Валери-Урла - Михаил Атаманов

К счастью, её сразу же заметили рыбаки, ставившие неподалёку в ручье плетёные из лозы ловушки. Да и стражники от ворот тоже обратили внимание на причалившую лодку. Встречать невесть где пропадавшую девушку вышли многие жители посёлка Хунай. Сидящая в лодке Валери с трудом улыбнулась и попросила сразу отправить одну из тяжёлых корзин с добычей к старейшинам в Дом Совещаний, а вторую попросила донести до её дома. От желающих помочь отбоя не было, всем собравшимся хотелось из первых уст услышать рассказ маленькой охотницы. Но девушка оказалась крайне немногословной. Она лишь со злостью в голосе сообщила, что слуга Баин, только вчера полученный ей у Тимок-ура, сбежал при первой возможности, бросив её в непростой ситуации очень далеко от посёлка Хунай. А потому денег за него старейшина не получит, пусть так Тимок-уру и передадут.

Валери прекрасно понимала, что старейшина на такие слова наверняка обидится и пришлёт своих слуг разбираться, а возможно и сам лично придёт в её дом. А потому девчонка поспешила как можно скорее продать соседям большую часть имевшейся у неё в корзине добычи. Молодая охотница успела купить себе новые до колен крепкие кожаные шорты, а также оплатила разнорабочим ремонт крыши в её доме к тому моменту, когда на пороге показался опирающийся на палку при ходьбе сгорбленный Тимок-ур-Хунай в сопровождении шамана Айдас-хуфа. Тимок-ур выглядел грознее тучи и прямо с порога стал сыпать руганью и угрозами. Комната моментально опустела, все соседи поспешили покинуть дом Валери, пока их самих не коснулся гнев старейшины.

— Что ты себе позволяешь, соплячка?! — брызгая слюной, визжал от негодования престарелый охотник. — Ты мне должна семьдесят монет за слугу, и я эти деньги получу, даже если придётся тебя саму продать работорговцам!

— Пока я полностью не расплачусь за слугу, он по-прежнему всё ещё принадлежит тебе, ты же сам мне об этом говорил! — напомнила девчонка слова старейшины. — Так вот, я не собираюсь покупать у тебя такого ненадёжного помощника, можешь оставить его себе!

— Ты правда так говорил, Тимок-ур? — вклинился в разговор шаман.

Обмануть шамана было практически невозможно, да к тому же такая попытка оказалась бы весьма недальновидной. Потому Тимок-ур вынужденно признал справедливость слов юной охотницы. Шаман подумал немного и дал свой вердикт по разрешению спора:

— Валери обязана заплатить только за показанное недостаточное уважение по отношению к более старшему, да ещё и старейшине, а также за использование пироги. Пять монет за резкие слова, по три монеты за два дня использования лодки. Итого нужно заплатить одиннадцать монет, и конфликт будет исчерпан.

Валери одну за другой выложила из корзины на стол два десятка подстреленных уток, добавив в общую кучу и тушку речной выдры. Тимок-ур поворчал ещё немного для вида, но потом торопливо собрал добычу в мешок и удалился, стуча при ходьбе посохом в пол. Уже с улицы он прокричал:

— Если моя пирога ещё потребуется, можешь снова брать на тех же условиях.

Валери выдохнула. Она опасалась гораздо худшего исхода спора со старейшиной. Шаман же, подождав пока Тимок-ур удалится, строго потребовал от девчонки рассказать, что же на самом деле произошло у неё с Баином. Пришлось девушке поведать о коварстве слуги и о том, что ей пришлось убить человека.

— Вечером я столкнула его мёртвое тело в воду большой реки и едва успела отскочить в сторону, как вода забурлила от обилия хищных зубастых тел. Речные чудовища вмиг разорвали добычу на куски. Хотя бы в этом Баин не соврал — та река действительно очень опасная.

— Это хорошо, что ты сказала мне правду, Валери-урла. Я ведь, едва тебя увидел, так сразу понял, что Баин не сбежал, а был убит тобой. Посмотри в своё маленькое зеркальце, и ты сама это увидишь. Амулет Духов Леса на твоей шее изменил окраску. Вместо чисто-зелёного он стал тёмно-серым, почти чёрным, отражая твоё душевное и физическое состояние. Камень показывает, что в твоей душе совсем недавно клокотали сильные грязные эмоции — ярость, страх, обида, разочарование. Я не осуждаю тебя. Возможно, у тебя просто не было другого выхода кроме убийства предателя. Но теперь тебе нужно успокоиться и забыть произошедшее. Пока твой камень духа снова не станет зелёным, я запрещаю тебе покидать наш посёлок. И никому больше не рассказывай о случившемся. Охотники не имеют права убивать людей, даже самых плохих из них.

Девушка поклонилась мудрому шаману. Затем, повинуясь внезапному душевному порыву, наклонилась над практически пустой корзиной и достала последние оставшиеся у неё трофеи — белую чайку и тёмного бобра, вручив их шаману. Айдас-хуф усмехнулся, но подарок взял и поблагодарил за него маленькую охотницу. Валери же устало села на стул в центре комнаты и вдруг рассмеялась. Два дня охоты, столько сил оказалось потрачено, столько переживаний, а у неё даже ничего не осталось на ужин!

Пришлось ей уже в темноте идти собирать созревшие овощи с грядки. При этом Валери обратила внимание, что многие кусты нибукуса стояли полностью обобранными, хотя девушка точно помнила, что урожай с них она не собирала. Юная охотница нахмурилась. Воровство в посёлке Хунай наказывалось очень строго — либо отрубанием правой руки, либо отрубанием головы. Даже в тот страшный голодный год, когда погиб Аскольд и её малолетние сёстры, она не опускалась до воровства еды у соседей.

Тем более странным было обнаружить следы воровства сейчас, когда голод в посёлке ещё не наступил. Наглый вор похоже был уверен, что Валери его не поймает или после своих охотничьих успехов даже не обратит внимание на пропажу части овощей. Ну нет, она не собиралась спускать наглому воришке это с рук! Валери собрала все посиневшие продолговатые плоды нибикуса, нарочно оставив на грядке два спелых овоща. Быстро перекусив солоноватыми мясистыми плодами, следующий час девушка потратила на то, что вязала из прочных древесных нитей затяжные петли и прикрепляла из к глубоко вбитым в землю колышкам. Днём конечно эти верёвки разглядеть было нетрудно, но девушка подозревала, что похититель овощей действует ночью.

Наутро её ждал сюрприз. За окном было ещё темно, когда Валери разбудил подозрительный шум — не то сопение, не то всхлипы. Девушка оделась и вышла из дому. В её огородике, накрепко запутавшись обеими руками в затянувшихся петлях, на земле сидела Салая. Её родная мать. В глазах матери, когда она смотрела на дочь, читался жуткий страх.

— Но почему, мама? — только и могла спросить девчонка.

— Поверь, дочь, мне жутко стыдно, — разрыдалась Салая в ответ. — Просто в нашем посёлке последние дни только и говорят, что ты постоянно приносишь из Леса богатую добычу и живёшь припеваючи. Соседи шепчутся, что это несправедливо, когда у какой-то пигалицы полно еды, а взрослые мужики и женщины вынуждены питаться впроголодь. Вот мой муж и послал меня сходить на огород с утра пораньше, пока все спят. Мол, если и увидит кто, то подумает, что я дочери помогаю по хозяйству. Я сперва долго отказывалась, но муж меня всё же уговорил. Не выдавай меня, Валь!

— Так ты впервые пришла за овощами? — уточнила Валери.

Мать усиленно закивала, всхлипывая:

— Клянусь, никогда раньше ничего чужого в руки не брала, и впредь никогда не буду! Один раз поддалась на уговоры, и это будет мне навсегда уроком.

Валери сходила за ножом и перерезала путы, освобождая женщину. Отпустив мать, девушка задумалась. История получалась некрасивая. Завистливые соседи, оказывается, сочиняли байки о том, как распрекрасно она живёт. И потому не считали зазорным подворовывать у «зажравшейся» охотницы.

Версия про живущую без забот охотницу получила неожиданное подтверждение этим же утром. Валери как раз объясняла появившимся в её доме трём мужчинам-строителям, где нужно подлатать крышу, как вдруг её посетил отец Мажека. Старейшина Кафан-хог был важен и грозен на вид. Он неторопливо осмотрел обшарпанные стены и потемневший потолок, жестом отправил на улицу притихших рабочих, после чего с достоинством уселся на спешно предложенный ему девушкой стул.

— Вот что, Валери-урла, — начал он свою речь властным уверенным басом. — Ко мне и другим старейшинам всё чаще поступают жалобы от жителей посёлка на несправедливость. Крепкие здоровые мужики, как вот эти достойные работники-строители, вынуждены горбатиться с утра до ночи, только чтобы прокормить себя и детей. И такие люди считают неправильным, когда охотники, даже столь маленькие и неопытные как ты, получают гораздо больше их. Это тем более несправедливо в нынешних непростых условиях, когда посёлок Хунай лишился двух основных полей, а группа охотников до сих пор не вернулась. Поэтому с этого дня действует правило, которое я считаю справедливым, что ты будешь оставлять себе достаточно еды для пропитания, а все излишки будешь передавать нуждающимся жителям. Ты всё поняла, Валери-урла?