Запасной мир - Анатолий Дроздов

Как явствовало из бумаг, выручку отделение в Иорвике отправляло в столицу. Я успел до инкассации. Согласно книге на дне сейчас лежали свыше тысячи крон в золоте, серебре и меди. Плюс оборотный капитал. Блин! Когда утихнет шум, присмотрю себе поместье. Заживем! Балы, красавицы, лакеи, юнкера, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки… Я хмыкнул. Шуберта здесь нет, и французских булок – тоже, но это пустяк. Заберу Иллинн с детьми, сделаю ее домоправительницей, детям подберем учителей. Да я сам их буду учить, чтобы не скучать. Железяки пусть идут в пень! Они мне в Руднике надоели, и вообще я ленивый. Буду сидеть в кресле и глядеть, как пейзане жнут ниву. Или ниву пашут? Без разницы. Смотреть, как другие работают, – удовольствие. Тем временем пересмотрят приговор, и я вернусь в Россию. На прощание подарю поместье Иллинн. Сделаю Тибби черром…

Я зевнул и бросил обложку в огонь. Она задымила, запахло горелой кожей. Я добавил углей, достал кошелек Иззи и высыпал из него монеты. Пустой кошелек отправился в огонь. Пока все догорало, я стащил рубаху и умылся в бочке. Рубаху швырнул в угол – Салли постирает. Размешав в горне пепел, загасил «светляк». Спать хочется.

Разбудил меня Тибби. Он молотил в дверь так, что я чуть не спрыгнул культями прямо на пол. В последний миг спохватился, натянул штаны и прикрепил протезы с сапогами. Рубашку надевать не стал – жарко.

– Мастер Айвен! – зачастил мальчик, едва я открыл дверь. – Скоро полдень, а вы не открываете. Салли приходила и ушла. Мы тревожились.

– С чего? – зевнул я. – Дверь закрыта, значит, я в доме. Ночью дежурил, поэтому днем сплю. Зачем будить?

– Простите, мастер! – смутился мальчик. – Я подумал… Вы же ничего не знаете! Убили главного тросканца!

– Да ну? – изобразил я удивление. – Кто?

– Немой слуга. Забрал деньги, бумаги и уплыл. Лодку нашли в миле от Иорвика. Он проломил ей дно, но лодку, полузатопленную, прибило к берегу.

«Быстро они!» – подумал я.

– За немым выслали погоню. Но многие сомневаются, что поймают. Почему он так сделал, мастер?

– Наверное, из-за денег.

– А бумаги зачем?

– Из-за гадючества – хотел отомстить. Наверное, его обидели. Думаю, бумаг уже нет. Он их или сжег, или в реку выбросил.

– В городе тоже так говорят. Грех, конечно, но люди радуются: тросканцам многие задолжали. Мастер Зак закрыл лавку и отпустил меня домой – покупателей нет. Все празднуют.

– Это правильно! – согласился я.

Тибби внезапно умолк и уставился на мою грудь.

– Мастер…

– Пулевые раны, – сказал я с досадой. – Давно зажили. Ничего страшного.

– Я не знал, что вы воевали.

– Пришлось. Вот что, – я полез в карман и достал кошелек, – если у всех праздник, то и нам не грех. Купи продуктов и приходи с мамой и девочками. Не забудь про сладости. Будем веселиться.

Тибби зажал монеты в кулак и убежал. Я вернулся в дом, где умылся и оделся. После чего выгреб из горна золу и выбросил в реку. Девочки у Иллинн глазастые, заметят, что жег бумаги.

Праздник кипел, когда в ворота заколотили. Тибби вскочил, но я знаком велел ему сидеть. Если это стража, лучше самому. Не стоит пугать детей. Но это был Лэнс. Он держал на поводу оседланных коней.

– Опять съёрд? – вздохнул я.

– Нет, мастер! – покрутил он головой. – Черра…

– Что с ней?

– Жар, лихорадка. Не встает.

«Что ж вы такие квелые? – огорчился я. – Испортили праздник!»

– Мэгги просит поторопиться, – добавил Лэнс, заметив выражение моего лица. – Черре худо.

«Сам за нее не просишь, – подумал я. – Ну да. Чего горевать о злючке?»

– Я скоро!

Сообщив гостям новость, я поручил им Мирку и забежал в дом, где захватил медицинскую сумку. Есть у меня такая: Тибби сшил. На клапане, как положено, красный крест. Аппликацию делала Салли, а после спрашивала, что она означает…

К дому Оливера мы доскакали вмиг. Лэнс увел коней, а выбежавшая Мэгги повела меня в дом. Я удивился, что этим занимается кухарка, но забивать голову не стал. Не наше дело.

Покои Бетти размещались неподалеку от отцовских. Меня там ждали. На столике у кровати стоял тазик с водой, лежало полотенце и присутствовал подсвечник. Пока я мыл руки, Мэгги зажгла свечи. Как только я закончил, она взяла подсвечник и направилась к кровати. Толковая у Лэнса жена.

Бетти выглядела неважно. Красные пятна на щеках, мутный взгляд и обметанные губы. Я положил ей ладонь на лоб. Она вздрогнула. Когда у человека жар, прикосновение прохладной руки болезненно. Так… Температура под сорок. Точнее не определишь, градусника у меня нет. Имплант такой функцией не обладает. Я склонился над больной.

– Покажите язык!

Она высунула его на всю длину. Обложен. Я сделал знак Мэгги приблизиться.

– Теперь откройте рот и скажите «А-а!».

– А-а…

Горло красное, но налета нет. Ангина? Похоже, но лучше проверить.

– Снимите с нее рубашку!

Мэгги метнула в меня возмущенный взгляд.

– Делай! – приказала Элизабет.

Голос у нее был слабым, но твердым. Правильно. Не хватало, чтоб кухарки указывали доктору, епть!

Мэгги поставила подсвечник и оттерла меня в сторону. Рубашку она снимала, загородив хозяйку спиной. Я усмехнулся. Чего я там не видел? Мэгги закончила и отступила. Бетти сидела, опираясь на подушку, укрытая одеялом до пупка. Выглядела она смущенно. Ну да, здесь носят платье под горлышко и подолы до земли. Оголиться перед чужим мужчиной – срам. Но я врач. Типа… Я разглядел девичью грудь капельками и мелкие конопушки на плечах. Ребенок…

Шагнув ближе, я приложил ухо к груди девушки. Стетоскопа у меня нет – не оказалось в коробках. Да и зачем он? Самому себя слушать?

– Дышите, черра!

Она подчинилась. Так, хрипов нет.

– Повернитесь ко мне спиной!

И на спине у нее конопушки. Забавно.

– Дышите! Все. Можно одеваться.

Пока Мэгги хлопотала, я достал пузырек – специально пересыпал в него пилюли из блистеров – и вытряхнул на ладонь парочку.

– Держите!

Мэгги подставила руку.

– Одну принять сейчас, запив водой. Вторую – завтра утром. В остальном – обильное питье и покой. К вечеру больной станет лучше, но пусть лежит. Завтра можно вставать. Пилюли выпить обязательно. Все.

Я поклонился и, сунув пузырек в сумку, вышел. В коридоре меня перехватил Лэнс.

– Съёрд просил зайти.

Я вздохнул и отправился с ним. Оливер встретил меня в постели. Он лежал и, облокотившись на подушку, что-то черкал в толстой книге. Увидев нас, отложил ее в сторону.

– Как Бетти? – спросил с ходу.

– Поправится. Я дал ей лекарство. У нее простуда, вызванная воспалением горла. Даже странно: в жару…

– Выпила ледяной воды, – вздохнул съёрд. – Предупреждал я Мэгги. Не смогла отказать. Теперь пусть ухаживает!

«Вот оно что!» – подумал я.

– Поскольку я здесь, то следует осмотреть и вас, съёрд!

Оливер кивнул. Лэнс стащил с него рубашку. Я размотал повязку. Неплохо. Края раны срослись, сама она не воспалена. На повязке крохотное пятнышко сукровицы. Пожалуй, можно снимать швы. Когда я их накладывал? Неделя прошла. Быстро летит время.

Достав мультитул, я ножничками перерезал нитки. После чего выдернул их щипчиками. Съёрд даже не поморщился – умеет терпеть.

– Интересный у вас инструмент! – сказал он, глянув на мультитул.

Я невольно отметил это «вас». В языке Алитании разница в обращении есть. «Вы» говорят дворянам, а те обращаются к простолюдинам на «ты». Это что, меня зауважали?

– В моей стране таких инструментов много.

Я сунул Оливеру мультитул и полез в сумку. Пока он разглядывал, достал пластырь и прилепил его подушечкой на рану.

– Повязка более не нужна. Пластырь можно снять через пару дней.

– Благодарю вас, мастер!

Он вернул мне мультитул и вытащил из-под подушки кошелек. Я заложил руки за спину.

– Не нужно!

– Почему? – удивился он.

– Не за что.

– В первый раз вижу доктора, который отказывается от платы! – хмыкнул Оливер.

– Я не доктор. Так, немножко лечу.

– Вы странный человек, мастер, – сказал он, пряча кошелек. – Присядьте!

Повинуясь знаку съёрда, Лэнс подтащил стул, после чего вышел. Я опустился на сиденье.

– Вы дважды спасли мне жизнь, – продолжил Оливер. – В первый раз – на дороге, во второй – сделав операцию. То же и с Бетти. Почему вы не хотите взять деньги?

– Не нуждаюсь, черр!

Он поднял бровь. Я прикусил язык. Черт! Проговорился. Откуда у оружейника, который недавно в городе, много денег?

– Я исполнил большой заказ, черр. Мне причитается солидное вознаграждение. Но я буду благодарен вам, съёрд, если посодействуете в другом.

– В чем? – заинтересовался Оливер.

– Я живу в чужом доме. Меня поселил в нем мастер Зак. Дом принадлежит мастеру Клаусу, вернее, принадлежал. Говорят, что Клаус уехал в Глен, но я сомневаюсь, что это так. Есть основания полагать, что он погиб. В последний раз мастера видели на пути к месту высадки мятежников. Думаю, он попал им в руки и был убит. Если человек мертв, суд берет под опеку его имущество. До появления наследников судья вправе распоряжаться наследством. Например, сдать в аренду, назначив соответствующую плату.