Восьмерка, которая не умела любить - Валерия Леман

«Чертог сиял». Что я могу сказать? Смотрела на них и думала о глупо пролетевших годах. С ними. Можно было встретить настоящую любовь, красиво прожить жизнь, нарожать детей. Неужели меня никто не любит? Кружи метель, кружи».

Неровный почерк, рваные строчки…

Шкаф сказал: «Ты ведь все поймешь». Ага. Ну да.

Я поскреб затылок, пожал плечами и поспешил спрятать тетрадку подальше в стол. Бог знает, что имел в виду Шкаф! Утро вечера мудренее.

С утра пораньше

Как ни смешно, этой ночью меня снова разбудили выстрелы. И не только меня. Когда я, услышав два громких «пиф-паф», в одних трусах выскочил на лестницу, одновременно распахнулась дверь спальни, и передо мной предстал обнаженный перепуганный Заки.

— Все живы? — первое, чем поинтересовался он, жестом Адама прикрывая срамное место. — Мы с Ольгой целы.

Он действительно был в полном порядке, насколько можно было заметить с первого взгляда (из соображений приличий бросать на него второй я не стал). Мы одновременно посмотрели вниз, в гостиную, и благодаря тусклой подсветке аквариума увидели фигуру человека с пистолетом в руке.

— Ложись! — крикнул я и кинулся плашмя на пол. Заки с невероятной проворностью прыгнул назад в спальню. Все произошло в считаные секунды.

— Эй, вы чего там? — спустя несколько секунд раздался снизу слегка испуганный голос Васька. — Не бойтесь, это я.

Как хотите, но на какое-то мгновенье у меня промелькнула адская идея, что все убийства творились именно Васьком, перед которым я доверчиво раскрывал все свои самые сокровенные мысли и чувства. Впрочем, я тут же устыдился собственной глупости — при желании Щекин уже давно мог пристрелить Заки, не слишком напрягая фантазию, чтобы придумать, как это половчее устроить.

Итак, мы были опозорены и раздавлены — голозадый Заки трусливо прятался в женской спальне, а я лежал, распластанный, на площадке у лестницы. В довершение ко всему Ольга сквозь сон недовольным голосом поинтересовалась, что происходит.

А происходило нечто бессмысленное. Вместо того чтобы мирно спать после трудового дня, в три часа ночи Заки натягивал свои трусы с непристойным рисунком, а я — домашние джинсы, и мы оба торопливо спускались в гостиную, стуча зубами от лихорадочной возбужденности.

Васек так и стоял у несчастного диванчика, а в руке его дымился маленький, с синим отливом пистолет. Надо ли говорить о том, что едва был включен верхний яркий свет, как стало известно об очередных дырках в диване, причем в количестве трех штук.

Ботаник выглядел ошеломленным.

— Откуда он у тебя? — спросил я, одновременно со всей осторожностью вынимая из его ладони пистолет — от греха подальше.

Щекин с удивлением посмотрел сначала на свою опустевшую руку, потом на меня.

— Где-то я читал, что «беретта» любимое оружие израильского «Моссада». — Смешок у него получился болезненный. — Клянусь, я никого не собирался убивать. Просто пошел в туалет, на обратном пути присел на диван полюбоваться рыбками и почувствовал за спиной что-то твердое.

Он наклонился и взял с дивана небольшой цилиндр.

— Вот, тут еще глушитель. — Васек вдруг глубоко вздохнул и изобразил на лице невыразимое страдание. — Слушайте, это ужасно! Я хочу чего-нибудь выпить.

Я сунул «беретту» с глушителем в тумбочку под телевизором, и мы по доброй русской традиции отправились на кухню варить кофе и пить недопитый девушками ром.

— Думал, кто-то снова покушался на мою жизнь, — заявил порозовевший, пришедший в себя Заки. — Хотите — верьте, хотите — нет, но когда я услышал выстрелы, передо мной сразу встала картина — красивая мертвая Света на диване. Ведь так напрашивалась остаться переночевать.

— Я сам предлагал ей остаться, но Ален скроил такую мину, что она из вежливости отказалась, — пожаловался Васек и тут же осекся. — Боже мой, боже мой! — с чувством произнес Щекин после короткой паузы. — Но ведь потерять оружие могли только те, кто сидел на диване!

— Вот именно, — произнес я нейтральным голосом. — А на диване прошедшим вечером сидели Ольга, Заки и Света.

— Еще приходил этот ваш Шкаф, — задумчиво добавил Васек.

Что тут поделаешь — любовь слепа. Если бы я только намекнул, что «беретту» могла потерять Света, Васек обвинил бы меня в непристойном сведении счетов. Потому я и заговорил о другом:

— Почему ты стрелял?

Он снова глубоко вздохнул, налил себе рома и залпом выпил.

— Пистолет, когда я его обнаружил, был с глушителем. Сначала я спросонья ничего не понял — нажал на курок, и раздался очень тихий звук, просто хлопок. Мне показалось, что оружие ненастоящее. Я отвинтил глушитель и два раза выстрелил без него. Все было как во сне, будто понарошку. Боже мой, это было странное чувство — мне хотелось стрелять еще и еще. Оказывается, убийцей стать так легко — эта мысль пронзила меня с первого же выстрела.

Говоря по правде, викторианский стиль Васька начинал меня раздражать. Мысль его, видите ли, пронзила…

— Послушайте, — сказал я, чувствуя навалившуюся усталость. — Завтра, то есть уже сегодня, нам предстоит поменять четыре замка, выяснить, откуда взялось оружие на диване, и совершить много других геройских поступков. Давайте немедленно отправимся спать.

Это было самое разумное предложение. Стояла глухая ночь, бесшумные мотыльки, летя к свету, насмерть бились о стеклянную дверь кухни. Если кто-то чужой и враждебный находился сейчас в саду, мы представляли для него великолепную мишень.

— И правда, — хрипло проговорил Заки, зевая, — ужасно хочется спать.

Васек допил ром прямо из горлышка.

— Как легко стать убийцей, — повторил он столь потрясшую его воображение фразу, словно и не слыша наших банальных реплик.

Я похлопал беднягу по плечу, и мы без единого слова разбрелись по тихому, темному дому — досыпать ночь.

День

С самого утра было видно, что Васька точит какая-то неотступная горькая мысль. Судя по всему, после ночных выстрелов он так и не уснул — во всяком случае, лицо у него было серое и осунувшееся, а бутылка виски в баре (при моей проверке на всякий пожарный) оказалась ополовиненной. Признаться, тогда я впервые за всю свою молодую жизнь подумал, что мой садовник, как и тысячи других российских мужиков, может элементарно спиться. Выражаясь в викторианском стиле Васька, сия мысль меня нещадно угнетала.

Кроме всего прочего, из-за ночного пьянства Щекина завтрак не был приготовлен, и всем нам пришлось довольствоваться яичницей с помидорами и зеленью, которую я соорудил на скорую руку.

— Интересно, а что у нас будет на обед? — не без тревоги спросил набалованный за последние дни Заки.

Васек ничего не ответил. Он не стал есть, выпил две чашки кофе и тут же сварливо поинтересовался, думаю ли я вообще когда-нибудь сменить замки или предпочитаю принести невинных людей в жертву собственной беспечности.

Все посмотрели на него с удивлением.

— Какая муха тебя укусила? — спросила Ольга.

В ответ моя сестра получила лишь холодный взгляд.

Возня с новыми замками заняла полдня. По ее завершении я, войдя во вкус, приволок из оранжереи лестницу-стремянку, приставил ее к стене у входа в дом и отвинтил старый железный фонарь, из-за давней неисправности которого я и не смог разглядеть убийцу, проскользнувшего в центральную дверь в ту роковую ночь, когда несчастный диван в гостиной был расстрелян впервые. Пока я занимался ремонтом, с головой уйдя в сложный мир электроники, Заки устроился тут же, на лужайке перед домом, на полную громкость включив радиоприемник, мирно попыхивая сигарой и развлекая меня самодеятельным народным юмором.

«Канцлер Германии завершил очередной визит в Великобританию…» — монотонно вещало радио.

— У канцлера нет сисек, он объелся сосисок, — по-дурацки импровизировал Заки и сам же от души рассмеялся собственной остроте.

«Как заявил на пресс-конференции бывший президент США Буш…»

— Ваш Буш объелся груш!

И все в таком роде.

Когда фонарь наконец снова занял свое место под козырьком, ярким светом продемонстрировав собственную работоспособность, в шелухе радионовостей я неожиданно услышал крайне интересный факт.

— В Москве гостит известный балетоман, девять лет назад покинувший нашу страну и обосновавшийся в Париже, — бойко отбарабанил радиоголос.

Я поднял руку, отчаянно призвав Заки к молчанию. Тот бросил удивленный взгляд сначала на меня, затем — на приемник.

— Игорь Санин в течение недели проживает в небольшой, но вполне комфортабельной гостинице «Компас», где с ним и встретился наш корреспондент. Меценат-балетоман рассказал о последних премьерах своей парижской труппы и о планах на будущий сезон. Игорь Сергеевич сообщил также, что его нынешний визит носит частный характер, и в конце недели он планирует вернуться в Париж.