Сети зла - Владимир Лещенко

– Смолла?! Но почему ты?… – только и нашлась молодая амазонка.

– Потому, – с той же саркастически осуждающей интонацией отбрила Смолёная. – Двадцать лет назад Сэйра вытащила меня с поля боя, а потом помешала прирезать из милосердия, хотя я была похожа на хорошо прожаренную свинью. Так что запомни хорошенько: то, что я делаю сейчас, я делаю именно ради Сэйры, а вовсе не ради тебя! Раз у тебя хватило глупости влезть в такие дела, то сама и выкручивайся. Но Сэйре я отказать не могу. Кстати, за ней уже следят. Ты представляешь? – сдавила она до боли вовсе не слабую ладонь Орландины. – В нашей Солдатской слободке, в лагере славного Сераписского легиона открыто бродят «тихари» Капеллы! У домика твоей матушки аж трое! Наши ребята уже морды им бить хотели, да центурионы придержали. Хорошо хоть, не следят за всеми, кто входит и выходит! Да, – она окинула взглядом сослуживицу, – вид у тебя… Какого нищего ты ограбила?

– Да так, – поморщилась Орландина. – Был тут один такой…

Рубаха и штаны, бывшие сейчас на ней, принадлежали сицилийскому сопляку, которого она вчера прикончила. А вот сандалии стянуть с него забыла.

– Ладно, – пожала Смолла плечами. – Есть хочешь?

– Сыта. Вот, может, сестра…

Смолла внимательно осмотрела Орланду – с ног до головы. Скривилась, непонятно от чего.

– Они привычные, постятся через день, – бросила. – Давай, быстро, четко и понятно излагай, что было и как.

– Орландина меня спасла… – начала было послушница.

– Без сопливых обойдемся! – отрезала Смолла, и девушка замолкла, сжавшись в комочек.

Быстро сориентировавшись, Смолла взяла дело в свои руки.

Чижик был отослан куда-то, чтобы через час вернуться с двумя объемистыми мешками.

Потом Смолёная отсчитала ему еще пару монет (трогать злополучные драгоценные камни она запретила категорически, сказав, что обойдутся ее собственными сбережениями), что-то прошептала Антонию на ухо, и парень вновь исчез.

– Дождемся вечера и двинемся. Век тут не просидишь, хотя местечко и тихое. На всех воротах дежурит стража и, кажется, жрецы-заклинатели. Опять же наши «ночные работнички» прямо взбесились. Но вот про одно они забыли. Пойдем через канализацию.

– Проще в ней сразу утопиться, – убито ответила амазонка.

«Ну, что за дела, и Смолла туда же!»

– Помолчи, когда старшие и умные с тобой говорят! – прикрикнула на нее огнеметчица. – В костюмах наших пойдем. Не бойтесь, девчата, не заблудимся.

Тут только Орландина поняла, что за мешки притащил Чижик.

Едва сумерки сгустились над Сераписом, женщины покинули Косматую гору. На всех троих были нормальные платья из все тех же мешков запасливой Смоллы, причем старуха изображала немолодую купчиху, прикрывшую лицо по староимперской моде вуалью, а Орланда с Орландиной – ее служанок, тащивших довольно приличные корзины и, может, сопровождающих хозяйку в термы или к портному…

Орландина поработала немного с лицом сестры (да и над своим заодно), так что теперь они были друг на друга не очень похожи.

– Как мама Сэйра? – спросила вдруг Орландина, когда они уже спускались по склону.

– Ага, только вспомнила о матери! – зло фыркнула Смолла. – Вырастила себе дочку, называется! Сидит дома, горе заливает свое, что ж ей еще делать? Трое «тихарей» вокруг дома топчутся, тебя, дуру, ждут. Ох, определенно прирежу кого-то из сучат!

Они прошли грязными извилистыми улицами трущоб с заброшенными дворами и домами. Только кое-где светили костры и слышалась громкая речь, женский хохот, нестройное пение – такие места они старались обходить.

Затем пару кварталов им пришлось двигаться более-менее приличными районами.

Несмотря на позднее время, народ был еще на ногах, веселые компании следовали одна за другой, опрятно одетые горожане вместе с женами и друзьями весело прогуливались по хорошо мощеным улицам. Ярко светились окна трактиров и кабаков.

В этих местах беглянки чувствовали себя еще неуютнее, чем в безлюдных трущобах. Но вот, наконец, следуя за Смоллой, они оказались на заднем дворе заброшенного храма непонятно какого бога. Тут не было ничего интересного, за вычетом одного – обложенного камнями колодца, судя по затхлому запаху, давно заброшенного и пересохшего.

Тут старая воительница скомандовала остановиться, забрала корзину у взмокшей от усталости Орланды и начала священнодействие.

Во-первых, с полминуты она простояла, приложив ладонь ко лбу, будто к чему-то прислушиваясь. Во-вторых, вынула из корзины сверток, в котором оказались какие-то цилиндрики.

Миг, и вокруг разлился бледно-зеленоватый свет.

Орланда удивилась. То были волшебные «вечные» лампы, монополия на производство которых приносит неплохие доходы египетским жрецам.

Затем настал черед орландининой корзины. Оттуда были вытащены странные одеяния. Штаны, сшитые вместе с сапогами, и рубаха с глухим капюшоном, где лицо закрывал лист тончайшей слюды, – все из свиной кожи. А от капюшона отходила кожаная кишка (наподобие элефантова хобота), соединенная с дыхательным мешком. В мешке был обернутый в холстину толченый древесный уголь, который полагалось еще слегка смочить перед употреблением. По закону, открытому алхимиками и чародеями, подобное притягивает подобное – уголь задерживает дым и прочую грязь, очищая воздух и спасая надевшего этот костюм от удушья.

Это были придуманные недавно костюмы для пожарной стражи – вигилов. Их изобрел какой-то жрец, должно быть, очень умный. И начальство тех, кто занимается «диким огнем», сочло, что придумка будет нелишней в их опасном хозяйстве.

– Одевайтесь! – скомандовала Смолла. Как ни странно, в незнакомые прежде костюмы, называвшиеся мудреным ахайским словом «скафандр», девчата влезли без проблем. Единственное – Орланда замешкалась, пристраивая на груди Ваала. Она очень боялась, что эта суровая женщина с обожженным лицом не разрешит взять с собой ее маленького друга, но Смолла, напротив, отнеслась к кусику даже с некоей долей уважения. Взвесив в руках два оставшихся мешка, Смолёная один взвалила себе на спину, а другой сунула Орландине.

– Вот это ты понесешь. Тут сверху еда кое-какая, что мать твоя на первое время собрала, ниже – всякое барахло.

– Тяжеловато, – пожаловалась девушка, взваливая суму на плечо.

Еще бы! Там еще деньги – триста монет. Все, что нашлось у твоей матери и у меня, да еще полсотни Гордиана, за которого тебе давно бы пора было выйти замуж, будь у тебя хоть капелька ума в твоем пустом котелке. Давай, быстро заканчивай одеваться и полезай вниз, непутевая дочь достойной женщины.

– Пойдем, сестра, – подтолкнула Орландина скукожившуюся послушницу.

По веревочной лестнице они спустились в темную глубину колодца. Футов пятьдесят или около того.

Стены были выложены потрескавшимися старыми кирпичами – неровными, словно даже набухшими от времени.

Когда спускавшаяся последней Смолла спрыгнула на осклизлый камень пола, она дернула тонкую веревочку, и лестница бесшумно упала вниз.

Потом она вынула из сумки светильник, открыла крышку, и тот засиял зеленоватым сиянием.

Орландина осмотрелась. Сводчатые стены сходились довольно высоко над головой – не только она, но и их проводница не достала бы потолка, даже встань Смолла на цыпочки.

– Это Третья большая труба, – объяснила Смолёная. – Она идет через весь город, но нам нужно лишь до Второго рыночного сборника! Там свернем, и почти по прямой, до самого конца.

…Серапис, как уже говорилось, был одним из самых больших городов мира, если вообще не самым большим. Полтора миллиона человек – больше, чем было до недавней эпидемии чумы в старом Риме. Может, даже больше, чем в далекой Магадхе, больше, чем в Бейджине, не говоря уже об Ильменске с Толланом.

И соответственно, его канализационная система могла быть причислена к чудесам света.

Была канализация, построенная еще при основании города и действующая до сих пор. Была канализация недолгой эпохи владычества Эйрина. Была новая канализация, из соединенных свинцом кирпичей, ведущая от кварталов дорогих вилл и особняков. Были обычные сточные канавы окраин, кое-как накрытые каменными плитами.

И все это образовывало знаменитую далеко за пределами города Великую Клоаку.

Пожалуй, самую важную часть Сераписа. Ведь даже без магистрата и претории вполне можно было бы обойтись. Но исчезни она – и город просто утонет в собственном дерьме. Власть это понимала, и дошло даже до того, что под страхом штрафа и порки нужду полагалось справлять в специально отведенных для этого учреждениях, где за проход взимали плату от медного асса с поденщика до бронзового сестерция с купца и серебряного денария с нобиля. «Золото не воняет», – так объяснил оторопевшим горожанам тогдашний проконсул.

Помогало это, честно говоря, мало. Был совершенно дикий случай, когда одного из квесторов, спешившего на важное заседание, окатили полным ушатом помоев, выплеснутым с шестого этажа, буквально в центре города. Происшедшее имело то последствие, что покрытый с ног до головы зловонной жижей член магистрата не смог появиться в ратуше, из-за чего важнейший подряд в два миллиона сестерциев уплыл к купцам из враждебной корпорации.