Распад - Брюс Стерлинг

— Понятно.

— Вам надо знать это. Это реальное положение вещей. Вам надо признать это и в то же время не позволить себя запугать и остановить.

Оскар промолчал.

— Небо меняет цвет, когда вы знаете, что вас могут застрелить. Вещи меняют вкус. Когда это настигает вас, вы начинаете сомневаться, стоит ли вообще заниматься общественной деятельностью. Но вы понимаете, что, несмотря на такие вещи, все же наше общество уже не является реально злым или жестоким. — Фонтено пожал плечами. — На самом деле не является. Больше не является. Раньше, в моей юности, Америка действительно была жестоким обществом. Страшная статистика преступности, сумасшедшие банды по продаже наркотиков, дешевое автоматическое оружие, которое легко было купить. Нищие, злые, вызывающие жалость люди. Люди, пылающие негодованием, люди с зажатой внутри ненавистью. Но теперь другое время — не жестокое. Просто очень странное. Люди перестали истово, как раньше, бороться за что-либо, когда они поняли, что возврат к спокойной, нормальной жизни уже невозможен. Человеческая жизнь утратила смысл, но многие в Америке, и в особенности бедные, стали намного счастливее, чем раньше. Они могут потерять все, как любит говорить ваш сенатор, но не впадут при этом в отчаяние, это не станет для них крахом. Они просто… оглядываются вокруг, бродят туда-сюда, дрейфуют по жизни. Они свободны, ничем не связаны.

— Возможно.

— Если вы ляжете на дно, то все утихнет само собой. Вы можете уехать в Бостон или Вашингтон, заняться другими делами, не касающимися Хью. Эти автоматические рассылки, они вроде колючей проволоки, столь же противные, но очень глупые. Они не разбираются в том, что читают. Как только вы станете новостью вчерашнего дня, эта машина просто забудет о вас.

— Жюль, я вовсе не намерен становиться новостью вчерашнего дня.

— Тогда вам нужно как следует изучить вопрос о том, как знаменитости умудряются выживать.

Оскар решил, что тревога, вызванная сообщением Фонтено, не должна влиять на его поведение. Он продолжал работать на строительстве отеля. Отель рос у них на глазах со сказочной быстротой, характерной для всех строек Бамбакиаса.

Команда трудилась не покладая рук, они все заразились энтузиазмом и горячо убеждали друг друга, что ни один из них ни за что на свете не откажется от удовольствия физической работы.

Удивительно, но работа, в самом деле, приносила им удовольствие, превращалась в особого рода забаву, частично из-за подспудного злорадства, поскольку каждый мог видеть, как страдает их товарищ. Система фиксировала положение рук любого участника — жестко уравнительный, но эффективный метод. Невозможно отлынивать, когда ваши товарищи вкалывают по полной программе. Распределенная сборка доставляла то же удовольствие, какое приносит слаженная игра спортивной команды. Балконы вставали на место, пилоны и арки возносились вверх, случайная мешанина блоков приобретала смысл и красоту. Это напоминало горное восхождение, совершаемое с помощью тросов, шипов и кошек, — всё ради внезапно открывающегося изумительного, захватывающего вида.

Некоторые предусмотренные программой действия придавали процессу строительства зрелищность и вызывали восхищение толпы: например, одномоментное натягивание роликовых тросов, которые внезапно, одним рывком, превращали беспорядочную груду блоков в прочно пригнанный парапет, что может простоять не одну сотню лет.

Команда Бамбакиаса получала искреннее удовольствие от этих эффектов, рассчитанных на публику, и старательно подыгрывала системе. Но в те редкие моменты, когда система совершала действительно волшебные вещи, они могли сидеть, откинувшись назад, с невозмутимыми и равнодушными лицами, с полу прикрытыми глазами, напоминая чем-то джаз-музыкантов двадцатого века.

Оскар был политическим консультантом. Он любил большие толпы людей. Он чувствовал при виде толпы то, что, наверное, чувствует фермер, глядя на поле, где зреют арбузы. Сейчас, однако, он переживал трудные времена, поскольку сложно с дружелюбием относиться к арбузу, который может в тебя выстрелить.

Нет, конечно, ему были известны обычные меры безопасности, во время кампании все понимали, что возможны инциденты, в которых может пострадать их кандидат. Этот кандидат общался с народом, и кто-то из народа мог, естественно, оказаться злоумышленником или больным человеком. Им случалось пережить ряд неприятных моментов в Массачусетсе, приходилось иметь дело с блюющими пьяницами, ворами, шарлатанами, слушать гнусные выкрики из толпы. Неприятные дела, для профессиональной охраны это означало палить пушкой по воробьям. Безопасность в девяносто девяти процентах случаев была напрасной тратой денег. Но если вам выпадал последний, один-единственный процент, то вы могли радоваться, что были столь предусмотрительны.

Все современные богачи имеют личных телохранителей. Телохранители входят в основной штат обслуги, так же как мажордомы, повара, сисадмины, имиджмейкеры. Полагается иметь хороший штат, включающий телохранителя, иначе никто не будет воспринимать вас всерьез.

И все это не имело ничего общего с леденящими душу мыслями о том, что пуля может вонзиться в твою плоть.

Его волновало не то, что он может умереть. Смерть Оскар мог легко себе вообразить. Ему внушала отвращение бессмысленность насильственной смерти. Кто-то собирается вторгнуться на его игровое поле, какой-то псих-одиночка, нарушитель правил, который даже не отдает себе отчета в том, что делает.

Проигрыш, это он мог принять. Оскар легко мог вообразить себе, например, грандиозный политический скандал. Ты провалился. Находишься в изгнании. Тебя лишили почестей. Ты в немилости. Тебя избегают. Ты забыт. Ты никто. Ты политический нуль.

Оскар вполне мог вообразить себе такого рода ситуацию. В конце концов, если бы победа заранее гарантировалась, она бы утратила вкус победы.

Но он не желал быть убитым. Поэтому Оскар перестал работать на строительстве отеля. Это была страшная жертва, потому что процесс строительства доставлял ему огромное удовольствие. Кроме того, он давал множество славных возможностей, которые помогли бы снять предубеждения отсталых восточных техасцев. Но ему надоело смотреть на легкомысленную толпу любопытствующих как на источающий миазмы рассадник врагов. Откуда грозит выстрел? Бесконечные отвратительные размышления на тему убийства и убийцы навели Оскара на мысль, что из него самого получился бы превосходный убийца — умный, спокойный, дисциплинированный, решительный, и к тому же не нуждающийся в сне. Болезненное открытие нанесло удар по его душевному состоянию.

Он предупредил команду о возможном покушении. Искренне обеспокоенные, они, казалось, даже больше взволновались, чем он сам.

Он вернулся под купол Коллаборатория, где, он знал, было достаточно безопасно. В случае серьезной угрозы местная служба безопасности могла нажать кнопку «Побег опасного животного», которая закрывала все мыслимые щели, двери, отверстия, так что там не проскользнула бы даже мышь.

Конечно, под куполом было гораздо безопаснее, однако Оскар чувствовал себя загнанным в ловушку, зажатым, стиснутым, будто невидимые руки смыкались на его горле. Но у него осталось еще поле для нанесения контрудара. Оскар сел за лэптоп и яростно погрузился в работу. Ему помогали Пеликанос, Боб Аргов и Одри Авиценне — вместе они пытались восстановить цепочку событий.

Сенатор Дуглас и техасско-креольская мафия, что кормилась около него, поначалу играли по правилам. Взятки, относительно скромные по размерам, сразу испарялись, пересекали границу штата — они переправлялись в соседнюю Луизиану, где процветали казино по отмыванию денег. Капиталы возвращались потом через благотворительные фонды или появившиеся непонятно откуда вторые дома у жен и племянников взяточников.

Однако годы шли, в стране разразилась инфляционная буря, в экономике воцарился хаос. Когда в результате гиперинфляции крупная индустрия лопнула, как мыльный пузырь, стало не до соблюдения приличий. Покрывать махинации оказалось хлопотно и утомительно.

Коллабораторий все время находился под неустанным покровительством сенатора — его многолетние заслуги перед передовой наукой и безопасные, живущие под куполом особи вызывали у всей Америки чувства умиления, благодарности, все что угодно, кроме критики. Работы в Коллабораторий продолжались — и понемногу за кулисами началось разложение, распространилось взяточничество, различные махинации и целая система подкупов и платы за молчание. Растрата подобна пьянству. Трудно отвыкать, и если никто не хватает вас за руку, то вскоре на носу появляется сизая сеточка вен.

Оскар почувствовал, что в деле наметился прогресс. Его положение сильно укрепилось, он мог начинать действовать.

Вот тут и появился первый сумасшедший убийца.