Всем застрявшим в лифте - Сергей Кобах

«Что ж за напасть такая? — размышлял я, еще раз победив ласточку. — Али траванулся чем? Может, водка была несвежая?»

С этой мыслью я еще три раза пытался объехать карьер, но все три попытки оказались неудачными.

Теперь мне было проще. Я сидел в своем рабочем кабинете и, прислушиваясь к ощущениям, ждал прилета ласточек. От кабинета до санузла было расстояние метров пятьдесят по прямой, но стая ласточек налетала настолько внезапно, что пока мозг это фиксировал, ноги, ведомые животом, уже давно несли меня знакомой дорогой.

Весь день меня мучили вопросы: «Что это? И за что мне это?» Поэтому, когда вечером, на трясущихся ногах зайдя домой, я услышал:

— А кто это мой чай для похудания выпил? — то обессиленно сполз по косяку. Меня согревала одна мысль — я знаю причину!

ЭХ, РЫБАЛКА!

Работал я как-то на одном горнодобывающем комбинате на совсем Крайнем Севере. А специфика производства такова, что постоянно к нам прилетали различные заграничные товарищи, кто контракт подписать, кто оборудование гарантийное подремонтировать. Но это сервисмены, так сказать. И еще прилетали всякие средне- и высокопоставленные товарищи. Зачем — не знаю, вроде как по работе, но подозревало — отдохнуть на рыбалке-охоте. Вот о последнем и будет сказ.

Прилетели раз представители «Дебирса» (фирма алмазами занимается). На кой они в эту глушь приперлись — до сих пор не пойму. Хотя слышал, что у них такие поездки экстримом считаются. Ну примерно то же самое, что нам с Эвереста с голой задницей на ежике съехать.

Вызывает меня, значит, директор и грит:

— Нам выпала честь принять на нашей северной земле представителей… — Потом подумал и продолжил, — короче, Серега, собирайся, повезем этих долбо…ов на рыбалку. Харч не брать — все за счет конторы.

«Нивапрос, — подумал я, — не впервой». Эх, наивный чукотский юноша, да кабы я знал, чем все кончится…

1. Туда

В общем, летим мы на вертушке «Ми-8». Я, директор, товарищ, два иностранца и переводчик. Глядя на хитрую рожу переводчика, я еще подумал, что, видимо, ему не впервой такие мероприятия. И не ошибся. Потому что он надрался еще до прилета к точке и свои переводческие обязанности забросил на хрен. Да и с русским у него начались напряги. Но ничего так не способствует взаимопониманию народов, как вовремя выпитая восьмая.

Прилетели — сели — разгрузились. А сели на островок, так как больше нигде места нормального для посадки не было. А зимовье на другом берегу, то есть до него еще на моторке пару километров плыть. Пока я готовил мотор, бутор весь в лодку грузил и как-то немного отвлекся. Оборачиваюсь — на меня две пары окосевших импортных глаз пялятся. И пытаются выдавить из себя какой-то вопрос. Я чел вежливый, честно попытался понять, что они хотят. Но они, тупые, так и не смогли объяснить, че им надо. Тут из-под коряги раздался голос, от которого я сиганул на соседнюю сопку. «Во, блин, — пронеслось в голове, — на пустом берегу — коряги говорят. А что будет, когда в лес зайдем?» Но это пытался спасти положение лежащий под корягой на животе переводчик.

— Эни… это… б..я., хотят… спрсть… про… — И заснул.

Мое любопытство достигло апогея, не каждый же день представители такой компании что-то хотят у меня спросить.

— Да не бери в голову, Серега, — сказал директор. — Они хотят узнать, когда поплывем. Все они на каждой рыбалке задают один и тот же вопрос.

Подивившись богатому опыту директора и опрокинув стопку, я с сомнением оглядел людей — иностранцев, постепенно превращающихся в балласт. Балласт о чем-то оживленно между собой говорил, по четыре раза повторяя фразы. В разговоре отчетливо слышалось слово «Бай-най». Тут уж я сам догадался, что пока я наводил марафет, директор под предлогом «А выпьем за северного бога леса Байная!» влил в них критические для их организма триста граммов. Водки. Ну, все, лодка на воде, переводчик, притворившись в спальный мешок, свернулся на носу, плывем. Плыли недолго, потому киче интересного не было, кроме того что иностранцы начали сносно материться по-русски. Приплыли к зимовью, сели у костерка, слышу: балласт опять что-то спросить тужится. Рыбачить хотят — раздалось у меня над ухом. «Бля-а-а!!!» — спокойно подумал я, подскакивая над лесом. Это подкрался проснувшийся переводчик, который готовился в бой со стаканом в руке.

— Твою мать, му…к тя в ухо! — обрадовался я его пробуждению.

Пока я искренне радовался, эта собака успела залудить стакан и рухнула на мох в позе «Напугай медведя».

— Серега, — зашептал директор. — Отвлекай этих дятлов, а мы быстренько сети поставим.

— Гуут, — сказал я и начал отвлекать.

А поскоку я не клоун, то отвлекать умею тока одним способом, а именно налил я им стопки и выдал тост что-то за порядком им надоевшего Байная, северные красоты и т. д. Переводчик что-то там пытался переводить, но судя по тому, как иностранцы с ужасом на лице засадили зараз смертельную для них дозу алкоголя и испуганно начали озираться, он где-то ошибся в переводе.

Тут появились директор с товарищем и тремя рыбинами.

— Когда будем рыбачить? — опять поинтересовались гости.

— Дак это, уже рыбачим, — сказал директор и подтвердил это, показав рыбу.

Подивившись загадочной русской рыбалке, гости грустно посмотрели на остатки водки в бутылке. Уловив их взгляд, директор дал команду:

«Серега!»

И глазами так влево-влево. Я хоть и не клоун, но и не тупой. Проследив за направлением взгляда, меня затрясло от ужаса — под елкой стояло три ящика водки! На два дня! На шесть человек! Чтоб два раза не бегать, я приволок один ящик к столу. Гости оживились, я приуныл. Тащить до лодки и потом закидывать в вертушку эти тела мне как-то не климатило, но выбора не было. Закон гостеприимства превыше всего! После этого пить со стопок показалось мне верхом неприличия, и я, налив стакан, пошел побродить по берегу. Возвращаясь назад, я прошел мимо двух идиотов, говорящих не по-русски, которые фотографировались с длинючей удочкой, на крючок к которой была насажена три часа назад вытащенная из сети рыбина.

Потом было бутор — лодка — я на румпеле — заглохший посередине реки мотор — ко всему привыкшие пилоты, помогавшие погрузить переводчика, который, приняв позу морской звезды, никак не хотел пролазить в дверь вертушки.

2. Назад

«Домой!» — ликовало мое нутро, находясь на грани конфликта с сознанием. Один иностранец пошел к пилотам. Я вломил «морской звезде» сапогом, от чего он шустро вскочил с пола и уставился на недопитый ящик.

— Иди переводи, — напутствовал я его и, развернув лицом к кабине, придал легкое ускорение коленом. Он переводил пять минут. Ну о чем может говорить пилот «МИ-8» и высокопоставленный товарищ из «Дебирса»? О погоде, о водке, ну о бабах в конце концов. Не-е-ееет! Этот идиот похвастался, что там, на родине, у него есть свой вертолет, а другой идиот предложил полетать! Я всегда был сообразительным. Поэтому, когда я увидел, как пилот лезет из кресла, а проспиртованный гость гнездится на его место, я рванул бутылку из обоймы, налил всем по стаканчику, и мы, не чокаясь, выпили. И так четыре-пять раз. Это потом я узнал, что вертуха стояла на автопилоте, то есть выше-ниже заданного гость лететь все равно бы не смог. А тогда я находился в предчувствии скорой кончины и стремился залить боль утраты самого себя. Народ от меня не отставал. Тосты были краткие, но емкие. Совсно он был всего один, но говорился хором:

«Блияа-а-а-аа!!!!» — это когда гость закладывал очередной вираж и мы, обнявшись как родные братья, стучали зубами по стаканам.

Но все проходит. Прошло и это.

Только по прилету первый иностранец так посмотрел на своего коллегу-пилота, что я понял — сегодня будет кому-то больно.

ЮЖНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ МОРЯ ЛАПТЕВЫХ

Полетели мы как-то на южное побережье моря Лаптевых. Долго летели, аж водки не хватило. Но прилетели. Смотрю: стоят две хибары и все. То есть совсем все. Куда ни глянь — белая целина до горизонта. Во, подумал я, романтик хренов, и что дома не сиделось? Но делать неча, разгрузились, вертуха улетела, а мы начали обживаться. Зимовье протопили, якутам двум местным налили по чуть-чуть. Их там всего двое и было. За жисть поговорили.

Спрашиваю — какая живность тут есть? Так это… медведи там… и… это… песцы, грят якуты. «Ну и хрен с ними, главное, чтоб не рядом», — подумал я, засыпая. Ночью проснулся от безумного желания лицезреть северное сияние, ну, и заодно сходить по-малому. Лучше бы я сразу под себя сходил, блин!

Выползаю из зимовья, думаю — отойду-ка подальше, чтоб северную красоту рядом не портить. Отошел. А настроение такое лирическое, северное сияние над головой мерцает, морозец сорок с лишним потрескивает. Расстегнул я штаны и вот в этой красоте приступил непосредственно к главной цели ночного визита на природу.