Контакты особого рода - Василий Головачёв

Филипп кивнул снова, переживая вдруг приступ ревности, и позавидовал художнику — тот мог любоваться Аларикой каждый день.

— Ангел в поле тьмы, — пробормотал он.

Аларика, прищурясь, посмотрела на него.

— Стихи?

Филипп продекламировал:

По небу полуночи ангел летелИ тихую песню он пел…

В глазах женщины мелькнуло удивление, она улыбнулась и докончила:

И месяц, и звезды, и тучи толпойВнимали той песне святой.

— Лермонтов. Ты любишь Лермонтова?

Она подошла к пульту, провела рукой над датчиком программ, и объемная видеокартина разбилась на огненные осколки.

— Я не знаю. Кстати, как ты меня нашел? Впрочем, наверное, через диспетчера, хотя не понимаю, почему он дал мои координаты постороннему человеку.

Это «постороннему» больно кольнуло Филиппа, и он даже сделал движение к двери, но Аларика опередила:

— Проходи, коль зашел, садись. Еще несколько минут, и ты меня не застал бы. Что стряслось?

Филипп сел напротив, стараясь не смотреть на спокойное красивое лицо женщины.

— Ничего не стряслось. Просто захотел тебя увидеть. Если ты торопишься, я могу уйти.

Она качнула головой, открыто рассматривая его.

— Не спешу. Просто на сегодня работа моя закончена.

Помолчали. Филипп перестал награждать себя в душе нелестными эпитетами, осмотрелся, потом начал рассматривать Аларику.

— Ты не женат? — наконец спросила она, удовлетворенная осмотром.

— Нет.

— И не был?

— Нет. — Он слегка улыбнулся. — Не из-за тебя…

— Верю.

Снова помолчали. Потом Филипп обвел глазами комнату.

— Почему ты здесь?

— Потому что я, кроме всего прочего, еще и художник-видеопластик. Год назад oкончила ПИЭ — Петербургский институт эстетики.

— Я не знал.

— Ты многого не знал. Например…

— Что твой муж, Сергей Ребров, два года назад…

— Не надо об этом, я не то хотела сказать. Его смерть мало что меняет.

Филипп заставил себя промолчать. Аларика хотела казаться независимой и счастливой, но не следовало опускаться до словесных опровержений ее неправоты. Пять лет назад он слишком много говорил… И все-таки до чего же она красива! И недоступна!

— Устал от космических путешествий? Все же незапланированные мероприятия. Как тебе показалась работа спасателей-безопасников?

— По-моему, однообразна и утомительна.

Аларика снова засмеялась знакомым грудным смехом. Давно он не слышал этого смеха — вечность!

— Специфика работы безопасников весьма далека от молвы. Их работа не так заметна, как работа линейных спасательных отрядов. Надеюсь, из формы ты не вышел? Ты ведь всегда так пекся о своей форме…

Знакомые выпады, знакомые интонации… Все возвращается на круги своя… все ли?

— Из формы я, конечно, вышел, все-таки потерял уйму тренировок. Наверстаю.

— Не сомневаюсь. Май говорил, что ты пиккер…

— Кто-кто?

— Пиккер, это его собственное словотворчество, означает — спортсмен, зависящий от совпадения пиков формы: физической, психической, эмоциональной, интеллектуальной.

Филипп с интересом посмотрел на Аларику.

— Май — это Ребров? К сожалению, он мне сказал, что это отрицательное качество для спортсмена и от него надо избавиться.

— Разве ты сам думаешь иначе?

Теперь уже засмеялся он.

— Ого! Ты снисходишь до разговора о спорте! Это явный прогресс! Кстати, твое появление в зале во время игры было для меня настолько неожиданным, что я чуть не сошел с дистанции.

На мгновение лицо Аларики стало холодным, чужим. Только на мгновение. Она отвернулась и сказала своим низким контральто, совсем спокойно, как о пустяке:

— Просто Сергей думал о спорте так же, как и ты, хотя у него была иная цель в жизни.

— Интересно. — Филипп хмыкнул. — Ты знаешь мою цель? Какова же она?

Аларика встала и прошлась по комнате, касаясь рукой расставленной аппаратуры. Филипп невольно залюбовался ее фигурой и не успел отвести глаза — женщина в упор посмотрела на него:

— Твоя цель — просто жить! Не так ли? Не уверяй меня в обратном, не поверю, хотя я была бы рада… — Она смолкла и снова села напротив. — Я бы поняла тебя, если бы ты стремился стать великим спортсменом или великим конструктором, честолюбия нет только у дураков и мертвых, но просто жить… Извини, не понимаю.

Тягостное молчание погасило разговор, как дождь гасит угли костра.

Филипп думал над словами Аларики, причем без обиды, что удивляло его самого, и усмирял интуицию, подсказывающую ему самые сказочные варианты дальнейших встреч с ней. Однако трезвый рассудок видел все в ином свете.

— Ты, наверное, права, — сказал он медленно через некоторое время. — Не во всем, конечно. Честолюбие у меня, к примеру, имеется. Говорят, я неплохой спортсмен и талантливый конструктор… Не знаю, как насчет таланта, но я действительно кое-чего стою. И все же это не то, по-твоему… Так? Дай мне подумать. Может быть, я тебя пойму…

— Подумай. — Аларика кивнула, в глазах ее снова мелькнуло удивление. Но Филипп слишком хорошо знал эти глаза, чтобы обмануться в выводах. И все же пять лет — не могли же они не изменить ее хотя бы в малом?..

— Что бы ты хотел посмотреть у нас? — Она взглянула на браслет видео, показавший лунное время.

— Если не возражаешь, запиши на моe видео ту картинку, где ты шагаешь по леднику.

— Ну, если ты хочешь…

Филипп снял браслет и отдал Аларике. Та вставила его в нишу копира, коснулась нескольких сенсоров, подкрутила лимб настройки.

— Вот и все, держи. Правда, не знаю, зачем он тебе.

— Отвечать, надеюсь, необязательно, — пробормотал Филипп, надевая браслет. — Спасибо. Когда-то много лет назад после изобретения фотографии говорили, что умрет искусство живописи. С изобретением голографии говорили, что умрет искусство скульптуры… Я не великий знаток искусства видеопластики, но этот твой портрет, по-моему, подлинный шедевр!

— Если бы твои слова слышал Григорий, творец портрета, он был бы польщен.

Разговор иссяк. Время ощутимо утекало сквозь пространство, разъединяющее их. Оно было густым и красным, как лава, текущая по склону вулкана. Филиппу стало жарко и неуютно, хотя ему казалось, что он давно научился не теряться в любых обстоятельствах.

— Над чем ты работаешь? — спросил он, чувствуя, как ускользает куда-то нить понимания, соединившая их несколько минут назад. — И как тебе удается совмещать работу дежурного врача и художника?

— А как ты совмещаешь спорт и работу конструктора?