Клан Кречета - Роберт Торстон

Так или иначе, но Диана переживет подобное наказание – в этом он был уверен. И, глядя на нее, не сомневался, что не только переживет, но еще и не раз покажет, на что способна в дальнейшем.

С этими мыслями он отвернулся от окна.

– Что ты думаешь. Жеребец? В тот момент, когда жители восстали, мне действительно следовало сразу войти в Випорт и сровнять его с землей?

– Именно так я и сделал бы. Но все позади. Что толку думать об этом?

– У меня не выходит из головы представитель Хана Чистоу. Зачем надо кого-то сюда посылать? Это что, имеет какое-то отношение к моей политике, за которую я должен получить хорошую взбучку? В конце концов, для простой бюрократической проверки представитель Хана проделал слишком долгое путешествие.

– Теперь, после того как я получил возможность долго и пристально изучать жизнь вернорожденных, что бы они ни делали, меня ничего не удивляет, – проворчал в ответ Жеребец.

Эйден, за долгие годы привыкший к сарказму Жеребца во всем, что касалось вопроса о вернорожденных, молча кивнул и вернулся к текущим делам. В конце концов. Жеребец – его друг и помощник.

Через несколько часов тот явился с донесением.

– Шаттл приземлился. Я пришел бы за тобой раньше, но они не дали предварительного запроса. Вертолет с представителем Хана уже направляется сюда.

Эйден покинул свой кабинет и в ожидании вертолета вышел на плац. Появившись с запада, вертолет пролетел над низко растущими деревьями и мягко опустился на взлетно-посадочную площадку. Адъютант помог представителю Хана выбраться из машины. Тот, казалось, вот-вот развалится на куски – хромой, одна рука висит на боку бесполезной культей, пол-лица скрывает полумаска, какие носили многие, чтобы скрыть уродливые увечья.

Эйден не мог узнать представителя Хана, пока до него не осталось несколько шагов. Быть может, что-то знакомое и промелькнуло в осанке и походке человека, но не более того. Теперь же, рассмотрев человека поближе, полковник узнал его. Хоть маска и скрывала изрытое шрамами лицо представителя Хана Чистоу, Эйден понял, что не ошибся, – по летному полю навстречу ему шел сам Каэль Першоу – человек, которого Эйден Прайд никогда не сможет забыть. Давным-давно, когда Эйден еще считался вольнорожденным и служил на захолустной планете под названием Глория, Каэль Першоу был его командующим офицером. Хотя тот мир, по мнению Эйдена и многих других людей, совсем не оправдывал своего звучного имени, именно там воин Эйден Прайд снискал себе первую славу. Участие Каэля Першоу в бою на Глории за генетическое наследство вывело Эйдена на прямую линию к собственному Имени Крови.

Он и Каэль Першоу возненавидели друг друга почти с самого начала совместной службы. И, прочитав уверенный взгляд единственного глаза человека, идущего ему навстречу по взлетной полосе, полковник понял, что отношение к нему с тех пор у Каэля Першоу совершенно не изменилось!

Кроме того, Эйден обнаружил, что и его собственные чувства к своему бывшему командиру тоже остались неизменными. С того момента как Эйден узнал в представителе Хана Чистоу своего бывшего командира, вернулось и все его презрение к нему.

17

– Могу я предложить тебе выпить? – спросил Эйден, когда они с Першоу оказались вдвоем в кабинете.

– Предложить, конечно, ты можешь, только вот выпить я не смогу. Мой бедный прооперированный желудок теперь таков, что я полностью потерял ощущение вкуса. Держусь только на таблетках и уколах, а если хочется пить, то просто всасываю влагу с мокрой одежды – этого хватает. Так что пей сам.

– Нет, не буду. Я прибегаю к выпивке довольно редко, лишь для воодушевления. Наедине с тобой я предпочитаю оставаться хладнокровным и рассудительным. Я смотрю, ты теперь полковник...

Брови Першоу поднялись.

– Всего-навсего полковник, ты это имеешь в виду? Да, если бы я все еще командовал боевой частью, то имел бы звание повыше. Но возраст, а также, – он сделал жест головой, от чего, казалось, ножной и ручной протезы, а также поврежденное лицо зашевелились в какой-то странной игре, – увечья сделали меня не совсем подходящей кандидатурой на должность боевого командира. Офицеры с консультативными полномочиями все еще не имеют права превосходить по званию командующих офицеров. Поэтому меня понизили до полковника – звания, которое, насколько мне позволяет память, я носил, когда мы сталкивались друг с другом в последний раз.

– Точно! Кстати, прими мою благодарность. Если бы не ты, мне не пришлось бы познать, что такое настоящий успех.

Першоу тяжело опустился в кресло, при этом лицо его исказила гримаса. Очевидно, любое движение приносило ему страдание и боль.

– Иронизируешь, как всегда... Приписываешь мне благие намерения по поводу того дисциплинарного наказания?

– Я помню Черную Ленту, – сказал Эйден.

Черная Лента была знаком позора, и Першоу однажды заставил Эйдена носить ее за убийство другого воина.

– В тот раз я хотел раздавить тебя, но вместо этого ты стал героем. Я удивляюсь тому, что ты говоришь о настоящем успехе. Успех? Твоя карьера – это история неприятных назначений, мелких боев и гарнизонных свар. Даже твои подвиги здесь, на Куорелле, имеют дурной налет непредвиденных случайностей. Другие подразделения клана в настоящее время участвуют в исторически важных боях на более значительных планетах.

Першоу приподнял голову, взгляд его светился любопытством.

– Ты молчишь? Не желаешь оправдываться, да?

– Клановые воины не оправдываются.

Першоу внезапно расхохотался. Его смех с годами не потерял присущей ему злобы.

– О, стоит провести некоторое время с кем-либо из командования Клана Кречета и можно услышать предостаточно оправданий. Когда обстоятельства вынуждают, то эту клановую традицию как-то принято забывать. Однако наши воины неизменно исполнены достоинства и идеалов. Они благородны. И ты один из них, воут?

– Надеюсь, – ответил Эйден. – Но я с тобой согласен – ни в этом вторжении, ни в предыдущие периоды моей службы у меня не было хороших назначений. И я не забыл о том позорном пятне, которое сопровождает всю мою карьеру. Я пытался стереть его с помощью... ну, для тебя не имеет значения, что я пытался делать. Пятно остается до сих пор.

Глаза Першоу сузились.

– Наверное, если бы ты убил его в окончательном Бое Испытания Крови как-то иначе... Хотя... нет. С твоей историей пятно все равно осталось бы. Мы, клановцы, злопамятны, воут?

Эйден пожал плечами. Ему было больно смотреть на Каэля Першоу. Увечья этого человека, особенно полумаска, скрывающая испещренное рубцами лицо, смущали его. На видимой части лица тоже красовалось три глубоких шрама – они тянулись от кромки полумаски, пересекали нос, щеки и терялись где-то в волосах.

Подобно всем клановым воинам, Эйден страшился старости. Но в самых страшных фантазиях он и мысли не допускал о том, что может превратиться вот в такого сморщенного вояку, так изувеченного ранами, которые превратили его, по меньшей мере, в полумонстра.

Першоу, похоже, догадался о том, что смущает Эйдена. Он осторожно переменил позу, придав поврежденной ноге с помощью здоровой руки более естественное положение.

– Я ничего не могу сделать, чтобы убрать это пятно позора, Эйден Прайд, и здесь я для того, чтобы передать решение, которое, несомненно, только усугубит его. Как тебе уже известно. Соколиная Стража была почти полностью уничтожена в результате действий в Большом Шраме на Туаткроссе. Это единственное крупное поражение, которое Клан Кречета потерпел за время вторжения, и оно опозорило Соколиную Стражу точно так же, как твои неудачи раньше позорили тебя. Есть такое слово – дезгра.

– Да, но не оказались ли гвардейцы жертвами тайно спланированной операции по уничтожению...

От гнева Першоу чуть не поднялся из кресла.

– Ты не хочешь оправдываться сам, так нечего оправдывать и Соколиную Стражу. Адлер Мальтус был слишком самонадеян. Ему следовало сначала хорошенько проверить ущелье и только потом вводить туда столько боевых роботов сразу. Он не имел права ни принимать вызова на Дуэль Чести с вольнорожденным Внутренней Сферы, ни останавливать подразделения в середине Большого Шрама.

– Каэль Першоу, кто знает, какое решение должен был принять какой-нибудь другой командир, в том числе и я, при тех же самых обстоятельствах и с теми же разведданными?

Единственный глаз Першоу вспыхнул яростью.

– Хорошо! Хорошо! Тогда, исходя из твоей вечной самонадеянности, ты, наверное, и являешься лучшей заменой командира новой Соколиной Стражи.

Он почти что прокричал эти слова и сделал новую попытку подняться из кресла, но не сумел сдержать равновесия и рухнул обратно. Несмотря на глубокую неприязнь Эйдена к сидящему перед ним человеку, его потрясли перемены, произошедшие за это время с бывшим командиром. Печально было видеть прекрасного в прошлом воина в таком плачевном состоянии. Он был редким экземпляром инвалида – настолько ослабленным, что не подходил даже для службы в тех частях, которыми часто жертвовали из тактических соображений, чтобы оттянуть время. В нем Эйден видел свое будущее и совсем не хотел дожить до подобного состояния. А мысль о том, что он когда-нибудь станет калекой, была ему и вовсе ненавистна.