Похищенный - Макс Коллинз

К тому же я шел на спиритический сеанс.

– Мне очень жаль, что приходится просить вас об этом, – сказал мне Линдберг днем, сидя за своим столом в кабинете, – но, кажется, это единственный способ добиться для вас комнаты в гостинице.

– О'кей, – сказал я, – мне это с руки – я уже начал чувствовать себя здесь охотником за привидениями.

– Именно это я вас и хочу заставить делать, – сказал он, энергично указывая на меня пальцем. – Вы станете моим главным следователем. Я надеюсь, вы выясните все, что произошло в ту ночь.

Я выпрямился на стуле.

– А? Что?

Он и Брекинридж рассмеялись. Смех их был мне приятен, хотя они смеялись надо мной. У Слима было чувство юмора ребенка дошкольного возраста, которое, как мне сказали, проявлялось в его шутках. Он по крайней мере два раза прятал ребенка от Энн и Бетти Гау только для того, чтобы потом посмеяться над ними, вот почему в ночь похищения первой реакцией Энн и няньки была мысль, что это очередная проделка Слима.

– Нейт, – сказал Линдберг, – вы прекрасно знаете, что для нас вы подлинный знаток преступного мира Чикаго, а не охотник за привидениями.

– Вы меня утешили.

– Но при данных обстоятельствах нам придется выслушать эту парочку.

Как оказалось, некий самозванный спирит по имени Мартин Маринелли и его жена, называвшая себя сестрой Сарой, уже несколько дней, проживали в гостинице «Олд Принстон Инн». Маринелли часто звонил в имение Линдберга, посылал письма и телеграммы, утверждая, что у него есть «хорошие новости» и «важная информация» о похищении. Полицейские, дежурившие на командном посту и контролировавшие телефонные звонки и письма, отметали все эти настойчивые попытки, считая – и совершенно справедливо – Маринелли и его жену назойливыми чудаками.

Пытаясь выбить для меня комнату, Слим лично разговаривал с управляющим гостиницы «Олд Принстон Инн». Управляющий объяснил, что все номера распроданы газетчикам на месяц вперед, за исключением одного, занятого этими медиумами, рассказывающими всем интересующимся, что обладают «откровениями мира духов», касающимися похищения.

Кое-кто из газетчиков обратил внимание на эту парочку, и спириты несколько дней устраивали у себя приемы. Вскоре, однако, постояльцы потеряли к ним интерес, и управляющий предложил Линдбергу поговорить с ними, чтобы убедить их освободить свой номер.

– Единственный способ заставить их сдать номер, – с ироничной деловитостью проговорил Линдберг, – это встретиться с ними.

– Вы не пойдете с нами? – спросил я его.

– Нет. У меня здесь много дел. Возникли новые обстоятельства, вселяющие надежду, – он не стал пояснять.

– Что ж, – я вздохнул, – для меня сейчас главное – это крыша над головой.

То есть любая крыша, кроме той, что находится над детской, принадлежавшей похищенному ребенку.

Итак, Брекинридж в своем обычном сером костюме-тройке постучался в дверь с номером 414 в гостинице «Олд Принстон Инн»; наши пальто мы повесили в вестибюле.

Дверь приоткрылась, и из нее выглянуло худое, болезненное мужское лицо с бородкой-клинышком; мужчина был лысым.

– Ах, – пропело это подобие мертвеца густым голосом священника, – вы, должно быть, полковник Брекинридж?

– Да, – сказал Брекинридж. – А вы Мартин Маринелли?

Открыв дверь пошире, этот лысый, как бильярдный шар, и с дьявольской бородкой тип кивнул. На нем был ниспадающий свободными складками халат; на шее его висела золотая цепочка с щедро украшенным драгоценными камнями крестом. Он взглянул на меня, изогнув выщипанную для пущего эффекта бровь. Его глубоко посаженные глаза были маленькими и темными, но в то же время пронзительными.

– А кто вы будете?

– Вы медиум, – любезно проговорил я. – Вот и отгадайте.

Брекинридж бросил на меня осуждающий взгляд. Ноздри Маринелли раздулись, он вернулся в номер и захлопнул дверь; замок зловеще щелкнул.

Я вздохнул. Потом, не глядя на Брекинриджа, сказал:

– Да, я знаю. Я вел себя вызывающе. Я просто не мог больше спокойно смотреть на этого претенциозного оригинала.

– У вас нет выхода. Ведь вам нужна крыша над головой, правда?

– Верное замечание. Ладно, стучитесь снова. Я постараюсь хорошо себя вести.

Брекинридж уже поднял руку, когда дверь резко распахнулась.

Казалось, Маринелли, вновь выплывший в своем длинном халате, окружен ореолом в тусклом свете коридора на фоне темного номера.

– Входите, джентльмены, – сказал Маринелли, сделав театральный жест, и затем обратился ко мне: – А вам я посоветую оставить ваш скептицизм в коридоре. Если мы хотим добиться успеха сегодня вечером, мы все должны будем действовать в тесном сотрудничестве.

Из глубины номера доносился сладкий дымный аромат сандалового дерева – где-то в темноте курился фимиам.

Мы оказались в красиво обставленной гостиной, едва освещенной большой красной свечой, истекающей воском на деревянном карточном столе, стоящем в центре комнаты в окружении трех стульев. В стенах гостиной я заметил три закрытых дверных проема, один из которых, вероятно, вел в спальню. Если нам удастся выпроводить этих предсказателей, у меня появится замечательное жилье.

– Вы все еще не назвали вашего имени, – строго сказал мне Маринелли.

Я стоял, вертел в руках свою шляпу и удивлялся тому, что мерцающая темнота вселяет в меня безотчетную тревогу.

– Меня зовут Геллер, – сказал я. – Я полицейский и работаю над делом Линдберга.

– Я чувствовал, что вы не местный, – сказал Маринелли.

Не обязательно быть медиумом, чтобы догадаться об этом: у меня была типично чикагская гнусавость, не заметить которую было невозможно. Однако на Брекинриджа это, кажется, произвело некоторое впечатление.

– Я не местный, – произнес я с вежливой улыбкой и больше не сказал ему ни слова.

Маринелли с величественным видом указал нам на карточный стол со свечой. Для меня он пододвинул дополнительный стул: один из уже стоящих у стола стульев был, очевидно, занят.

– Джентльмены, – сказал Маринелли, когда мы опустились на деревянные складные стулья, – я являюсь отцом спиритической церкви, расположенной на 127-й стрит в Гарлеме. Моя супруга, сестра Сара Сивелла, является матерью этой церкви. Как вы уже догадались, мистер Геллер, у меня нет великого дара ясновидения. Однако моя супруга обладает явными, даже потрясающими способностями в этой области.

– Вы имеете в виду способности, с помощью которых она хочет разыскать Чарльза Линдберга-младшего, не так ли? – сказал Брекинридж.

– Она не использует эти возможности, – пояснил он терпеливо. – Они используют ее.

– Что вы имеете в виду? – спросил Брекинридж.

Маринелли вскинул руки в воздух.

– Она не искала информации по этому делу. Не искала осознанно. Она начала говорить об этом похищении во время спиритического сеанса в церкви. Этот сеанс был частью ее обычного церковного ритуала, и состоялся он через день после этого трагического происшествия.

– И вы приехали сюда, – сказал я; – чтобы быть поближе к полковнику Линдбергу?

– Да. Чтобы попытаться помочь. Наша церковь является христианской. Мы верим в двуединое, материнское и отцовское, начало Бога. Христос, сын Бога, есть тот свет, который светит посредством мудрости и любви в сердце человека.

Браво. Парень в черном халате с сатанинской бородкой в комнате, освещенной светом кроваво-красной свечи, собирается рассказывать еврею-агностику об Иисусе. Чего только не приходится испытать человеку, чтобы получить крышу над головой!

– Жизнь управляется пятью космическими законами, – продолжал он, подняв руку с выпрямленными пальцами. Потом быстро перечислил их. Я пожалел, что не взял свою записную книжку. – Перевоплощение. Причина и следствие. Возможность. Возмездие. Спиритическая связь...

Я посчитал, и у меня получилось шесть.

– Боюсь, я не понимаю, какое отношение это имеет к нашему делу, – сказал Брекинридж. – Я имею в виду похищение сына Линдберга.

Маринелли поднял руку, словно благословлял нас. Ногти у него были длинными и наманикюренными.

– Джентльмены, скоро к нам присоединится моя супруга. Я начну вызывать гипнотический транс. Потом мы соединим руки, и я попрошу вас не разрывать круга.

Все это разительно отличалось от простых предсказаний Эдгара Кейси. Видимо, нам придется участвовать в традиционном «липовом» спиритическом сеансе, подумал я. Но если этот шарлатан надеется, что я куплюсь на его аферу, то он глубоко ошибается.

– Мистер Маринелли, – сказал я. – Я не хочу вас оскорбить, но я знаю, что в Чикаго есть база, которая поставляет вам светящиеся в темноте трубы и колокольчики. Если вам есть что сказать об этом похищении, то мы вас с радостью выслушаем. Но избавьте нас от духов в одеяниях из суровой марли, от бумажной эманации и от парящей в воздухе мебели.

На лице Маринелли появилась легкая снисходительная улыбка.