Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц

бумагу и, вернувшись, плюхнулась на подушку. Какое-то время мы молча курили, уставившись на дрожащие кольца света, которые отбрасывал на потолок горящий в лампах газ.

– Больше всех на свете Эмму Гольдман ненавидит Люси Парсонс. И наоборот. – Тон Асиль завис между раздражением и весельем. – Их война вызывает бесконечную тошноту. – Похоже, она внимательно следила за этим политическим противостоянием, но сама предпочитала не вмешиваться. Я сочла и это хорошим знаком.

– Изложи нам все грязные подробности, дорогая. – Софа перекатилась на спину, утопая в подушке, и посмотрела на нас вверх ногами.

Покрутив в стакане джин, Асиль театрально похлопала ресницами.

– Ну… Итак, несколько лет назад Эмма начала публиковать статьи про то, что женщинам следует разрешить наслаждаться сексом так же, как это делают мужчины. Да ты сама все это прекрасно знаешь, милочка. – Она подмигнула Софе, а я ощутила укол ревности. В путешествиях бывает очень одиноко, и мне захотелось стать частью этого дружеского взаимопонимания. Мне захотелось довериться им. Но что они скажут, если я признаюсь, кто я такая на самом деле?

– Вскоре, – продолжала Асиль, – этот пуританский придурок Энтони Комсток добился того, что Эмму арестовали за безнравственное поведение. Тогда Эмма потребовала от Люси, чтобы та официально поддержала ее как собрата-анархиста. Однако Люси вместо этого опубликовала статью о том, что секс недопустимо смешивать с революцией, а свободная любовь отвлекает женщин от борьбы за свои права. Разумеется, Эмме пришлось написать ответную статью, в которой она обвинила Люси в том, что та не понимает истинного смысла свободы. Я не стала утруждать себя чтением того жуткого бреда, который написала в ответ Люси, и того, что потом написала Эмма.

Это было очень похоже на Эмму Гольдман. Поработав несколько лет вместе с ней, я убедилась в том, что она постоянно окружена взрывным облаком ядовитой драмы. Эмма проделывала колоссальную полезную работу. Однако при этом ей нравилось стравливать между собой своих друзей и сторонников, она требовала от них бесконечной преданности, совращала их, но затем легко охладевала. В своей личной жизни Эмма вела столько силовых игр, что я очень сомневалась в искренности ее стремления разрушить все силовые структуры.

Приподнявшись на локте, Софа стряхнула пепел в изящную ракушку, выполняющую роль пепельницы.

– Быть может, Люси наслаждается публичностью, потому что стремится к большей славе. Вероятно, в своей жизни ей никогда не приходилось ни за что бороться.

– Я же говорила, она была рабыней! – прищурившись, хлопнула ладонью по столику Асиль. – Она боролась!

– Ты права, имеются неопровержимые документальные свидетельства того, что Люси Парсонс была рабыней, – вставила я.

Обе женщины недоуменно уставились на меня, и только тут я осознала свою ошибку. Доказательства были обнародованы всего несколько лет назад, в моем настоящем.

– Что ты хочешь сказать, какие «неопровержимые документальные свидетельства»? – В голосе Асиль прозвучала сталь. – Кем они были «задокументированы»?

– Ну, наверное… Кажется, учеными?..

– Откуда тебе это известно? – с опаской спросила Софа. – Чем ты занималась после работы с анархистами?

Я мысленно разобрала весь наш предыдущий разговор. Обе женщины были несомненно открыты радикальным идеям, но при этом обладали здоровым скептицизмом. Они выступали против насилия и сектантства. Поэтому я решила рискнуть.

– Выложу все начистоту. Я путешественница. В моем настоящем ученые обнаружили неопровержимые доказательства того, что Люси Парсонс была афроамериканкой. Бывшей рабыней.

– Афро… американкой? – попыталась разобраться в незнакомом термине Асиль.

– В твое время специалисты изучают женщин? – У Софы озарилось лицо.

– Да. Больше того… Меня отправила в прошлое группа тех, кто изучает историю женщин. – Мне очень хотелось надеяться, что я не совершаю страшную ошибку. Но если я собиралась получить помощь Асиль и Софы, они должны были знать правду.

Усевшись на полу, Софа разгладила воротничок и снова наполнила стаканы джином.

– Так. Выкладывай нам всё.

Я откашлялась, заметно нервничая.

– Я геоученый, и я стараюсь отредактировать линию времени.

Асиль и Софа ахнули, уставившись на меня. Делать подобные признания было категорически запрещено, даже если речь шла о завербованных сторонниках. Хронологическая академия еще не была основана, однако сознательное исправление истории грозило отлучением от Машин.

– Я не могу рассказать вам всего, но я была свидетелем того, как мужчины-путешественники пытаются лишить женщин права на образование. Пытаются контролировать наши тела, порой со смертельным исходом. И я хочу их остановить. – Снова подумав про Беренис, я с трудом подавила прилив ярости. – Я прибыла сюда, потому что те, о ком я только что упомянула, похоже, черпают вдохновение у Энтони Комстока. Я не думаю, что он является их руководителем; он для них скорее путеводный маяк, в историческом плане.

Женщины переглянулись. Софа покрутила в руке стакан, однако пить не стала.

– С подачи Комстока в Нью-Йорке арестовали мою подругу Пенни. Он… Когда она проводила операцию аборта, он схватил ее и пациентку, силой притащил обеих в полицейский участок. Пациентка умерла от потери крови на полу в участке, а Пенни покончила с собой, чтобы не отправляться за решетку.

Я была потрясена.

– Я слышала, как Комсток выступал в Нью-Йорке с речью, в которой похвалялся, скольких врачей, делавших аборты, довел до самоубийства. Но тогда я решила, что он сказал это лишь для красного словца.

Софа молча покачала головой, и я поняла, что она на грани слез.

– Извини, – мягко промолвила я. – Вот почему я хочу осуществить это редактирование и остановить тех, кто идет по стопам Комстока.

– Это крайне трудная задача, – угрюмо пробормотала Асиль. – Комсток – специальный агент почтового ведомства. Он имеет право вскрывать любую корреспонденцию и арестовывать отправителей, если сочтет письма непристойными или оскорбительными.

– Он выискивает как раз такие брошюры, какие пишешь ты, Софа, – кивнула я. – Ему удалось убедить нескольких судей в том, что любая информация о контроле рождаемости является непристойной.

– Знаю. – Подойдя к окну, Софа понуро уставилась на пустынную улицу. – И очень стараюсь не попасться ему.

– Как ты намереваешься осуществить редактирование? – спросила Асиль.

Мне отчаянно хотелось изложить весь свой план, однако я и так уже нарушила слишком много правил. Раскрывать будущее считалось противозаконным в большинстве исторических эпох. Кроме того, это было жестоко: люди лишались возможности действовать самостоятельно. Разумеется, кое-кто из путешественников делал это, однако нарушать закон я не собиралась. Мне нужно было найти способ объясниться, не причинив никому вреда.

– Сейчас Комсток разрабатывает законы, которые будут существовать на протяжении нескольких поколений. Но мы не можем остановить его напрямую. Я уже пыталась это делать, с анархистами. Нам нужно каким-то образом опорочить его идеи, сделать их отталкивающими в глазах широкой публики.

Асиль кашлянула так, как делала это в театре, когда начинала терять терпение.

– Очень хорошо, но, как я уже спрашивала, что конкретно ты собираешься сделать?

– Комсток