Лицей 2022. Шестой выпуск - Михаил Турбин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наверняка у Серикбая где-то есть главные запасы денег. Аманбеке пока не понимала, как их заполучить тоже. Ей казалось, что, увидев невесту и разодетого Тулина, Серикбай почувствует себя отцом и расщедрится на подарок для молодых. В идеале он перепишет квартиру, думала Аманбеке. Но, увидев красивую невестку, Серикбай, наоборот, сделался скупым. Перестал бросать деньги музыкантам, чтобы они исполняли его любимые песни, больше не обращал внимания на Рстушку и Жаноку, что выпрашивали мелочь у гостей. И даже на Тулина он как будто смотрел теперь по-другому. Совсем как отец Айнагуль, когда они приехали, привезли калым.
Аманбеке хотела забыть, с каким презрением их встретила семья невесты. Но папаша Айнагуль, слегка ощеренный, смотревший на новых родственников из-под приспущенных век, до сих пор стоял у неё перед глазами. Он не оглядел их с Тулином от макушки до обуви, а как будто ощупал. Тулин потом пытался успокоить мать: мол, он не нарочно, это привычка всех торгашей прицениваться к людям и к их карманам, — но Аманбеке не проведёшь. Она знает, что такое терпеть неприятное родство. Она проходила это с Наиной.
Поймав себя на этой мысли, Аманбеке горько усмехнулась. Теперь на её сына смотрели как на балласт. И никакая сказочка про интрижку Тулина с Айнагуль — что он на самом деле отец её ребёнка — не приблизила её к цели. Торгаш не давал обещаний и не интересовался, как поживает его дочь. Он молча принял калым и спросил, когда свадьба.
Аманбеке ещё раз оглядела свои владения. Всё не так уж и плохо. Главное, что вовремя откачали туалет, а Тулин с друзьями сколотили наспех несколько столов для летней кухни, где сейчас суетились подруги Аманбеке. Зато сколько наготовлено угощений! Ещё до окончания беташара, до того как гости переместились со двора в дом, Аманбеке убедилась, что на дастархане нет свободного места. В самом центре на узорчатой клеёнке стояло большое блюдо с запечённой курицей и жёлтым от масла отварным картофелем, украшенным ароматными кольцами лука. Вокруг расставлены праздничные тарелки с казы и блюдца с домашним сыром и маслом, чашки с орехами и сухофруктами. Она дотянулась до бутылки с кумысом и, откупорив, сделала несколько глотков прямо из горла.
На улице уже темнело. Гости до сих пор собирались, хотя Аманбеке предусмотрительно звала всех «после коров». Наверное, некоторые замешкались с дойкой. Она встречала соседей и дальних родственников, смачно целуя каждого мокрым ртом в щёку и провожая в дом. Комната для гостей, большая, прямоугольная, без мебели, освещалась из четырёх окон, завешанных белым, прокипячённым к празднеству тюлем. Над входом желтел выцветший лист бумаги с аятом из Корана. По периметру расстелены корпе с маленькими подушками для мужчин, в центре — дастархан.
Тулин, не оглядываясь на невесту, уселся на дальние корпе напротив входа, чтобы видеть всех входящих и выходящих. Аманбеке тоном, не терпящим возражений, велела Айнагуль разливать чай из надраенного медного самовара. Она рассаживала гостей, мягко обнимая за талию и как бы направляя — мол, здесь тебе будет удобно. Рядом с Тулином она разместила важных стариков и тех, кто одолжил ей денег. Совсем молодых и гостей не особо важных и платёжеспособных она и вовсе отправляла в смежную комнату, размером чуть поменьше.
Когда все расселись, в комнату вошёл тот же парень, что играл на домбре на беташаре. Весёлым голосом он похвалил богатый стол, красивую невесту, предприимчивого жениха и золотую Аманбеке. Спел традиционную свадебную песню и дал слово самому старому мужчине, что сидел рядом с Тулином. Тот пригладил сальную бородку с крошками пережёванных закусок и начал поздравлять молодых. Булат, которому поручили записывать подарки, принял из рук старика несколько купюр, завёрнутых в целлофан.
По подмигиванию Тулина Айнагуль поняла, что пора угощать коньяком, заранее перелитым в заварочный чайник. Она передавала спиртное оживившимся старичкам, боясь задеть кого-нибудь острым локтем. В комнате пахло мускусом и приторными духами. Айнагуль посмотрела на распахнутые форточки: вечерней прохлады совсем не ощущалось. А когда в комнату вошли женщины с горячими блюдами, жар ударил с новой силой.
У Айнагуль не было аппетита. Она ловила на себе любопытные взгляды и замечала, как внимательно на неё смотрит Серикбай. Не зная, куда деть глаза, она уставилась на ногти подруги Аманбеке с облупленным красным лаком. Женщина это заметила и, облизав пальцы, звонко засмеялась.
— Не спи! — сказала подруга Аманбеке, взяла кусочек мяса с общей тарелки и отправила в рот. Жуя, продолжила: — Тулин, мясо очень вкусное, сынок!
— Да, тёть Марин! Вкусное, потому что дорогое! — с улыбкой ответил Тулин. — Это вы ещё шурпу не пробовали! Айнагуль, разливай!
Айнагуль подняла крышку кастрюли и выпустила наружу наваристый аромат бульона. Шурпа была золотого цвета. На поверхности красиво переливались зеркальца жира. Первую пиалушку Айнагуль протянула тёте Марине, и горячая посудинка случайно выскользнула из рук. Обжигающий бульон брызнул на бархат гостьи. Та взвизгнула, и в комнату тут же вбежала Аманбеке.
— Простите, я не нарочно! — взмолилась Айнагуль со слезами на глазах.
— Ой, бай! Чему тебя только мать учила! — возмущалась тётя Марина и совала полотенце в декольте платья. Казалось, она вытирает уже не бульон, а пот, прохаживаясь тканью даже под толстым, потемневшим серебряным ожерельем.
— Ничего, поживёт с Аманбеке — научится! — вступилась за молодую сноху другая подруга Аманбеке, с одной тощей косичкой, торчавшей из-под зелёного платка.
Айнагуль тихонько встала. Только она отошла от самовара, как кто-то из гостей поднял его крышку и перелил коньяк из бутылки прямо в раскалённое самоварное нутро. Тот зашипел и завонял. Так пах компресс, которым мама лечила Айнагуль в детстве от простуды. Она поняла, что больше, чем обнять сына, который спит у соседей Аманбеке под присмотром старух, она хочет, чтобы её обняла мама.
* * *
После ухода Айнагуль в зале стало как будто веселее. Тётя Марина по-хозяйски уселась за самовар и принялась разливать подогретый коньяк. Женщины точно хорошели на глазах. Мужчины произносили тосты и протягивали Булату конверты с деньгами. Тот слюнявил пальцы и запускал их между купюр. Записывал в блокнот суммы и показывал Тулину.
Тулин кивал, улыбался и рассыпался в благодарностях. Некоторые гости так воодушевлялись, что забирали конверт у Булата, при всех добавляли туда ещё
