Война погасила маяки (с иллюстрациями) - Юрий Чернов

— Почему легких? — спросил полковник, изучая карту.

— В этом районе на глубине восьмидесяти сантиметров обнаруживаются грунтовые воды. Поэтому командование отказалось от дотов. К строительству оборонительных позиций привлекалось местное население. Сюда же были собраны 137 пулеметов и 32 орудия калибром от 37 до 76 миллиметров. В районе Рахусте на временном деревянном основании установлено 130-миллиметровое орудие, перевезенное с 25-й береговой батареи. Оно получило название 25-А батареи. Ведутся работы по снятию еще двух таких же пушек с острова Абрука. 22 сентября передовые части противника вышли в район Сальме. С тех пор на Сырве не прекращаются бои.

— Есть ли оборонительные позиции южнее линии Каймри — Рахусте?

— Сплошной обороны нет. Имеются отдельные узлы, главным образом на перекрестках дорог. Создана сухопутная оборона береговых батарей. Минирована часть побережья.

— Благодарю вас. Товарищ генерал, может быть, детали обороны мы уточним на местности?

Поглаживая седую бородку, поднялся комендант береговой обороны А. Б. Елисеев. За ним встали командиры. Словно дожидаясь этого, ухнула земля от близких разрывов.

— Тяжелая батарея противника?

— Нет, это стреляют стебелевцы. Видимо, снова к Сырве подошли фашистские корабли.

В то время как на КП проходило это совещание, рота старшего лейтенанта А. Г. Киселева после боя с вражескими автоматчиками отошла на оборонительный рубеж к Сальме. Красноармейцы вброд перешли неглубокий ручей, вышли к проволочным заграждениям. Какой-то старшина, выскочив из блиндажа, замахал им фуражкой:

— Стойте, дальше минировано.

Рота укрылась в орешнике в ожидании дальнейших приказаний. Красноармейцы чистили винтовки, поругивали куда-то запропастившегося старшину, обещавшего выдать харч сразу за три дня. Здесь-то и обнаружилось, что нет одного из командиров взвода — лейтенанта Василия Федоровича Куксенка. Кто-то из красноармейцев сказал, что во время артиллерийской подготовки видел, как командир взвода пробежал в свою землянку, а потом в нее попал вражеский снаряд. Сомнений больше не оставалось — лейтенант остался на территории, занятой противником. Может быть, он жив и ему нужна помощь? Командир отделения Михаил Гузеев вызвался разыскать командира. Шансов на успех было немного. Поредевшая в боях рота, кроме взводного, рисковала потерять еще и командира отделения. И все-таки командир роты разрешил Гузееву поиск.

К вечеру фашистские части вновь пытались атаковать позиции советских бойцов. Потеряв до роты солдат и убедившись, что здесь не прорваться, они снова отошли. Весь день бойцы старшего лейтенанта Киселева с нетерпением ожидали Гузеева. Прошла ночь, снова начались атаки, бомбежки. Уже кое-кто стал считать, что командир отделения погиб или попал в плен. В сумерках измученный, обессиленный Гузеев вернулся. Он нашел в полуразрушенной землянке раненного в лицо командира, оказал ему медицинскую помощь и притащил к проходу через минное поле. Так, рискуя своей жизнью, командир отделения 34-го инженерного батальона Михаил Гузеев спас жизнь своего боевого товарища.

В эти дни находившегося на излечении командира 43-й береговой батареи старшего лейтенанта Букоткина вызвал на командный пункт генерал-лейтенант Елисеев. Узнав, что раненый офицер чувствует себя удовлетворительно и готов снова вернуться в строй, комендант Береговой обороны послал его в армейские полевые батареи. Моряку-артиллеристу поручили познакомить сухопутных артиллеристов с основными положениями стрельбы по морским целям. Фашистские боевые корабли все чаще и чаще подходили к берегам Сааремаа.

Вернувшись из этой поездки, Букоткин попросил назначить его командиром новой береговой батареи № 25-А, а точнее, единственного 130-миллиметрового орудия, установленного в районе бухты Лыу. Состояла она из артиллеристов, вместе с которыми на Сааремаа начинал свою службу Букоткин. Здесь же служили его хорошие товарищи — И. И. Федотов, командовавший спаренными зенитными пулеметами, и парторг М. М. Шашелев. В состав батареи вошли и четырнадцать бойцов, прорвавшихся с Кюбассари из 43-й батареи во главе с сержантом Логуновым. От них Букоткин узнал, что, пробиваясь к своим, где-то на пути к Курессаре батарейцы завязали бой с врагами. Старший политрук Карпенко разбил своих подчиненных на два отряда. Вступив в бой с основной группировкой фашистов, Карпенко создал благоприятные условия для прорыва второй группы. Сам он под давлением врага вынужден был отходить к заливу. О дальнейшей судьбе отряда Г. А. Карпенко и самого старшего политрука артиллеристы ничего не знали.

Стремясь любой ценой прорваться на Сырве, противник нес огромные потери. Только в районе Сальме выросло кладбище из 600 березовых крестов. Ряды защитников тоже поредели. На передовую были посланы сводные роты, сформированные из личного состава тыловых учреждений. Встретив сильное сопротивление на полуострове, фашистское командование стало широко привлекать для обстрелов рубежей боевые корабли. Как признают сами немцы, в обстрелах Моонзундского архипелага участвовали три легких крейсера — «Кёльн», «Эмден» и «Лейпциг» — и несколько эскадренных миноносцев.

Утром 27 сентября наблюдатели 25-А береговой батареи в районе Рахусте доложили старшему лейтенанту Букоткину, что на горизонте замечены дымы. Вскоре стали видны военные корабли, приближавшиеся к бухте Лыу. Зная, что русских кораблей здесь нет, а несколько оставшихся самолетов-истребителей не представляют серьезной угрозы, вражеский отряд, не ожидая противодействия, подошел близко к берегу.

Для более точного ведения огня крейсер стал на якорь, а шесть эскадренных миноносцев ходили к северу от него, прикрывая флагман от атак подводных лодок. Поддерживая свои наступающие части, корабли открыли огонь по позициям островного гарнизона на полуострове Сырве. В бой с вражескими кораблями вступили батареи Стебеля и Букоткина. Фашисты перенесли огонь по ним. На батарее 25-А, не имевшей надежных укрытий, появились раненые, погиб радист Иван Левашев.

Атаковать противника командование послало все исправные торпедные катера под командованием старшего лейтенанта В. П. Гуманенко. Для их прикрытия вылетели три истребителя.

Обогнув полуостров Сырве, катерники увидели вражеские корабли. Тяжелые фонтаны вставали возле них. Это вели огонь береговые батареи. Близкие разрывы заставили фашистов сняться с якоря. И вот как раз в это время врага атаковали наши торпедные катера.

Первым вышел в атаку катер лейтенанта Б. П. Ущева. Прикрывая товарищей, умело поставил дымовую завесу катер главного старшины А. И. Афанасьева.

Все четыре советских катера сблизились на дистанцию торпедной атаки и выпустили торпеды. Несколько мощных взрывов снова прогремело над водами Балтики. Запарил один из миноносцев, на другом были замечены языки пламени.

Но противник не прекращал огня. Через несколько минут, когда катера, прикрывшись дымовой завесой, начали отход, вражеский снаряд попал в моторный отсек катера лейтенанта Н. Н. Кременского. Находившегося у пулемета краснофлотца Демидова сбросило в воду. Потеряв ход, катер стал медленно погружаться. На помощь ему вышел катер лейтенанта Б. П. Ущева.

Контуженый моторист, пошатываясь, вылез на палубу. За сносимой ветром поредевшей дымовой завесой виднелись очертания вражеского эсминца. Корабль прекратил огонь. Над его полубаком тянулось к небу облако дыма. Остальных вражеских кораблей за завесой не было видно, но орудийная стрельба продолжалась. Всплески разрывов уходили все дальше и дальше от поврежденного катера в сторону берега. Видимо, фашисты стреляли вслепую. Катер покачивало на легкой волне. Он заметно погружался носом в воду. Невдалеке плавал пулеметчик.

— Демидов, — позвал его моторист, ответа не последовало. Рядом послышалось гудение моторов. Краснофлотец безошибочно определил: идет наш катер. Действительно, прорезав дымовую завесу, к ним подходили товарищи. У форштевня белел номер — 111.

— Личному составу покинуть катер! — раздалось приказание командира.

Моторист с трудом направился к рубке. Он-то хорошо знал: спасти под огнем противника свое суденышко нет никакой возможности. Надо быстрее отходить к берегу, пока фашисты не пришли в себя после атаки и не вывели из строя остальные катера. Соседний катер приблизился к ним. «Катер Ущева, — узнал моторист. — Этот не подведет».

После контузии ноги слушались плохо. Он не сразу понял, что же все-таки произошло. Словно в замедленном кино, моторист видел, как на подошедший катер перепрыгнули двое, и он, взревев моторами, быстро направился прочь. Шевельнулась мысль: «Неужели бросили? Неужели не снимут?» Силы оставили, он тяжело опустился на палубу. Где-то недалеко послышались пулеметные очереди, нарастающий рев самолетного мотора, уходившего ввысь.