Шторм в Гавани Ветров - Лиза Татл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Расс сел, и полутьма верхнего яруса поглотила его. Корм попытался что-то сказать, но Джемис-старший остановил его:
– Хватит. Мы слушали тебя достаточно.
Корм удивленно моргнул и замолчал. Джемис поднялся со своего места.
– Теперь кое-что скажу я, – медленно произнес он, – а затем мы проголосуем. Расс сказал за всех нас мудрые слова, но я должен добавить. Разве все мы не потомки Звездоплавателей? Вся Гавань Ветров – одна большая семья. Значит, у каждого из нас среди предков есть летатель. Подумайте об этом, друзья. И помните, если ваш первенец получает крылья, то его братья, сестры и их потомки будут бескрылыми. Имеем ли мы право закрывать им дорогу в небо лишь потому, что они или их предки родились вторыми, а не первыми? – Джемис улыбнулся. – Возможно, мне следовало бы добавить, что я второй ребенок в семье. Мой старший брат погиб во время шторма за полгода до того, как должен был получить крылья. Незначительная деталь, как вы думаете?
Он замолчал и оглянулся на Правителей, которые по правилам Совета за все время не проронили ни слова. Они переговорили о чем-то шепотом, затем Джемис размеренно произнес:
– Мы нашли, что предложение Корма объявить Марис с Малого Эмберли вне закона необходимо отвергнуть. Теперь проголосуем по поводу предложенной Марис доступной для всех школы летателей. Я голосую «за».
После его выступления итоги голосования ни у кого не вызывали сомнений.
Когда Совет закончился, Марис долго не могла опомниться. Голова кружилась от одержанной победы, ей с трудом верилось, что все действительно кончилось, что больше никого не нужно убеждать, доказывать, бороться. Снаружи ровно дул ветер с востока. Она стояла на ступенях у входа в зал, вдыхала чистый влажный воздух, а вокруг толпились знакомые и незнакомые летатели. Все хотели о чем-то поговорить. Доррель молча обнял ее за плечи, и было так хорошо просто стоять, прижавшись к нему, и молчать. Что теперь? Домой? И где Колль? Должно быть, он отправился за Баррионом.
Толпа расступилась, пропуская Расса и Джемиса. Ее приемный отец держал в руке сложенные крылья.
– Марис.
– Да?.. – Голос ее дрожал.
– Наверно, так должно было быть с самого начала, – сказал Расс, улыбаясь. – Я буду горд, если ты позволишь мне вновь называть тебя своей дочерью. И я буду гордиться еще больше, если ты примешь мои крылья.
– Крылья твои, – добавил Джемис. – Старые правила отжили свой век, и ты более чем достойна. Пока мы не организуем школу, кроме тебя и Девина, их некому носить. Но ты заботилась об этих крыльях лучше, чем Девин о своих собственных.
Руки Марис сами потянулись вперед. У нее снова есть крылья! Марис улыбнулась, усталость куда-то исчезла. Крылья, знакомые крылья звали ее в небо.
– Отец… – только и смогла вымолвить она и, всхлипнув от счастья, прижалась к Рассу.
Когда слезы высохли, все направились к прыжковой скале. Собралась огромная толпа.
– Полетим на Эйри? – спросила Марис у Дорреля. Сзади подошел Гарт – раньше в толпе она его не видела. – Гарт! И ты тоже? Устроим праздник!
– Согласен, но, может, Эйри не самое подходящее место? – спросил Доррель.
Марис покраснела.
– И правда. – Она оглянулась. – Мы отправимся домой, на Малый Эмберли, и все смогут прийти к нам: и отец, и Правитель, и Джемис, и Баррион будет петь, если мы его найдем, и… – Тут она увидела бегущего Колля.
– Марис! Марис! – С сияющим лицом он подлетел к ней и крепко обнял.
– Куда ты исчез?
– Я с Баррионом… Надо было… я песню пишу. Только начал, но получится здорово, я чувствую… Про тебя.
– Про меня?
Колль явно был доволен собой.
– Да. Ты прославишься. О тебе все узнают.
– Уже знают, – сказал Доррель. – Можешь мне поверить.
– Нет, я имею в виду – навсегда. Сколько эту песню будут петь, столько о тебе будут помнить. О девушке, которая так сильно хотела крылья, что изменила мир.
«Может, так оно и есть», – подумала Марис позже, когда вместе с Доррелем и Гартом они поднялись в небо. Но сейчас перемены в мире представлялись ей гораздо менее важными, чем ветер, раздувающий волосы, и знакомое напряжение мышц при подъеме в воздушных потоках. Еще недавно она думала, что потеряла все это безвозвратно, но теперь у нее снова крылья и небо. Она вновь была собой и была счастлива.
Часть вторая
Однокрылые
Умирать оказалось легко и спокойно.
В штиль Марис попала совсем неожиданно. Еще мгновение назад вокруг нее бушевал шторм; крупные капли дождя били в глаза и стекали по щекам, хлестали по серебристым крыльям; буйный ветер то толкал ее в спину, то качал, будто ребенка, из стороны в сторону; руки от непрерывной борьбы с ним ныли; от горизонта до горизонта протянулись темные тучи, океан внизу вздымался пенными валами; земли видно не было.
И вдруг наступило полное затишье. Разом унялся ветер, прекратился дождь, поверхность океана, успокоившись, превратилась в тусклое зеркало. Тучи над головой, казалось, разбрелись в разные стороны и вскоре скрылись из виду. Наступила неестественная тишина, словно само время затаило дыхание.
Широко расставленные крылья уже не держали Марис в неподвижном воздухе, и она начала опускаться.
Спуск был медленным. Без ветра она не падала, а величественно скользила вперед и вниз. Прошла, казалось, вечность, прежде чем она увидела место, где коснется океанской глади.
В ней заговорил инстинкт самосохранения. Марис, отчаянно ища в воздухе сносную опору, свернула сначала налево, затем направо. Не найдя восходящих потоков, она в отчаянии замахала крыльями. На серебряной ткани внезапно заиграли солнечные блики, но все усилия оказались тщетны, она по-прежнему плавно опускалась.
Тогда Марис, как и окружающий воздух, успокоилась, душа ее, подобно океану внизу, застыла. Она смирилась с судьбой и даже почувствовала облегчение от окончания долгой битвы с ветрами. Ветры дики и сильны, она слаба, летатели никогда не управляли ими, всегда зависели от их воли, и Марис оказалась бы набитой дурой, считая по-другому. Она поискала взглядом летателя-призрака, который, как утверждали легенды, появляется при штиле, но ничего не увидела.
Ноги Марис коснулись воды, а через секунду она, разбив зеркальную гладь океана, с головой ушла под воду. Холодная вода, точно пламя, обожгла тело. Марис стремительно пошла ко дну…
…и проснулась, судорожно хватая раскрытым ртом прохладный воздух.
Уши закладывала тишина, по лицу стекали соленые капельки. «Пот», – догадалась Марис и села, потерянно озираясь. В дальнем углу комнаты в очаге тлели угли. Будь она на Эйри, очаг находился бы с противоположной от кровати стороны, а если бы дома, на Малом Эмберли, то ближе.