Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Историческая проза » Григорий Орлов - Грегор Самаров

Григорий Орлов - Грегор Самаров

Читать онлайн Григорий Орлов - Грегор Самаров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 27
Перейти на страницу:

Он выпустил арестованного, действительно уже не делавшего попыток возобновить свою борьбу с монахом, огромную силу которого он уже испытал на себе.

Монах вытащил из рясы бутылку, оплетенную лубком, поднес ее распростертому на земле казаку и сказал:

– Выпей, это укрепит тебя и успокоит.

Пугачев, ни минуты не колеблясь, приложил бутылку ко рту и сделал из нее порядочный глоток. Затем он глубоко вздохнул, на его бледном, искаженном лице появилось выражение удовольствия, и он усталым голосом проговорил:

– И точно, батюшка!.. Вы не можете принести мне ничего дурного, так как напиток ваш недурен. Говорите, что вы в состоянии сказать, чтобы утешить в этом несчастье мою душу.

– Почему ты здесь, почему ты арестован? – спросил монах.

– Почему я арестован?! – воскликнул Пугачев, внезапно вскакивая с места и уставившись на монаха вновь загоревшимся ненавистью и яростью взором. – Я арестован потому, что тосковал по родине, потому что нуждался в свободе, потому что осмелился просить этой свободы, и вот поэтому я осужден истомиться и сгнить в этой тюрьме. Клянусь Господом Богом, лучшим утешением, которое вы могли бы мне дать, была бы смерть! Быть может, вы намеревались дать мне это утешение? Не подмешали ли вы яд в свой напиток?.. Огнем он течет по моим жилам!..

– Не из-за того ты здесь, Емельян, – возразил монах.

– Не из-за того? – переспросил казак. – Из-за чего же?

– Благодаря своему лицу, слышишь? Благодаря своему лицу. Разве ты никогда ничего не замечал в своем лице? Разве тебе никто никогда не говорил, что особенного в твоем лице?

Пугачев в упор уставился взглядом на монаха.

– Подумай хорошенько, – сказал последний, – ты был на службе при великой императрице Елизавете Петровне, при императоре Петре Федоровиче…

– Петре Федоровиче! – воскликнул Пугачев, по-видимому роясь в своих воспоминаниях. – Да, да, батюшка! Что-то такое блеснуло у меня из прошлого. Дело было под Бендерами, когда мы осаждали эту крепость; раз как-то остановился возле меня офицер генерала Панина и сказал другому, сопровождавшему его: «Взгляни на этого казака; если бы император Петр Федорович не был мертв, я поклялся бы Богом в том, что это он живой стоит здесь предо мною». – «В самом деле, это бросается в глаза», – сказал другой офицер, и оба прошли мимо. Я скоро позабыл об этом; я только помню о том, что тогда сильно перепугался, так как ведь не может принести счастье сходство с бедным императором Петром Федоровичем, который…

Пугачев запнулся и боязливо посмотрел на монаха.

– Который, – произнес последний, заканчивая слова казака, – был свергнут с престола своею супругой, чужестранкой, не имеющей ничего общего со святой Русью и носящей теперь его корону.

– Он мертв, – сказал Пугачев и перекрестился, – упокой, Господи, его душу.

– Он мертв, – сказал монах, тяжело опустя свою руку на плечо Пугачева, – он мертв, говоришь ты, и все же ты мне рассказал, что тот офицер при взгляде на твое лицо подумал, что видит его; но и я сам признаю в твоем лице черты императора Петра Федоровича.

– Я вас не понимаю, батюшка, – дрожа проговорил Пугачев, – у меня голова идет кругом от ваших слов, насколько я могу припомнить свое детство, я всегда был Емелькою, только Емелькою Пугачевым, родившимся на берегах тихого Дона.

– Есть страшные искусства, – сказал монах, – изученные теми, кто заложил свою душу адским силам преисподней; существуют козни, которые приводят в замешательство наш ум и вызывают в нем ложные, обманчивые представления, эти последние будят в нас воспоминание о таких вещах, которых никогда и не было, и умерщвляют воспоминания о том, что было в действительности.

– Я не понимаю вас, я не понимаю вас, батюшка, – испуганно повторял Пугачев.

– Царь Петр Федорович умер, – сказал монах, – потому что его супруге захотелось возложить на свою голову российскую корону. Ну а если бы та, которая теперь называется императрицей, – продолжал монах, – тем не менее дрогнула и отступила пред превосходящим всякую меру желанием или если бы те, кто были ее орудием, не осмелились пролить священную царскую кровь, то…

– О, батюшка, батюшка, – падая на колени и вздымая к нему руки, произнес Пугачев, – батюшка, что вы сказали? О, если бы это было возможно, то…

– Ты слышал же, что сказал тот офицер? – спросил монах. – Если бы император Петр Федорович не был мертв, – сказал он, – то ведь этот офицер был бы готов в твоем образе видеть его пред собою. И вот если император Петр Федорович не умер, если его воспоминания расстроены, если его ум ослеплен безумием, то не существует на свете Емельяна Пугачева, то жив еще император и в состоянии еще мстить за совершенное беззаконие и повести к победе вечно живое право… Подумай как следует над этим! Собери всю свою волю! Проникни, насколько можешь, в свои воспоминания. Разве ты уверен, вполне уверен, что родился и вырос на берегах Дона, что ты всегда был Емельяном Пугачевым?

Пугачев сжал руками свою пылающую голову.

– Батюшка, батюшка! – воскликнул он. – Все крутится в моей голове… Я уже не проникаю ясно в свою память… Все сбилось в ней…

– Это сказывается действие того питья, которое приготовили адские духи для злоумышленников, давших его тебе, но зато я ясно вижу твое лицо, изменить черты которого не было в их власти, и я говорю тебе, что ты – Петр Федорович, позорно преданный, лишенный престола царь; ты призван спасти Русь, ты призван к мести, к совершению правосудия… Приветствую тебя, Петр Федорович! Тебе принадлежит будущее… В твоей голове снова оживут воспоминания, как только священная корона коснется ее в Московском Кремле.

Пугачев, словно пьяный, неверными шагами ходил взад и вперед по узкому помещению, затем снова упал на колени пред монахом, умоляюще схватил его руки и воскликнул:

– Батюшка, батюшка, не обманывайте меня, не вливайте отравляющей мечты в мою душу! Пробуждение от подобного сна искупается смертью!

– Сном было твое настоящее существование, – сказал монах. – Пробудись к действительности, Петр Федорович, внук великого царя Петра Алексеевича, владыка и повелитель святой Руси!

Пугачев опустился на пол, стукнулся лбом в поклоне и минуту оставался лежать неподвижно.

– А если это так, батюшка, – воскликнул он затем, вдруг снова выпрямляясь и устремив на монаха свой дикий взор, – то разве я не заключен в эти стены, разве не стоят здесь часовые, разве я не погребен навеки?! Быть может, за теми дверями меня ждут кинжал и яд…

– Будь спокоен, – сказал монах, – разве я пришел бы к тебе и раскрыл бы тебе тайну, мрак которой будет просветляться все больше, чем ближе будешь ты к коронованию в святой Москве, пред чем не устоять никаким адским чарам? Разве я сделал бы это, если бы не было в моей власти раскрыть двери тюрьмы и возвратить тебе свободу?

– Батюшка, батюшка! – воскликнул Пугачев. – Кто же вы? Не посланы ли вы самим Небом, раз в ваших руках находится подобная власть?

– Я послан судьбою, – возразил монах, – и от твоей воли, от твоего мужества, от твоей силы будет зависеть исполнить решение судьбы, возвестить о котором я явился к тебе; сегодня еще тебе будет возвращена свобода и ты безопасно возвратишься в страну сильных и смелых людей, в ту сторону, которую, охваченный безумием, ты до сих пор считал своею родиной. Как только ты прибудешь туда, возвести о своей тайне… возвести, что не умер царь Петр Федорович, что он ожил в тебе, чтобы мстить и карать… Возвести об этом на благо России…

– Неужели это правда, неужели это возможно, неужели со мной может произойти столь неслыханное превращение?! – воскликнул Пугачев. – Да, – продолжал он, гордо выпрямляясь и расправляя руки, – да, я чувствую, что это – истина; память еще не возвращается моему помутневшему рассудку, но я чувствую, как течет в моих жилах старая царская кровь, как напрягаются мои мускулы, как растет моя сила, подобно могучему дубу… Да, это я… я Петр Федорович, царь, мститель, освободитель! – Но вдруг он побледнел и его руки беспомощно опустились. – А моя Ксения? – болезненным, жалобным стоном вырвалось у него. – Что будет с моей нежной красавицей?

– С твоей Ксенией? – спросил монах. – Кто это? Что это значит?

– Батюшка, – ответил Пугачев с болью в голосе, – это самая красивая девушка на Яике. Если бы на моей голове была царская корона, я отдал бы ее за Ксению.

– К чему? – спросил монах. – Разве великий император Петр Алексеевич не подал руки безвестной девушке? Добейся престола, для которого ты рожден, и от твоей воли будет зависеть возвысить до себя Ксению и короновать ее царскою короною, как великий царь Петр Алексеевич короновал Екатерину!

– Батюшка! – воскликнул Пугачев. – Какое сияние наполняет этот мрачный каземат, в котором я уже было потерял всякую надежду!.. Моя Ксения – императрица! Право слово, нет на Руси достойнее ее главы для царского венца: блеск ее волос краше блеска золота.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 27
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Григорий Орлов - Грегор Самаров торрент бесплатно.
Комментарии