ну не всем же князьями быть, — усмехнулся Данилов. — Это ты у нас Игорь, князь Полянский, — поддел он лысого круглолицего невысокого Полянского.

— А тебя в институте, если кто забыл, звали Крокодилом Геной… — напомнил Полянский.

— Никогда меня не звали крокодилом, не ври. — Данилов расправился со свининой и перешел к курице, приготовленной так, что она больше походила на телятину. — Но насчет свадьбы не сомневайся – без тебя не обойдется. Надеюсь на ответную любезность.

— Ну уж нет. — Полянский потешно затряс головой. — Я уже переступил ту грань, за которой не хочется ломать налаженный быт. В холостяцкой жизни есть много преимуществ, друг Горацио, которые и не снились женатым мудрецам. Хотя тебе я искренне завидую. Белой завистью. И очень рад, что у вас с Еленой все хорошо.

— У нас все естественно, — поправил Данилов, суеверно постучав по деревянной столешнице. — Не надо притворяться, не надо врать, не надо строить предположений и увязать в подозрениях. Обычная скучная обывательская жизнь, которая мне неожиданно стала нравиться.

Анекдот хочешь?

— Хочу.

— Патологоанатом и реаниматолог захотели отпраздновать День медика. Взяли водку и закуску и стали думать, где устроить застолье. Реаниматолог предложил: «Пошли ко мне?» Патологоанатом ответил: «Давай лучше ко мне. Боюсь я твоих, ведь они иногда шевелятся», — заржал на весь зал Полянский.

Впрочем, на него никто не обратил внимания.

— Этот анекдот мне рассказал Сережка Беляев на втором курсе, — сообщил Данилов. — Есть ли что посвежее в твоих запасниках?

— Найдем! — пообещал Полянский и взмахом руки подозвал официанта: – Принесите нам, пожалуйста… — и закончил заказ длинным китайским словом.

— Ты обещал фондю, — напомнил Данилов.

— Оно и есть.

Неведомое блюдо оказалось тончайшими ломтиками свинины, почти прозрачными на свет, которые полагалось на пару секунд опускать в котел с кипящим бульоном, затем обмакивать в несколько соусов и тут же съедать. Переносная жаровня с котлом, стоящая посередине стола, делала застолье уютным, почти домашним, а ритуал приготовления еды был интересным сам по себе.

— Классная штука! — похвалил Данилов. — И процесс, и само блюдо выше всяких похвал!

— Рад, что понравилось, — не переставая жевать, ответил Полянский.

Некоторое время они ели молча.

— Освоился уже на новом месте? — спросил Полянский. — Или нет? Я смотрю – про «скорую» ты рассказывал много, про роддом молчишь. Или с вас там подписку о неразглашении берут?

— Да нет, просто нечего рассказывать.

— Так уж и нечего? — не поверил Полянский.

— Ну да. Обычная врачебная работа. Хотя… — Данилов помолчал с минуту и продолжил: – Ты прав. На «скорой» была моя жизнь, а в роддоме – только работа.

— Это закономерно, тогда ты был холост, а теперь у тебя есть семья…

— Нет, дело совсем не в этом. Дело в отношении, в чувстве, с которым я шел на работу. На «скорую» я шел как домой, а сюда – чисто на работу… Как бы это объяснить…

— Да я понимаю, — погрустнел Полянский. — С подобным чувством – на работу – я хожу в свой институт. А пару-тройку раз в год езжу в шестьдесят пятую больницу, где когда-то совмещал лаборантом. Езжу как к себе домой, несмотря на то, что прошло столько лет… Хотя люди везде одинаковые.

— Да не в людях дело, а в том, как они относятся друг к другу! — Внезапный приступ головной боли сделал Данилова раздражительным. — На «скорой» вокруг меня были товарищи по работе, а здесь – сослуживцы.