Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде - Алексей Соловьев

«Что-то случилось за время нашего отсутствия! – подумал Андрей. – Неужто московский баскак нас опередил и подал весть? Либо Хызра прознал, что старший брат пытается скопить серебро? В любом случае этих надо завернуть и любой ценой пробиться к хану. Любой ценой!»

– Пошел прочь! – со свистом выхватил он саблю из ножен. – Я подчиняюсь только одному хозяину – Джанибек-хану.

Вслед за своим тысячным оружие обнажили многие нукеры. Но сшибка не состоялась, дозор мгновенно развернул коней и полетел назад.

– Их нужно догнать и убить, Камиль! Они не должны въехать в город раньше нас!

Сотник с сожалением посмотрел на Андрея.

– Их кони сегодня ели ячмень и спали в табуне. Они резвы, как джейраны. Наши не выдержат даже короткой скачки. Мы не сможем их перенять, Кадан!

– Тогда вперед! Что есть сил, вперед, к переправе!

Но когда сотня достигла причала парома, тот уже подплывал к другому берегу, еле видимый в густых сумерках. На правом не осталось ничего, даже утлого челнока. Андрей соскочил на землю и обессиленно присел. Было ясно, что люди Хызры сообщат вскоре о непокорных хану и беглербеку, и утром все будет кончено! На замученных лошадях не уйти далеко в степь, против переправленных сюда сотен боя не выдержать.

Конец!

Камиль, ставший за все эти трудные дни близким товарищем, присел рядом. Участливо положил ладонь на колено Андрея.

– Тебе надо этой ночью быть в шатре Джанибек-хана, – негромко произнес он. – Все должно быть решено этой ночью! Они не сунутся до утра, я знаю Ису-Гургена. Он не воин, он не позволит будить себя до первого крика петуха.

– Ты предлагаешь переплыть Итиль без лодки?

– Да! Сейчас он гораздо уже, чем в начале лета. Возьмешь самых жирных лошадей, они осилят.

– А серебро? Если они переправятся раньше?

Камиль хитро улыбнулся:

– Ты стал совсем глупый после того удара, Кадан! Серебро тяжелое, оно ведь не уплывет! Топим его в затоне неподалеку, так, чтобы не наследить. При тебе еще делаем это. Потом берешь Айбека и Торгула, плавитесь ниже Гадючьей балки, там есть длинный перекат. Я же уйду с остальными в степь, как только замечу, что Хызра готовится переправлять свои сотни. А если первым на берегу будешь ты с нашими джигитами – дай знать огнем! Как, согласен?

Андрей обдумал услышанное. Импульсивно обнял Камиля и ткнулся губами в гладкую щеку.

– Если будем живы, все расскажу хану! Ты достоин великой награды, Камиль! Вели развести костры, пусть думают, что мы встали на ночлег!

Спрятав серебро, татары разделились. Камиль увел сотню к месту ночлега, Андрей же отправился ниже по течению. Он плохо знал местность, опять пришлось прибегнуть к «провалу в памяти». Два молодых нукера Айбек и Торгул привели к месту переправы, по пути заготовив три большие связки сухого тростника. Из них были сделаны подобия плотиков, на которых закрепили одежду и оружие. Арканами плотики привязали к седлам лошадей. Кони вошли в воду без особого понукания, прошли едва ли не треть ширины реки и лишь затем поплыли, уверенно рассекая грудью упругость живой струи. Татары держались за плотики, не прикладывая для переправы много усилий. Андрей еще раз поразился воинской мудрости степных багатуров! Русичи б потратили на лодейный перевоз сутки. Этим способом без особой подготовки могли переправляться тысячи за очень короткое время.

Затем они в полной тиши шагом добирались до окраин Сарая. Проследовали широкими улицами. Лай собак сопровождал их всю дорогу. Андрей по пути давал последние наставления:

– Если встретят люди Хызр-бея или еще кого – мы едем из стойбища моей матери Галии. Ни в какой Руси мы уже давно не были! Если придется все же обнажить сабли – вы обязаны дать мне возможность оторваться. Если меня убьют или задержат, любой из вас должен добраться до Джанибек-хана и сообщить, что Камиль с большим запасом серебра ждет помощи на том берегу…

Наставления не потребовались, до стоянки своего хана нукеры добрались беспрепятственно. Стража преградила путь копьями, даже узнав своего тысячного:

– Повелитель отдыхает со своей женой!

– Где Тайдула?

– Она в юрте хана.

«Лихо! Мать стала женой собственного сына?! Не планы же войны со старшим сыном и братом они обсуждают на подушках?!»

– Мне нужно срочно видеть повелителя! Пропустите! – потребовал Андрей, но нукеры словно окаменели. Тогда русич решился и закричал что было сил:

– Тревога! Повелитель, это я, Кадан-нойон! Я должен срочно войти и доложить!

На шум тревоги первыми дружно появились из темноты десятка три дежурных нукеров. Одни плотным кольцом окружили прибывших, другие оцепили ханскую юрту.

Но крик возымел успех – не прошло и пары минут, как ковер на входе отлетел в сторону и молодой хан поспешно вышел на свежий воздух. Он стремительно подошел к страже, выхватил из рук нукера трещащий факел и осветил лицо Андрея.

– Кадан?! Вы прибыли? Что случилось, зачем ты кричишь?

– Дозволь мне войти и рассказать, повелитель? У нас очень мало времени.

Джанибек помедлил мгновение, затем властным движением руки взял Андрея за запястье и повлек за собой.

Внутри действительно была одна Тайдула, и тот беспорядок на постели, что свойственен только любовным играм, сам говорил за себя. Женщина была спокойна, надев халат на голое тело, она c любопытством взирала на ночного гостя.

– Ты привез серебро? – первой спросила она мягким грудным голосом.

– Да, я привез серебро. Много! Московский князь прислал вам Новгородский выход. Во вьюках больше тысячи рублей. Но Хызр-хан уже узнал про наш приезд, его люди встречали нас на дороге. Нужно срочно занять переезд, улицы вокруг, перевезти сюда деньги и людей! Прикажи поднимать всех твоих багатуров, повелитель?!

Казалось, от лица хана начало изливаться сияние. Он неверяще улыбнулся и прошептал:

– Тысяча рублей? Мать, это же наша победа! Прости, я оставляю тебя! Кадан, общий сбор на моей площади!

Последующий сумбур не сразу смог уложиться в памяти. Была бешеная скачка сотен по ночным улицам. Была короткая схватка у паромной переправы, где дежурили нукеры беглербека. Была дружная работа десятков рук на широком пароме, мокрые мешки с русским серебром, один из которых еще на противоположном берегу нетерпеливо распорол кинжал хана. Было утреннее посещение могущественного бека Черкаса, не принявшего пока ничью сторону в братней борьбе за трон. Реальная сила войска стояла за этим человеком, и Джанибек прекрасно это понимал. Поэтому…:

– Черкас-бек, возьми это серебро! Клянусь, получишь впятеро больше, когда увидишь меня на троне. А в моем сердце ты всегда будешь первым!

Рослый крепкий мужчина приподнял кожаный мешок, бросил его на землю и преклонил перед ханом колено.

Потом был короткий штурм ханского дворца. Закрытый дворик, на котором Черкас одним замахом снес голову Исы-Гургена. Сопротивления нигде больше не было, воины либо сдавались силе и воле Джанибека, либо, подобно крысам, пытались выскользнуть за стены дворца. Притащили полуодетого Хызр-хана, поставили его перед старшим братом.

– Как ты посмел командовать моими людьми? Как ты посмел объявить свою волю в этом городе?

– Это не я! Так велел Тинибек! Это была воля великого хана…

– Великий хан стоит перед тобою, сын гиены!

Джанибек махнул правой рукой, и уже обагренная чьей-то кровью дорогая дамасская сталь поспешила утолить свою жажду вновь…

Четко запомнилось объятие молодого хана уже днем, когда резня стихла и город полностью перешел под контроль сына и матери. Джанибек сам подъехал к донельзя измученному тысячному, при всех привлек его к груди и проговорил:

– Вот таким должен быть настоящий слуга своего господина! Твоя награда впереди, Кадан-бей! Ступай, отдохни, а вечером за чашей кумыса ты расскажешь нам с матерью обо всем, что с тобой произошло!

Глава 12

Каждый шаг таил для Кадана новые и новые трудности. Дом, в котором жил его брат, слуги, молодая жена Ханум, что успела соскучиться по долго отсутствующему хозяину. Камиль был с Андреем до вечера, напоминая и подсказывая «забытое» тысячным. Русич не мог не заметить растущего удивления в его глазах, оттого все больше и больше нервничал. Выслав всех слуг из комнаты, он отрешенно растянулся на кошме и с тихим ужасом думал о предстоящем визите к хану. Только теперь, в круговороте городской жизни и окружении массы новых людей, он понял, насколько наивны были все рассуждения московских бояр о проникновении в ближайшее окружение Джанибека.

«Господи! В руци твои предаю тело и душу мою! Да свершится во всем воля твоя, да пребудет во всем торжество твое! Не остави мя, Господи, ни в трудный час, ни в радостную минуту. Укрепи, Господи, дух мой и силы мои…»

Сумбурная полумолитва, полукрик души, металась в мозгах, рвалась на волю самозабвенным выкриком. Но он не мог ни встать на колени, ни наложить на себя двоеперстный крест: кто знает, кто еще кроме Всевышнего наблюдает сейчас за ним. Но тем не менее горение мыслей потихоньку утихло, уступая место расслаблению. Андрей хлопнул в ладоши, потребовал кумыса, выпил большую пиалу крепкого хмельного напитка и тихо-тихо погрузился в долгожданную дрему.