Бесстрашная - Александра Торн

Когда вторая беременность Шарлотты окончилась выкидышем во время путешествия в Россию, и она не могла простить ему это. Со временем небольшие размолвки перешли в стадию затяжных военных действий. Руки Шарлотты и теперь сжимались в кулаки, лишь только она вспоминала тот вечер, когда их так называемый друг сообщил ей, что Найджел обзавелся любовницей.

– Это твоя вина, – заявил он, когда она обратилась к нему за разъяснениями. – Если бы ты не решила похоронить себя в Гленхэйвене, вместо того чтобы остаться в городе со мной, мне не пришлось бы обращаться за утешением к другой женщине.

Когда он начал играть, виноватой тоже оказалась Шарлотта.

– Мне скучно, – сказал он. – Ты утомляешь меня своими постоянными жалобами. Мне нужны возбуждающие средства. Ты это знала, когда выходила за меня замуж. Ну неужели я не могу позволить себе поиграть?

– Меня не волнуют деньги, Найджел. Я беспокоюсь об Алиции. Ей нужен отец. Ей нужен ты.

Как она заблуждалась! Ей следовало побеспокоиться о деньгах. Мороз пробежал у нее по коже, когда Шарлотта вспомнила свою последнюю встречу с поверенным Найджела.

– Если вы не найдете нового источника капитала, чтобы заплатить кредиторам своего мужа, вы потеряете все, – заявил он.

– Все? – спросила она, задыхаясь от волнения и еще не вполне понимая.

– Все, миледи. Ваш лондонский дом, Гленхэйвен-Холл и все земли, принадлежащие этому поместью, не говоря уже о добром имени Готорнов.

В глазах этого человека Шарлотта не увидела сочувствия. Ей даже показалось, что ему доставляла какое-то извращенное удовольствие мысль о нависшей над ней угрозе. Но ведь он никогда и не скрывал, что не одобряет женитьбы Найджела на разведенной американке.

– Вы же знаете, что у меня нет собственных денег. Презрение в его глазах вызвало у нее озноб.

– Но у вашей семьи деньги есть. Естественно, она не рассказала ему, что состояние ее семьи не пережило Гражданской войны и что се семья пребывала в состоянии благородной бедности. Она знала только одного человека с состоянием, в котором нуждалась, и у этого человека был весьма достойный сын.

После того как она покинула контору стряпчего, в ее мозгу тотчас же зародился план. Другие английские семьи ухитрялись сохранить свои поместья, устраивая браки своих титулованных сыновей с богатыми американскими наследницами. Если это удавалось им, удастся и ей.

Неужели найдется мужчина, способный устоять против такой красивой девушки, как Алиция? Особенно если ее мать будет дергать за веревочки?

Шарлотта зажмурилась, стараясь отгородиться от ненавистных воспоминаний. Она приехала в Техас ради дочери, и в этом не было ничего дурного.

В последних письмах Илке упоминала о своем желании иметь внуков, а также выражала беспокойство по поводу того, что пока ни одна женщина не была удостоена серьезного внимания со стороны Улисса, требования которого оказались непомерно высоки. Если бы Илке была жива, она пришла бы в восторг от плана Шарлотты.

Шарлотта вздохнула и, пожав плечами, направилась к устрашающей груде багажа, сваленного Улиссом посреди комнаты. По мнению Шарлотты, самыми горькими словами в английском языке были «если» и «должно быть». Она решила предпринять единственный доступный для нее шаг. Дальнейшее она оставляла на усмотрение Создателя.

Открыв первый из сундуков, она услышала голос Алиции:

– Можно войти, мама?

– Конечно, дорогая.

Алиция впорхнула в комнату: она все еще не сменила своего элегантного серого дорожного костюма.

– Я думала, что ты уже все распаковала, – сказала Алиция.

– Я отложила это на время.

Алиция бросила на мать встревоженный взгляд:

– Ты уверена, что при сложившихся обстоятельствах нам прилично здесь оставаться?

– Едва ли я вправе покинуть бедного Патрика сейчас, после того как обещала помочь ему.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты брала на себя слишком многое. У меня такое ощущение, что ты что-то утаиваешь от меня. – Алиция открыла чемодан, вынула из него платье и повесила в шкаф. – Ты мне не скажешь, что тебя угнетает, мама? Я ведь уже не маленькая девочка. Мне двадцать два года.

– Я ничего от тебя не скрываю, дорогая. Если я не похожа на себя, это только потому, что мне выпало многое пережить в последнее время. Но у меня такое чувство, что жизнь здесь, на ранчо, пойдет на пользу нам обеим. Вот увидишь, моя радость, все устроится наилучшим образом. А теперь почему бы тебе не лечь спать и не предоставить мне позаботиться о наших вещах?

Она поцеловала Алицию в щеку, подтолкнула к двери и постояла, глядя ей вслед. В будущем ей предстоит проявлять большую осторожность в разговорах с дочерью.

Дочь никогда не должна была даже заподозрить, зачем Шарлотта привезла ее сюда.

Алиция быстро разделась, взяла свой дневник со столика у кровати, подкрутила фитиль керосиновой лампы, чтобы та горела поярче, и села на край постели. Она слышала шаги матери в соседней комнате.

Что подразумевала мать под словами «все устроится наилучшим образом»?

Мысль о том, что Шарлотте одной приходится решать неизвестную Алиции задачу, вызывала у нее ощущение беспомощности. Как могла она предаваться своим грезам, когда заботы преследовали ее мать по пятам и не давали ей покоя?

Но все же, отбросив тревоги, Алиция взяла переплетенную в кожу толстую тетрадь, лежавшую на ночном столике, пожевала кончик пера и принялась писать своим плавным красивым почерком.

«Мама и я приехали на ранчо «Гордость Прайда» в конце дня. В дом нас впустил Улисс Прайд и рассказал о смерти Илке. Мама была явно потрясена этим известием».

Покусав тубу, Алиция перечитала написанное. Боже! Это ужасно! Она вырвала страницу и скомкала ее.

Вдохновленная сестрами Бронте и Мэри Шелли, Алиция пять лет назад начала вести дневник. Ее жизнь была немыслимо скучной в те дни, а записи и того скучнее. Но она продолжала кропать свои заметки с невероятным упорством, и бывали моменты, когда она чувствовала себя почти удовлетворенной своими усилиями.

Открыв дневник, она сделала еще одну попытку:

«Наши сердца полнились счастливыми надеждами, когда мама и я приближались к ранчо. Мы добрались до него после полудня, ближе к вечеру. В убывающем свете дня особняк, выстроенный из известняка, блестел, словно золотой, но, как показали дальнейшие события, это был обманчивый блеск.

Окна таращили свои пустые холодные глаза, будто наше вторжение их разгневало. Ветер жутко завывал, пока мы выходили из своего экипажа. Над нашими головами парил ворон, как вестник рока».

Она вычеркнула слово «ворон», ведь Эдгар По уже написал о вороне все, что следовало написать. Поэтому Алиция заменила его словом «ворона» и перечитала последнюю фразу.