Задолго до победы - Михаил Александрович Каюрин

становилось невесомым и вместе со цветной мозаикой начинало быстро вращаться, ввинчиваясь в странную тёмную воронку. Кружась, Валентина стремительно летела в бездонную пропасть. Страха при этом она не испытывала. Хотелось, чтобы полёт побыстрее закончился, и она смогла бы, наконец, достичь спасительного дна, где можно было лечь и не двигаться.

Через месяц стало легче. Она, к своему удивлению, быстро освоила нелёгкую профессию лесоруба и все трудности, как ей сейчас казалось, остались позади. Молодость взяла реванш, тело приспособилось к физическим нагрузкам и заматерело, в руках и ногах появилась сила и выносливость, четыре кубометра уже не являлись для неё заоблачной цифрой.

В начале декабря малочисленное женское общество приросло еще на четыре «рабочих единицы», как выразилась озорная выдумщица и острослов Феня. С ней Валентина подружилась с первого же вечера. Малорослая и худая, со смуглым лицом и чёрной копной волос на голове, она больше походила на отбившегося от табора цыганёнка, нежели на двадцатишестилетнюю женщину.

Тогда, возвратившись из леса и увидев в комнате Валентину, Феня радостно воскликнула:

— Ба, девки! Да у нас, как я понимаю, новенькая! Как звать-величать?

— Валя Куприянова, — улыбнулась Валентина, шагнула навстречу и протянула руку для знакомства.

Женщины обменялись рукопожатиями, назвали свои имена.

— Ну, всё, девки! Поход в столовку сегодня отменяется! — на правах старшей заявила Феня. — Будем ужинать здесь. Дождалась своего часа наша бутылочка беленькой. Доставайте свои заначки, гулять будем.

— Чего это ты тут раскомандовалась? — спросила сердито рыжеволосая женщина с золотистым пушком на верхней губе. Звали её Зиной, она была пухленькой, можно сказать, даже круглой, и чем-то походила на зрелую тыкву. — Кто тебе дал полномочия командовать обществом?

— У нас коммуна, Зинуля, и командуем мы по очереди, — невозмутимо отпарировала Феня. — Утром ты изгалялась надо мной, днём распоряжалась Любаша, теперь настала моя очередь верховодить вами. Так что, будь добра подчиниться.

— Мнение остальных тебя не интересует? Может, Валя не желает твоей пирушки, а, может, и я не хочу с тобой пьянствовать? Или вон, Любушка наша, ухайдокалась за день, бедняга, и на черта ей глотать полстакана твоей беленькой, когда и без водки хочется побыстрее обнять подушку.

— Вот потому вы, девки, и кукуете в одиночестве до сих пор, поскольку любите обнимать по вечерам только подушку, а не мужика, — с озорством поддела подруг Феня и заговорщически подмигнула Валентине. Не обращая внимания на заявление Зины, она выложила на стол кусок сала и поставила рядом бутылку водки.

— Ой, кто бы говорил? — ввернула Любушка, доставая из тумбочки половину булки чёрного хлеба и завёрнутую в газету большую селёдку, — не ты ли раньше всех принимаешь горизонтальное положение?

— Это всё от того, что нет на нашем лесопункте нормальных мужиков, — в своё оправдание ответила Феня. — Одни выворотни собрались.

— Кто-кто? — переспросила Валентина.

— Выворотни, — повторила Феня. — Или ты не слышала такого слова?

— Нет, — призналась Валентина.

— Дерево так называется, которое бурей выворачивает из земли. Упадёт такое дерево и лежит на земле никому ненужное. А когда попадается людям на глаза, то ни на что уже не годится — короед ствол погрыз. Ни дом из него срубить, ни досок напилить. Так и остаётся лежать посреди леса, пока в труху не превратится. — Феня усмехнулась. — Пока гниёт, никто на него уже не зарится. Вот и наши мужики живут здесь так, будто их буря без корней оставила. Хвоя ещё зеленеет, а процесс омертвения уже запущен.

— И сколько здесь мужчин?

— Десять вальщиков, да четыре мужика на подводах, которые наши дрова к реке свозят — вот и все мужики. Ну, ещё Тарас — тарантас, божий одуванчик.

— И что, так уж и не найдётся среди них ни одного подходящего? — рассмеялась Валентина.

— На кой нам выворотни? — повесила вопрос Феня в пространство. Весь вид её говорил о внутреннем отторжении окружающих её мужчин. — У каждого из них в биографии тёмные пятна имеются, и, в довесок к этому, большинству из них уже за сорок перевалило — поздно уже женихаться.

Женщины переоделись в домашние халаты, присели за стол. Зина порезала сало и хлеб, Люба разделала толстую жирную селёдку. Валентина достала банку с квашеной капустой, выложила на тарелку. Командовала ужином Феня. Она отбила сургуч на горлышке бутылки, разлила водку по стаканам.

— Ну, девки, давайте вздрогнем! — Феня подняла стакан, держа его за донышко кончиками пальцев. — Первый тост за знакомство.

Водку пили все по-разному. Зина медленно цедила её мелкими глотками, Любаша опорожнила стакан в два приёма, Валентина осилила только половину налитой ей водки. Феня же, в отличие от подруг, лихо опрокинула содержимое стакана в рот одним махом.

— Ух, какая жгучая, зараза! — выдохнула она, и, морщась, тряхнула головой из стороны в сторону. — Кто только её выдумал?

— Вопрос не в том, кто водку выдумал, а в том, кто научил тебя её пить? — старательно жуя сало, поучительно проговорила Зина.

— Детдом, кто же ещё? — не задумываясь, ответила Феня. — Там мы все очень быстро обучались дурным привычкам.

— Не все, — возразила Любаша. — Я вот знаю одного мужчину, тоже детдомовца, так он и не пьёт, и не курит.

— Ну, это, подруга, исключение. Скорее всего, твой знакомый или инвалид, или подкаблучник, или ещё в детдоме затюканным трусом стал. Других вариантов мне неизвестно.

На некоторое время все умолкли, набросились на закуску. Потом Феня наполнила стаканы по второму разу, произнесла:

— Предлагаю выпить за нашу дружбу! Здесь, в тайге, мы, женщины, особенно в ней нуждаемся. Друг даруется каждому из нас судьбой на всю жизнь, но потерять его можно в один момент. Это ведь очень просто: предать, обмануть, подставить, да мало ли существует подлых поступков? А потом, даже после глубокого раскаяния и прощения, друга уже не вернуть никогда. Давайте помнить об этом, девочки, давайте будем всегда стоять друг за друга горой, что бы не случилось с каждым из нас.

— Феня, ты такая умная, — растрогалась Люба. — Так красиво говоришь, что слеза невольно накатывается.

— Умная-то она только после первой рюмки, а потом её ум куда-то пропадает, — не удержалась и съязвила Зина.

Женщины будто не заметили сарказма Зины, все разом подняли свои стаканы и дружно выпили. Через минуту их щёки разрумянились, они принялись расспрашивать Валентину о её жизни. Она рассказала о себе всё, без утайки, её новые подруги поведали о своих судьбах.

Феня, по её рассказу, после детдома сразу выскочила замуж за такого же обездоленного парня, оба устроились работать в леспромхоз. Через три года случилось несчастье — мужа придавило бревном насмерть, она осталась одна с двухгодовалым ребёнком на руках. Сейчас её сын