Перстень Люцифера - Виктор Меньшов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он говорил много еще чего, я все не запомнила. Горячился он очень. Руками размахивал, переживал. Кашлял. Тулупчик распахивался и видно было нательное белье, даже рубашки верхней не было, только белье солдатское.
Тот, второй, на Пушкина похожий, слушал, только тулупчик ему заботливо запахивал. А потом сказал:
- Возможно, Вы и правы. Только нам нельзя противиться происходящему. Это - возмездие. И нам, интеллигенции, другим, кто мало пекся о своем народе.
Тот, в тулупчике, начал было спорить, а потом осекся:
- Вы совесть наша. С Вами спорить нельзя. Вам - верю. В чем-то и не согласен с Вами, но в честность Вашу верю безоговорочно. И в одном Вы несомненно правы: на свой народ мы руку поднять не имеем никакого права. Что бы не случилось. Боюсь только, что другие это сделают. А про русский бунт еще Пушкин сказал, что нет ничего страшнее по всей своей бессмысленности и безжалостности. Брат брата убивать будет, сын отца предаст. А такие, как мы с Вами, они сами себя на таких кострах сжигают. Их и убивать никому не надо. Они сами умрут, от боли за свой народ...
И он ушел в темноту, бормоча что-то, заметая по улицам тяжелыми крыльями распахнутого навстречу ветру тулупа...
Второй долго смотрел ему вслед, потом повернулся ко мне и спросил, что я так поздно на улице делаю и как же я до дома добираться буду? Стреляют же повсюду.
Я ему объяснила, что бегала к знакомым за лекарством, да припозднилась. И еще сказала, что вспомнила его, он у нашей барыни на стенке висит, на фотографии, только там он в рубашке белой, с воротничком-стоечкой, уголки загнуты, и бант красивый вместо галстука.
Он тогда рассмеялся и сказал, что раз мы такие хорошие знакомые, то он просто обязан проводить меня домой.
И мы шли по ночному Питеру, и где-то слышны были выстрелы. Mы по дороге почти не разговаривали. Да и о чем ему со мной было разговаривать?
Проводил он меня до самого порога, барыне велел кланяться. Попрощался
вежливо и ушел...
Бабушка остановилась, подошла к Женьке.
- Что пригорюнилась, ласточка-касаточка? Давай, может, я чего присоветую? Тяжко все самой-то решать. Смотри, сколько у тебя помощников. Может, все вместе подумаем?
Глава девятнадцатая
Волшебные Истории Всадника /продолжение/
Между тем, обмахиваясь беретом, Всадник продолжал рассказывать Волшебные Истории:
- Видишь ли, Князь, - неторопливо начал Серый. - Есть у тебя дочка-красавица...
- Hет! - вскричал, даже не выслушав, Черный Князь. - Не смей даже упоминать о ней!
А дочка у Князя была действительно красоты неповторимой. Родилась она от красавицы-наложницы и еще в младенчестве ее разлучили с матерью, которая вскоре после этого умерла от горя в изгнании и нищете. Других детей у Черного Князя не было. И никого он на этой земле не любил, только дочку-красавицу. И пока она росла, никого к ней не допускал. Сам ей косы заплетал, сам сказки рассказывал.
Но если мать-покойница наградила дочь красотой неслыханной, то сам Князь одарил ее черным сердцем. Таким же черным, как у него самого. И была его дочь так же коварна, зла и лжива, сколь прекрасна лицом. Кроме отца своего никому не верила, никого не любила.
И вскричал Князь:
- Нет! Никогда не будет она в моих Черных делах участвовать! Не будет она за дела мои ответчицей!
- Как знаешь, - притворно смирился Серый. - Ты - Князь, тебе и решать. Воля, конечно, твоя но без дочки своей не сможешь ты победить народ гор никогда!
И собрался он якобы уходить.
- Постой! - вскричал Князь вслед Серому. - Постой! Я... Я подумаю.
- Не о чем думать, отец, - раздался голос нежный, как дуновение весеннего ветерка. - Я все слышала и хочу знать, что я должна сделать, чтобы покорился этот противный народ?!
И в зал вошла дочь Князя.
- Говори! - повелела она Серому.
И тот, склонив голову, ответил:
- Сила горного народа в единстве. Им чуждо стяжательство, они равнодушны к богатству, их не купить призраком славы, не поссорить наговорами и завистью. Но есть одно, против чего не смогут устоять даже они - это красота. Только ты - дочь Князя, можешь поссорить этот народ.
- Не нравится мне все это, - нахмурился Князь.
- Нет, отчего же, - задумчиво произнесла Дочь. - Я думаю, что он говорит дело.
Отпустил Князь Дочь в горы. И пришла она к братьям-пастухам, было их пятеро. И любили они друг друга, а их любили все жителя гор за веселый и добрый нрав.
И поссорила братьев Дочь Князя, пообещав каждому свою любовь, и каждому нажаловалась, что ее домогается другой. Ослепила сердца братьев красота ее. И пошел брат на брата. И пролилась в горах кровь. И стали воевать все против всех. И не помнили даже кто против кого воюет, каждый за себя, и все против всех.
Ликовал Черный Князь, и собирал кровавую дань с народа гор. И Серый направился в горы, чтобы овладеть душами народа, который невозможно было победить в открытом бою, но который так легко можно было обмануть.
Но увидал Господь, что творится в горах, которым даровал он Закон Единства. И разгневался Он. Разверзлись скалы под копытами лошадей Черного Князя. И пропасть поглотила и его, и его свиту и Дочь-красавицу, и Серого.
И сказал Господь народу гор так:
- Не хотели вы жить по Закону Единства - живите по праву сильного. Я разделяю вас. Теперь у каждого будет свой народ. Каждый будет сам по себе, а чтобы бесправие совсем не истребило вас - будет следить за порядком Орел с Золотыми Перьями. И будет он соблюдать, чтобы никто не встал выше другого. Никто и никогда...!
Я так велел! Я - Орел с Золотыми Перьями выполняя волю Его. Не у невинного я отнял жизнь, а у виноватого перед Законом. Но у меня случилась беда. И если ты, Дэв, поможешь мне, то я спасу твоего Дэвчика. Но я могу это сделать только в обмен. Пролетал я через узкое ущелье и поломал свои Золотые крылья. На хватает теперь моим крыльям размаха и плохо держат они меня.
- Чем же я могу помочь тебе?
- Это твоя забота.
И дал мне Орел срок три дня. Два прошли, идет третий. Хочешь получить своего сына, которого мне отдал добровольно, помоги мне вернуть моего Дэвчика.
- Как же я помогу тебе? Что я могу сделать для Орла?
- Не знаю. Думай. Ты - Горный Дух, может что и сумеешь. Я не смог.
Вот такую историю рассказал Горный Дух Субтилию. И тут же исчез.
Король быстро спустился с гор и, загоняя коней, бросился во весь опор в Город. И как только миновал он ворота городские, велел палить изо всех пушек и собирать народ на площадь. И когда площадь наполнилась народом так плотно, как кошелек у скупердяя, Субтилий обратился к подданным:
- Я больше никуда не успею. Я обращаюсь к вам сегодня не как Король, а как отец. И прошу вас: помогите мне ради ваших детей! Я богат, но все золото мира не может помочь мне. У меня сильная армия, но и она бессильна. Одна надежда на мастеровые ваши руки и умные головы. Если вы мне не поможете - никто мне не поможет. Если вы сумеете помочь - просите, что хотите, - все исполню.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});