Парящий дракон. Том 2 - Питер Страуб

Беркли распахнула дверь холодильника, вытащила из него сосиски, купленные в самом начале лета у Гринблата, и принялась грызть их. Аппетита из-за жары и боли в мышцах у Табби не было. Он поднялся наверх и умылся – для более основательного мытья не хватало сил. Отец остался внизу и зачарованно улыбался сверкающему красному огню. Табби свалился в постель. Комната искривилась и начала медленно кружиться. Кожа болела – Табби казалось, что его несколько часов медленно поджаривали на гриле.

– Полная тарелка огня! – послышался вопль Кларка, и Табби провалился в сон.

Ему снилось, что он пробирается сквозь огромный лес.

Высокие толстые деревья пригибаются к земле, и их темные тени ложатся ему под ноги. Шелестит около лица листва; ветки больно бьют его, цепляются за одежду и не дают пройти. Он должен бежать, бежать со всех ног, бежать куда глаза глядят… Из огромного леса плыла волна горечи, волна зла.

Он должен был бежать, но он упрямо шел вперед – он обязан увидеть, что прячется там, между теми извивающимися деревьями. Но чем ближе Табби подходит, тем отчетливее становятся слышны вопли животных – боль, страх, ужас и агония звучат в них. В этих криках смерти и боли слышится шум яростной битвы: чьи-то тела хрустят от ударов, огромные когти и копыта кромсают землю. В воплях животных Табби начинает различать женский голос, истошный и безумный. Животные леса сцепились в неистовой схватке, и если Табби сделает еще один шаг к тому высокому большому дереву, они бросятся на него и вырвут его сердце. И тут женский крик раздался над головой Табби.

Табби открыл глаза и сел, руки вцепились во влажную, теплую простыню. В центре темной комнаты мерцало и переливалось белое пятно света. Он уже видел его раньше, но где и когда? Внезапно он вспомнил: несколько дней назад такое же пятно вилось над головой пьяного отца, сидящего за кухонным столом.

В спальне стало невыносимо жарко. Запах горелого дерева, горьковатый, но приятный заполнял комнату.

Колеблющееся пятно пролетело над постелью. Оно немного уменьшилось, свернулось и сконцентрировалось. Все эти сумасшедшие звери в лесу… Табби откинулся назад, в первый раз заметив, как намокла от пота простыня.

Белое пятно света еще раз изменило форму. Постепенно оно превращалось в человеческое лицо с неясными, размытыми чертами. Табби вжался в подушку, судорожно вдохнул пропитанный дымом воздух. Белое лицо перед ним постепенно становилось отчетливее, вот уже появился высокий лоб, обозначились резкие надбровные дуги, широкий подбородок, похожий на лопату, оттопырились уши. Мрачное лицо, появившееся перед Табби, злобно скалило зубы.

Это было лицо Гидеона Винтера, то настоящее лицо, что скрывалось под маской, за которой он обычно прятался.

Белое лицо Винтера льнуло к Табби точно так же, как клонились к нему жуткие деревья во сне. Огромный рот открылся, обнажив изрытые десны. Язык, словно маленькая змея, извивался, пытаясь дотянуться до Табби.

Под окном спальни опять раздался звериный вопль. Нет, это не животные. Табби был уверен: кричала женщина.

Белое лицо испарилось, и в воздухе остался лишь еле различимый след, похожий на колечко дыма, а затем пропал и он. Табби ощутил запах горелого.

Он выскочил из кровати – комнату заполнила не только темнота, но и дым. Он успел добежать до окна, когда ночь прорезал еще один душераздирающий вопль. Выглянув, Табби увидел, что на лужайке перед "Четырьмя Очагами" в дыму и ночи дерутся двое. За последние недели он нагляделся на подобные сцены – все в Хэмпстеде видели эти яростные и бессмысленные драки. Наверное, потому Табби хватило нескольких секунд, чтобы узнать тех двоих, что боролись на лужайке перед домом.

Но даже увидев безошибочно знакомые фигуры и разглядев размазанную помаду, он не хотел узнавать в этих ссорящихся и визжащих людях – сознание отказывалось мириться с этим – отца и Беркли Вудхауз.

Кларка охватило яростное ликование, казалось, что одного удара его кулака хватит, чтобы свалить дерево. Даже узнав в этом человеке отца, Табби продолжал сомневаться: с давних дней теннисных побед Кларк никогда не демонстрировал подобной мощи и подобной физической силы, многие годы Табби не видел его таким.

И только через мгновение Табби понял, что на лице Беркли размазана не помада, а кровь.

Кларк вновь напряг мышцы, и могучий удар кулака пришелся на нос женщины. Руки Беркли рванулись к лицу, и в это мгновение Кларк с силой ударил ее ногою по коленям.

Она рухнула на траву, и Кларк с остервенением принялся наносить удары по ребрам. До Табби долетел еще один безумный крик Беркли Вудхауз. Кларк сосредоточенно и упорно бил женщину по ребрам, потом пнул ногой ее голову. Беркли застонала, ее длинные ноги судорожно подергивались на измятой окровавленной траве. Кларк отступил и изо всех сил ударил ее в живот; тело откатилось в сторону примерно на фут.

Беркли забилась в судороге – над лицом женщины заклубился белый дым. Табби увидел, как нога отца дважды опустилась на лицо любовницы. На брюках Кларка засверкали красные пятнышки, по ногам поползли языки белого дыма, и в этот момент Табби увидел, во что превратилось лицо Беркли Вудхауз. Это заставило его выйти из оцепенения.

Табби перегнулся через подоконник и, вынырнув из жары спальни, прокричал:

– Па! Папа! Остановись!

Кларк обернулся и посмотрел на сына; лицо отца сияло от удовольствия.

– Обернись, Табби, – сказал Кларк, – сейчас твоя очередь.

– Пап, я вызову скорую помощь.

– Обернись, Табби, – повторил Кларк.

Отец улыбался ему, но эта улыбка совершенно не походила на улыбку Кларка: слишком нежная и слишком мягкая.

Табби увидел, что отец пошел к дому, оставив на темной блестящей траве бездыханное тело Беркли.

Кларк исчез из виду. Табби услышал, как внизу хлопнула входная дверь. Он с ужасом смотрел на тело Беркли Вудхауз, надеясь, что она пошевелится или застонет… Но он знал, что она мертва.

Хлопнула дверь внутри дома.., библиотека…

Табби обернулся, и ему показалось, что "Четыре Очага" смеются над ним.

Эта комната была не его. Меньше и заполнена вещами: около двери стояли лыжи, возле кровати лежал футляр тромбона, на подоконнике окна напротив открыты какие-то ноты.

Табби не ходил на лыжах, не играл на тромбоне и не знал нот. И на той стене никогда не было окна.

Табби осторожно пересек незнакомую комнату и выглянул в окно. То, что он увидел, даже отдаленно не напоминало Гринбанк. Длинная дорожка, что вела от дома, упиралась в белый забор. По соседству, близко прижавшись друг к другу намного плотнее, чем обычные дома Хэмпстеда, стояли маленькие деревянные домики. Вдоль улицы росли разнообразные деревья – они напомнили Табби те, которые он видел когда-то на севере Флориды. На углу виднелась вывеска, на которой было написано: "Мапл-лейн".