Неправильная невеста - Татьяна Алюшина

– Давай! – кивнул пацан.

– Что такое? – вдруг увидев странное выражение лица Алексея, насторожилась Алиса.

– Все в порядке, – поднял он руку в успокаивающем жесте.

– Дядь Леша, давай, знакомься! – поторапливал Миша.

Знакомство Гоши с Красноярцевым прошло в более штатном режиме: его кобель полизыванием не удосужил – понюхал протянутую ладонь, принял определение «свои», позволил почесать себя за ухом и потрепать по лобастой башке, тем и ограничились. И вскоре Миша вновь завладел его вниманием, чем не преминула воспользоваться Алиса, спросив шепотом:

– Что случилось? У тебя было такое лицо…

– Он первый раз после гибели родителей улыбнулся. Понимаешь, первый раз! – сдерживая голос и эмоции, прошептал Алексей.

– Вот и хорошо, – пожала его руку она и предложила: – Ну что, идем знакомиться с командой?

– Идем.

Знакомство взрослых произошло скомканно, без должной торжественности, по причине напряженного состояния обеих сторон.

– Это, – представила Алиса гостей родне, ожидавшей их на большой веранде, – Алексей Андреевич и его племянник Миша. А это Павел Наумович, Маргарита Леонидовна, Зоя Сергеевна и Артем.

Мужчины обменялись рукопожатиями и кивками.

– Артем, – подозвала сына Алиса, – иди познакомься с Мишенькой.

Миша опасливо прижимался к ноге дядьки, держался ручонкой за его штанину и посматривал настороженно. Но, когда Темка подошел, Ярый с мягкой осторожностью отцепил от себя племянника и чуть подтолкнул вперед. И на веранде повисла настороженная тишина – все взрослые, затаив дыхание, ожидали, как поладят дети.

Мальчишки молча присматривались друг к другу какое-то время, и первым заговорил Тема.

– Тебе в бане нравится? – спросил он.

– Нравится, – кивнул Миша.

И вдруг его личико искривилось, мелко задрожал подбородочек, и как-то сразу покатилась по щеке слеза.

– С папой и мамой… мы ходили… теперь их… – он стер ладошкой слезинку, хлюпнул горлом, – они… обои умерли… их машиной убило… – хлюпнул еще раз и заплакал навзрыд, как прорвало.

Красноярцев всем телом рванулся к малышу – защитить, спрятать, уберечь, но Алиса жестко придержала его, ухватив за руку в момент этого рывка, не позволив вмешиваться, и, посмотрев ему в глаза, сделала останавливающий жест ладонью – подожди!

А Темка обнял Мишеньку одной рукой за плечи, прижал к своему боку, свободной ладошкой грубовато стирая слезы с его лица, и не успокаивал, а разъяснил жизненную установку:

– Дедушка говорит, что мужчине можно поплакать от большой беды и большой радости. Только совсем редко. А так мужчины не плачут, а терпят.

– Я… – плакал, коротко вздыхая от горьких рыданий мальчонка, – не могу терпеть… я маленький еще…

– Тебе можно, – решил Тема, прижав Мишеньку посильней к себе, словно оберегая. – А мне уже нет. Я уже большой. И знаешь что?

– Что? – с какой-то тайной надеждой посмотрел на него малыш.

– У меня папы тоже нет. Он тоже умер.

– И ты не плачешь совсем? – удивился сильно-сильно Мишенька.

– Я же говорю, мне нельзя, – нахмурившись, солидно растолковывал малышу Тема, продолжая стирать слезы с его щек.

Зоечка откровенно рыдала, прижав к губам пальцы, по которым катились ее обильные слезы. Маргарита Леонидовна зажала ладонью рот от переживаний и скорбно качала головой, разумеется, тоже плакала. Павел Наумович хмурился, и глаза его подозрительно поблескивали непролитыми слезами. Красноярцев же сдерживался, засунув руки в карманы джинсов, и лишь его напряженная поза и ходившие на скулах желваки выдавали, какого напряжения ему стоила эта сдержанность.

– Знаешь что? – снова спросил Темка.

– Что? – переспросил Мишенька.

– Хочешь, моя мама будет о тебе заботиться? Она обо всех заботится, хочешь, и о тебе будет?

– А как это? – перестал плакать Мишенька, заинтересовавшись этим вопросом.

– Ну… – задумался Темка. – Она будет всегда знать, что ты хочешь и как лучше тебе это сделать. А еще обнимать и целовать, и гладить часто, и любить тебя станет. И баловать. Она это умеет очень здорово, баловать.

– Наверно, хочу, – засомневался Мишенька.

– А я тебя защищать теперь буду. Хочешь?

– Тетя Алиса сказала, что меня защищать теперь Гоша будет, – честно признался Миша, даже расстроившись, что место защитника уже занято.

– Ну, Гоша по-собачьи защищать будет, а я по-настоящему, по-человечески, от всяких напастей и пацанов старших. Хочешь?

– Хочу! – кивнул твердо Мишка, словно поклялся.

– Идем! – распорядился Темка, окончательно беря под свое крыло Мишку, и вытер последние непросохшие слезы с щек. – Я покажу тебе нашу живность.

– Идем! – кивнул Мишенька, готовый на все, что предложит его новоиспеченный защитник и друг.

Мальчишки, позабыв об остальных, ушли в дом, а взрослые, переживая душевное потрясение от такой детской непосредственности и горькой беды, какое-то время стояли молча, пока не спохватилась Зоечка:

– Да, что мы тут стоим-то! Идемте в дом, за стол! Уж давно все готово!

За столом не стали засиживаться, не стоит наедаться перед баней, решили мужчины, лучше после еще спокойно посидим. Да и мальчишки, увлеченные какими-то своими делами, быстренько похватали пирогов, запив морсом, и умотали.

– Спасибо вам огромное за Мишу, – проникновенно поблагодарил Красноярцев, обведя взглядом всех сидевших за столом. – Месяц прошел, а он весь в горе погрузился, людей чураться стал, хватался за меня и не отпускал, все боялся, что и я пропаду куда-то. Он мне как-то сказал, что все пропали: папа с мамой и бабушка куда-то делась. Мама тогда в реанимации лежала, к ней никого не пускали, вот Мишаня и решил, что и она умерла. Да еще со вторыми бабушкой и дедушкой почему-то совсем у него не сложилось взаимопонимание, он их опасался, на контакт не шел, рыдал, когда я утром уходил. Я его к детскому психологу водил, тот говорит: надо время и регулярно ходить на прием. А у вас вон рассмеялся первый раз и за Темой хвостом бегает, глаза загорелись от новых впечатлений и без всякого психолога. Спасибо.

– Нам-то за что? – возразил ровно Павел Наумович. – Это Темку благодарить надо. Да он и сам рад новому другу, – и бодро предложил: – Ну что, в баньку?

Старшие женщины сегодня баню отказались посещать, занятые хлопотами об ужине, а Алиса сходила и с удовольствием часок попарилась. Так что в баню сейчас отправился мужской коллектив. Павел Наумович скорее номинально, чуток прогреться, а не так, как любил бывало: до стадии легкой варености – нельзя, сердце. Но хоть немного посидеть, пропотеть – не мог себе отказать в таком удовольствии. Красноярцев же парился на славу, до десяти потов, до костей аж, и внимательно следил, чтобы мальчишки не перегрелись лишку.