Три новеллы - Ясуси Иноуэ

Наскоро перекусив в кафе, Цугами направился в редакцию и стал просматривать только что вышедший пробный оттиск газеты. Треть полос занимали материалы, связанные с «бычьим сумо». Фотографии шествия быков, снятые в Санномия, казались чересчур броскими, но все же подходящими, если учесть, что до начала состязаний оставалось всего два дня. Неплохо была написана молодым репортером и статья — в меру живо и остроумно. Итак, с этим в порядке. Цугами, облегченно вздохнув, закурил. На сегодня оставалось еще завершить два дела: найти сто тысяч иен и решить вопрос с кормом для быков.

В три часа дня Цугами вышел из редакции, сел в машину и направился в офис Окабэ в Амадзаки. Машина остановилась у обширного двухэтажного деревянного здания, которое занимала компания «Хансин когё». Дом, целиком покрашенный в бледно-зеленый цвет, сверкал широкими окнами, что делало его похожим на санаторий. Обширный кабинет президента компании находился на первом этаже. За огромным столом сидел развалившись Окабэ. Увидев Цугами, он с возгласом: «Ага, вот вы и пожаловали!» — крутанулся на вращающемся кресле и с самодовольным видом уставился на вошедшего. В углу кабинета топилась железная печка, от которой волны тепла распространялись по комнате. Несмотря на пасмурный день, в кабинете было светло: южная стена была сплошь из стекла. Со времени их последней встречи в минувшем году в подвале того мрачного здания в Умэде Окабэ сильно сдал.

С присущей ему наигранной доброжелательностью он разлил по стаканам принесенное служителем виски.

— Эта штука все же лучше, чем чай. Пейте — и не будем сегодня спешить.

Он заставил Цугами выпить пару стаканчиков, сам же успел опрокинуть четыре, глотая виски так, будто запивал водой лекарство. С каждым стаканчиком Окабэ на глазах веселел и становился все более красноречивым. Цугами сказал, что время его очень ограничено: через два дня бой быков и дел невпроворот. На что Окабэ ответил:

— Всю работу надо перекладывать на подчиненных. Ваша обязанность — составлять планы и требовать их исполнения. И все! Сверх того ничего делать не следует. Взгляните на меня! Я целыми днями сижу здесь без особых забот. Вы, наверно, подумаете, что в таком случае без меня можно обойтись. Ничего подобного! Исчезни я — ив тот же день вся эта компания развалится. — Окабэ беспечно рассмеялся.

— У нас в газете по-другому… — начал Цугами, но Окабэ перебил его:

— Верно! И все же если до сих пор вам еще приходится суетиться, значит, с боем быков дело не выгорит! Поэтому оставьте все ваши заботы, садитесь и пейте виски.

Окабэ, видимо, оседлал любимого конька и начал увлеченно излагать свое кредо о том, как добиться успеха, подкрепляя его эпизодами из собственной жизни.

— Я готов составить вам компанию, — через силу улыбаясь, перебил его Цугами, — но прежде хотелось бы покончить с делом, которое привело меня сюда.

— Что за дело? Говорите, не стесняйтесь.

— Мне срочно нужно по два коку[12] риса и ячменя, а также два коку[13] сакэ. — Цугами умышленно попросил много больше, чем требовалось. Ему хотелось узнать, на что в действительности способен этот Окабэ, с которым он встречался во второй раз, но которого никак не мог раскусить. Цугами рассказал, для чего ему нужны рис, ячмень и сакэ, и попросил, если это возможно, доставить их в контору стадиона Хансин завтра до полудня.

— Ну и гость ко мне заявился, — со смехом воскликнул Окабэ, потом сказал:- Хорошо, не беспокойтесь, все будет сделано в срок.

— Что касается оплаты…

— Никаких денег. Компания «Хансин когё» дарит вам все это.

Цугами возразил, что не может принять такой подарок, и вновь попросил назвать цену услуг. Окабэ снисходительно улыбнулся:

— Моя компания достаточно богата, и это дар от чистого сердца. Считайте, что с делами покончено, а теперь выпьем. Не знаю почему, но вы мне очень нравитесь.

Цугами решительно поднял свой стакан и чокнулся с Окабэ. Ему как-то не верилось, что человек, который сидит сейчас перед ним и благодушно потребляет виски, настолько циничен и вероломен: ведь совсем недавно, не моргнув глазом, он перебросил контрабанду в вагонах для транспортировки скота!

Окабэ распорядился принести сыру и приготовить ужин. Затем они еще добрых два часа выпивали и закусывали. Говорил главным образом Окабэ, Цугами же рассеянно слушал его и думал о предстоящем бое быков. Хозяин без умолку разглагольствовал то о своей компании, то о политике, то о религии, то о женщинах. Его откровения, когда срывались с языка, казались удивительно интересными и поучительными, но, достигнув ушей Цугами, превращались большей частью в банальные прописные истины. Наконец, Окабэ опьянел настолько, что уже едва ворочал языком. Тогда заговорил Цугами, чтобы выяснить наконец то, что так его волновало с самого начала:

— Два коку риса и ячменя — это кое-что значит. Как же вам удается получать столько зерна?

— Нет ничего проще, — воскликнул Окабэ. — Я поставляю в деревню сельскохозяйственный инвентарь. Взамен получаю соломенные мешки. А теперь представьте себе, что в каждый мешок насыпают одно сё[14] риса. Это почти незаметно для постороннего глаза. Но даже если вдруг все вскроется, можно сказать, что рис остался по недосмотру. А теперь скажите, сколько будет, если одно сё умножить на сто, двести, тысячу…

Усталость и алкоголь брали свое. У Цугами закрывались глаза. С трудом приподымая отяжелевшие веки, он глядел в окно — на улице сгущалась тьма. Стекла затуманились, и капельки воды, стекая вниз, оставляли рельефные извилистые дорожки.

— А теперь подсчитайте: моя компания вывозит инвентарь примерно в тридцать деревень каждой префектуры, в одном лишь районе Кинки с его шестью префектурами мы имеем дело со ста восемьюдесятью деревнями, а из каждой деревни мы получаем по сотне мешков. — Окабэ уже сильно захмелел, и его рука описывала в воздухе странные круг, прежде чем ему удавалось поднести стакан ко рту. Цугамк, который то погружался в туман опьянения, то выныривал оттуда, слушал расчеты Окабэ и никак не мог уяснить, кто его благодетель: крупный мошенник или мелкий жулик.

На следующий день Цугами проснулся в редакционной дежурке около восьми утра. Перекусив, он поднялся в приемную, куда к девяти должен был прийти Миура. Там у окна около большой фарфоровой жаровни сидел Омото, который обычно появлялся лишь во второй половине дня. Директор болтал с дежурившими молодыми журналистами, но, заметив Цугами, воскликнул:

— Все небо затянуто тучами, но будем надеяться, что завтра обойдется без дождя.

— Обойдется, — буркнул Цугами. — Несколько дней погода еще продержится: передали, что область низкого давления на юге начала смещаться к востоку.

Сейчас Цугами беспокоила не столько погода, сколько то, где достать сто тысяч иен, которые до двух часов надо передать Тасиро.

Еще вчера после попойки с Окабэ он пытался связаться с двумя предпринимателями, но один из них уехал в Токио, а другой ответил, что наличные появятся у него лишь через несколько дней. С самого утра перед Цугами маячило лицо Миуры. Ему казалось, что, только согласившись перепродать билеты, он сумеет достать эти проклятые сто тысяч.

Узнав о предложении Миуры, Омото, посерьезнев, сказал:

— Если погода ухудшится, Миура, наверное, не придет. Тебе следовало договориться с ним вчера.

В этих словах сквозило явное недовольство действиями Цугами.

— Нет, Миура придет, — возразил Цугами. — Он обещал быть в девять. Он не тот человек, который в течение суток может переменить свои планы.

Омото саркастически заметил:

— Учти, это прожженный делец.

И все же, как и предполагал Цугами, без пяти девять в приемной появился Миура и не мешкая приступил к делу:

— Мое мнение: на восемьдесят процентов — будет дождь, на двадцать — сохранится хорошая пошла. Я сейчас в положении канатоходца, с риском для жизни балансирующего на проволоке. И все же я делаю ставку на эти двадцать процентов. Итак, господин Цугами, что вы теперь скажете о нашем разговоре? Хотя Миура и сравнил себя с «канатоходцем, с риском для жизни балансирующим на проволоке», он нисколько не колебался, предлагая сделку. Как и накануне, он прямо глядел в глаза собеседнику и с поистине наглым спокойствием ожидал ответа. И тут случилось неожиданное.

— Давайте не будем больше об этом говорить, — послышался голос Омото. Слова эти прозвучали настолько резко, что Цугами чуть не поперхнулся. Видимо, самоуверенность Миуры подействовала на Омото, как красная тряпка на быка. «Как? Из-за этого юнца потерять шестьсот восемьдесят тысяч иен?! Ни за что!»

— Вот как? Понимаю, — улыбаясь неизвестно чему, произнес Миура и, больше не касаясь своего предложения и поговорив для приличия несколько минут о нынешних тенденциях в экономике, решительно направился к двери с видом человека, успешно закончившего важные переговоры.