Меж двух миров-1. Мир иной - Олег Петрович Костенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В последствии и сам магир удивлялся, почему так бездарно израсходовал материал, а не пустил слугу на голема. Однако в тот момент ему неудержимо хотелось увидеть страдания, боль и смертные муки несчастного. Желание ему обычно несвойственное: ибо садистом Аруджум всё же не был. Не отдавая себе отчёта, чародей просто искал виновного.
Успокоился Аруджум, правда, быстро.
— Послать за караваном погоню, — повелел он, — вернуть «Л-пятого», или как он там себя теперь называет, любой ценой.
Он отдал этот приказ, прежде чем с замкового двора донеслись первые крики несчастного.
*************
Удар от падения отозвался во всём теле, но реальной боли Артём не ощутил, лишь на мгновение затуманилось зрение. Слабая способность к текстильным ощущениям у големов, на этот раз служила ему преимуществом.
Плохой ещё раз напрягся изо всех сил, стараясь сбросить путы. Результата не воспоследовало. Казавшиеся такими непрочными нити сдавливали его с разных сторон точно канаты. Временами Артёму даже казалось, что они сопротивляются его попыткам вырваться, напрягаясь в ответ на усилия.
В довершение всего, он упал лицом вниз, и перевернуться в более приемлемую позицию Плохому никак не удавалось. Так что сейчас он мог только созерцать деревянные доски пола, кажется сосновые, да слушать ругательства Литии, которая, казалось, то же не слишком пострадала из-за падения. При этом самыми безобидными словосочетаниями срывавшимися с уст этой высокородной девицы было «О эмбрион козла, лопнувший в чреве матери».
На какое-то время речь её вдруг превратилась в полную какофонию, бессмысленное сочетание звуков. Похоже, словарного запаса полученный Артёмом от «Л-пятого» элементарно не хватало для понимания этой тирады весьма вербально одарённой принцессы. Наконец девушка выдохлась.
— Ну что, спеклась дамочка? — спросил скупщик.
— Спеклась, — ответил ему кто-то из троицы, — лишь глазами сверкает.
Высказавшаяся Лития действительно хранила теперь гордое молчание.
— Ну, пусть сверкает, не страшно. А, что голем?
Артём почувствовал, что его пощупали.
— Голлем не движим, — Артём по голосу узнал Главразбоя, — Хотя вроде бы дышит.
— Тоже мне Голлем-маллем, — услышал Плохой новый хихикающий голос, — сила есть, ум отсутствует.
И Артём понял, что в помещении появилось новое лицо.
— Что ж, хозяин, я полагаю, что это глиняное чучело можно будет выгодно продать: найдётся немало магов, способных переколдовать его на нового хозяина.
— Я полагал, что на такое способны лишь магиры, — голос скупщика был немного задумчив.
— Создать, да, только они, — подтвердил невидимый Артёму собеседник. — А вот переколдовать может и обычный волшебник, достаточно сильный. Дело, конечно, непростое и небыстрое, однако вполне возможное.
— Ну, хорошо, Йорка, — сказал скупщик после некоторого молчания, — полагаюсь в этом на тебя: найди и мага, и покупателя.
Иорка быстро забормотал что-то, — очевидно обещая в точности исполнить хозяйскую волю.
Артёма несколько удивило, что вместо полного имени используется какая-то мальчишечья кличка: судя по голосу, этот самый Йорка вовсе не был ребёнком. Но особого значения Плохой этому не предал: мало ли как обращаются господа со своими слугами.
— Переверните его, что ли, — сказал скупщик, — хочу получше рассмотреть.
Плохого начали переворачивать точно бочонок. Вселенная описала вокруг него круг, и Плохой увидел прямо перед собой физиономию Главразбоя. Физиономия явно была скучающей.
— Не рыпается, вроде, — пробормотал Главразбой, даже с некоторым удивлением.
— Так ведь понятное дело, — отозвался Иорка, — как только ситуация начинает отличаться от тех, которые магиром в них заложены, так голлема тут же и клинит.
Чувствовалось, что Иорке очень хочется показать осведомлённость.
Что же это за специалист по Големам такой выискался? — подумал Артём. Он осторожно скосил на голос глаза. Того, что он увидел, Плохой не ожидал никак. Перед ним находился невысокий человек, почти карлик, с очень длинными руками, что делало его похожим на какой-то вид обезьян, кажется гиббонов. Эге, — подумал Артём, — а он случайно не из тех самых искусственно выведенных домашних слуг, про которых рассказывала мне Лития.
Артём вновь скосил глаза, на этот раз в ту сторону, где по его прикидке должна была находиться Лития, но девушку разглядеть не смог. Затем над ним выросла фигура скупщика. Мужчина рассматривал Артёма с таким видом, словно тот был породистой лошадью.
Плохой ответил ему стеклянным взглядом, благо наловчился за последнее время. Скупщик нагнулся и пальцами оттянул Артёмы нижнюю губу, похоже, рассматривал зубы. Внешне Плохой не отреагировал, однако ему стоило изрядного внутреннего усилия не укусить негодяя за один из этих самых пальцев. Скупщика он бы, скорее всего, искалечил, но так бездарно выдать себя Артём не мог.
Ничего, — мрачно подумал он, — не вечно же вы будите меня в этих верёвках держать, снимите рано или поздно. Вот тогда и повеселимся.
Или нет? Внезапно ему пришло в голову, что путы могут и не снять, пока его тело не перепрограммируют, тьфу, то есть не переколдуют. Чёрт, плохо: Плохой понятия не имел, как повлияет эта процедура на его личность, скрытую в глубинах мозга голема.
— Господин Брамон, — промолвил карлик, — позвольте мне и эльтой заняться. Уверен, что мадам Кадзэ захочет иметь в своём борделе такую экзотику.
— Ты думаешь, — в голосе скупщика послышались сомнения, — я слышал, что эльты очень гордая раса.
Прозвучал короткий смешок.
— Я думаю, что это будут проблемы мадам. А впрочем, она и не таких обламывала.
Голова Брамана совершила едва заметный кивок.
— Хорошо, займись ещё и этим.
Плохой подавил ярость. Не сметь выдавать себя, не сметь выдавать себя! — мысленно повторил он. — Неожиданность фактор успеха. Кстати, чего это принцесса молчит? При её темпераменте она вроде бы должна сейчас разразиться очередными ругательствами. Хотя ей, скорее всего, просто заткнули рот.
Как оказалось, не заткнули. Артём вдруг услыхал голос Литии. Против ожидания, звучал он бесстрастно и даже с каким-то чрезмерным спокойствием.
— Нити захвата, — говорила Лития, — оказывают сопротивление любому отпору, любому мускульному усилию жертвы, любому даже непроизвольному сопротивлению. Это растительная форма жизни, которая питается энергией жертвы, но не убивает, а только обездвиживает её. Человек не может расслабиться настолько, что бы нити отпустили его.
— Да заткните вы её, — раздражённо бросил господин Брамон, — нашла время лекцию читать.
Голос Литии оборвался на полуслове. Наверное, ей что-то засунули в рот.
— Надеюсь, она не помешалась, — озабоченно произнёс скупщик, — за сумасшедшую мне дадут меньше.
— У девицы нервный шок, — уверенно произнёс Иорка, — ничего очухается.
— Ну, хорошо, — Брамон, похоже, согласился с карликом, но в его голосе тут же послышалась задумчивость. — И все-таки странно: мне показалось, будто она обращается к кому-то.
— Так ведь нет тут никого кроме нас, — удивился один из разбойников.
— Я же
