История падшего ангела - Мария Жукова-Гладкова

В луже засохшей крови четко выделялся след здоровенного каблука.

Когда я вошла, представители органов обсуждали, какой это размер. Пришли к выводу, что, наверное, сорок третий. Но экспертиза покажет точно. Как я поняла, слепок уже сделали.

Радовало одно: ботинок был мужской, так что на меня подозрение упасть ну никак не могло. Тем более что я ношу тридцать седьмой размер.

Мне помогли переступить через тело и проводили в спальню, где меня ждала еще одна жуткая картина.

На кровати, уткнувшись лицом в подушку, лежал Юрка, вернее то, что еще вчера было Юркой. Ему тоже выстрелили в голову. Милиционеры говорили, что пистолет приставили к самой голове. Скорее всего Юрка уже спал. Или вырубился пьяный. Из квартиры еще не выветрились алкогольные пары.

Зрелище, конечно, было не для слабонервных, но я, к счастью, в обморок не грохнулась, так как была морально подготовлена, даже смогла ответить на вопросы для протокола. Славку потом тоже приводили в квартиру и допрашивали. Он постоянно прикладывался к выделенной соседкой Алика бутылке водки, правда, никак не мог опьянеть, хоть и очень хотел.

Наконец нас отпустили. Петров сказал, что его никуда подвозить не надо, он вынужден остаться на месте. Я подхватила Славку под руку и потащила его вниз по лестнице, загрузила в свою машину и повезла его домой. Славка хоть и не опьянел, но был никакой. Раскис от увиденного и услышанного. В общем, был неадекватен.

Перед парадным, когда я уже собралась выйти, чтобы вытащить его наружу, он серьезно посмотрел на меня, казалось, полностью придя в норму.

– Настя, – прошептал он, – а ведь кассета пропала!

– Какая кассета? – не врубилась я.

– Ну та, с Агнессой, – рявкнул Славка, потом извинился за свой тон. – Она на телеке лежала. Ну на большом, том, что в гостиной, в левом углу. Видак у Алика там. Она лежала, развернутая. И там было написано: «Агнесса». Ну как в клипе у Алсу. В том, где она по универсаму бегает. То есть супермаркету. Или как его. Помнишь, там еще в конце большие буквы? И Борька, звукоинженер, точно так же сделал. А теперь кассеты нет.

Мы переглянулись.

И тут я вспомнила, что у Агнессы Геннадьевны очень большой размер обуви…

Глава 7

23 ноября, вторник, день

Большой размер обуви был, правда, не только у Агнессы, но и у моей подруги Аньки, и у Ритки Максимовой, и они все покупали ботинки и туфли только в Хельсинки, где женская обувь производится до сорок восьмого размера. В Питере же с ножкой сорок второго уже ничего не приобретешь. Кроссовки, конечно, имеются, но приличные сапоги, туфли-лодочки можно искать до следующего тысячелетия.

О размере обуви этих дам Славка не знал, его это, естественно, никогда не интересовало, а вот мне приходилось регулярно слушать Анькины стенания. Но каблук, отпечаток которого остался в луже крови Алика, был широкий. Вполне мог оказаться мужским, даже скорее и был мужской. И ведь господа милиционеры пока не знают, что у нас столько дам с большими ножками. Они-то, судя по разговорам, считают, что след оставил кто-то из представителей сильной половины человечества.

Я тяжело вздохнула. Славка молчал, так и не вылезая из машины.

Затем в моей голове стали вертеться всякие нехорошие мысли. Появилось несколько кандидаток в убийцы.

У Ритки Максимовой в принципе тоже был мотив прикончить мужа – если она единственная наследница. И возможно, имелся еще какой-то, о котором никто и не догадывается. Вдруг Леонид Борисович с ней разводиться собрался? Нам же он не стал бы об этом говорить заранее, потом бы, конечно, это стало известно, но с какой стати ему нас предупреждать? Или еще что-то могло произойти. Но Ритки не было в концертном комплексе. Хотя… Могла пройти через ярмарку и так же уйти. Кто бы обратил внимание на эту серую мышь? То есть белую. Алиби у нее нет. Смотрела телевизор – это не алиби. Ее никто дома не видел. Как, впрочем, и вне дома.

Могла она прикончить Алика с Юриком? Вполне. Однако никто не может утверждать, что один и тот же человек отправил на тот свет и Максимова, и Денисенко с Ледовских. Причины-то их убийства могут оказаться совершенно разными. Хотя все убийства скорее всего тесно связаны между собой. И это же кошмар, что людей так запросто отстреливают! Три трупа за три дня, то есть два дня – я слышала, что ребят убили ночью. Да что же это делается-то?! И кто? Кто совершил все эти убийства?

Анька видела, как Алик с Юриком перед началом второго отделения вышли из того коридора, в котором скрылся Максимов. Их мог видеть и убийца. И главное, они могли его видеть. Или ее. Тогда причина их убийства становится ясна.

А Женька? Он вышел из того же коридора! Он… Неужели? Нет, он не мог. Женька – не тот человек. Значит, ему тоже угрожает опасность? Я должна его немедленно предупредить! Немедленно! И еще уточнить у Аньки, в какой последовательности они выходили из того коридора.

Анька. Нет, она тоже не может убить ни под каким видом. Повода убивать Максимова у нее точно не имелось, да подружка и не способна убить человека, я Аньку знаю как облупленную, мы друг от друга в последние три года секретов не держали. А вчера вечером она собиралась пораньше лечь спать: устала за последние дни. Я бы тоже легла, если бы ребята не приехали. C какой бы стати Анька поперлась на квартиру к Алику среди ночи? Да я и не уверена, что она знала, где он живет. Я до сегодняшнего дня не знала. Мне Славка дорогу указывал.

Оставалась Агнесса Геннадьевна, тем более что кассета пропала. Могла Агнесса прийти за кассетой? Каким-то образом можно было узнать, что она у Алика? И ведь мать Андрюши находилась в комплексе в день убийства Максимова – и потом куда-то скрылась. Алик с Юркой ее не видели, но она вполне могла видеть их и решить, что и они тоже ее заметили. Пришла разобраться на всякий случай, например (хотя убить на всякий случай двоих людей? Это ж какие нервы надо иметь!), разобралась, заметила кассету на телевизоре и ее прихватила.

Ритке Максимовой и моей Аньке кассета с Агнессой была явно не нужна. Мать Андрюши казалась мне наиболее вероятной кандидатурой в убийцы.

Затем у меня мелькнула мысль, что мы потеряли одного члена нашей группы. Продюсер, балетмейстер – одно дело, но гитарист, фигурирующий на всех снимках, участвующий во всех концертах – другое. Конечно, ему можно найти замену, но тем не менее. «Кокосов» в изначальном варианте больше не будет никогда.

– Настя, – тронул меня за руку Славка, – пожалуй, нам лучше не ходить по одному.

– Что ты имеешь в виду? – Я в первое мгновение не врубилась.

– Тебе не кажется, что нас всех отстреливают? То есть убивают? И мы с тобой – следующие!

Я посмотрела на него, как на полного идиота. Паранойя, что ли? Или от постоянного пьянства начинается белая горячка? Отстрел «Кокосов» и всех – с ними связанных, мог прийти в голову только какому-нибудь шизику. В эту версию я не верила. Для убийства должен быть веский мотив. Узнать бы его – тогда и убийцу можно вычислить. И здесь явно действовал не сумасшедший… Нужно иметь трезвую голову и твердую руку, чтобы с одного удара всадить шило (или заточку?) точно в сердце и цинично выстрелить в голову двум людям…

А у Славки начиналась истерика. Нужно быстро его выволочь на морозец, хорошенько встряхнуть и дать по физиономии. Что я и сделала.

Но у меня тут же повисли на руках поклонницы Славкиного таланта.

– Что вы делаете?! – вопили две школьницы лет этак пятнадцати. – Что вы себе позволяете?! Да как вам не стыдно?! Да как вы посмели?!

Славик обратился к ним на мало знакомом им языке. Вернее, это я так думала, что незнакомом. Я в их возрасте, по крайней мере, не знала большей части этих слов и выражений. Но девочки знали и использовали их в общении как со своим кумиром, так и со мной. Мне очень хотелось ответить, но я сдержалась, решив быть выше. К двум школьницам присоединились еще три подружки (или соперницы?), как выяснилось, заглянувшие в один из подъездов, чтобы погреться. Они видели, что Славик утром уехал без машины, и он, оказывается, обещал им скоро вернуться и пообщаться. Они и остались ждать. Дождались. Но никак не ожидали, что его привезет девушка. Меня, естественно, они не узнали.

Славик повис на мне: вроде водка наконец подействовала, а истерику я пресекла в зародыше, так что теперь наступил период апатии. Славик полагался на меня, как и много раз в прошлом. Я с надеждой глянула на его окна, и мне повезло: Славкина мама наблюдала за разворачивавшейся во дворе сценой. Я жестом попросила ее спуститься. Мать от окна отцепилась. Я надеялась, что она скоро появится.

Славика тем временем спрашивали обо мне. Хотя вообще-то могли бы спросить у меня напрямую, но девчонки вели себя так, словно я тут и не стояла. Ему советовали меня бросить, так как я его недостойна. Я его не люблю, не ценю, не то что они, готовые за дорогим Драмчиком в огонь и воду.

– Мы на все для тебя готовы, Слава, – хватали девчонки его за руки. Лучше бы подержать помогли, хотела сказать я, но временно сдержалась, так как они имели численный перевес и теплых чувств ко мне явно не испытывали. Пострадать зазря не хотелось. Да и девчонок, как обычно, было жалко. А что будет с Юркиными фанатками, когда они узнают о его смерти?!