Дублерша для жены - Марина Серова

— Да, я слушаю.

— Аля? Это я, — прозвучал совершенно мне незнакомый мужской голос.

— Кто — я?

Мужчина осекся. Потом через несколько секунд произнес сдержанно:

— Ты, знаешь ли, в своем репертуаре.

Это Слава.

— Грицын, что ли? — невинно пропела я.

— Нет, Слава КПСС! — взорвался голос на том конце провода, но его хозяин вовремя взял себя в руки и произнес более спокойно:

— Грицын, Грицын. Я понимаю, что тебе после курортов еще откиснуть надо, чтобы начать по телефону голоса знакомых узнавать. Я сейчас приеду. У меня к тебе разговор.

— Какой разговор, Слава? Я сама только что приехала. Из Багаева.

— Откуда? Гм.., а что ты там делала?

— Да так, на съемки ездила. Мой кинематографический старец Лео-Лео там, в Багаеве, ведет съемки на местности. Слепил снежную крепость и расстреливает ее из автоматов и гранатометов. Сцена у него такая в фильме есть. Яр тур Вышедкевич — чуть ли не в главной роли.

— Ты что, выпила? — усмехнулся Грицын.

— Выпила? Почему ты так решил?

— Уж больно веселая. Эпитетами так и брызжешь. «Кинематографический старец», «яр тур». Книжку, что ль, прочитала?

— Ага. Сберегательную. Ну так ты когда приедешь-то?

— Через час. Ты уж меня жди при полном параде. Как обычно, у нас.

— При полном? Это как? Босая, беременная, у плиты?

— Вот пункт второй совершенно не обязателен. Да и первый тоже. Кстати, твой муж где?

— Где-то на съемках парится. Вчера ночью с кинооператором напился. Так что приезжай смело.

— Да я особенно и не боюсь! — буквально расхохотался владелец сети магазинов-салонов «Мадам Грицацуева». — Что мне твой кинотавр сделает? Ему надо седины беречь. Ладно, Аля. Жди. Как обычно.

Я положила трубку и задумалась. То, что позвонил Грицын, — это прекрасно. Только меня настораживало это «как обычно». Наверное, у настоящей Алины с этим салонным Славой есть какие-то традиции в отношениях, от которых они не отклоняются.

Но мне, разумеется, они неизвестны. Так что придется выкручиваться. Ничего. Главное, что сейчас я похожа на Алину едва ли не как сестра-близнец. Грицыну ни за что не отличить. В конце концов, он не Шерлок Холмс и не Эркюль Пуаро…

Глава 8

Трель звонка над входной дверью раздалась даже не через час, а через сорок пять минут. Этого времени мне вполне хватило, чтобы, усевшись за Алинин ноутбук, подключенный к Интернету, прояснить для себя некоторые вещи. Так как у меня имелся доступ к оперативным базам данных по Тарасову и области, я воспользовалась этим и пробила по Грицыну кое-какую информацию.

Итак.

Грицын Вячеслав Георгиевич, 1963 года рождения, уроженец города Покровска Тарасовской области. Окончил Тарасовский госуниверситет, биологический факультет.

По специальности, разумеется, никогда не работал. Ступени восхождения к нынешнему социальному статусу и благосостоянию таковы. В 1989 году открыл кооператив по продаже автозапчастей. В 1993-м зарегистрировал фирму «Надежда» с более широким профилем деятельности. В 1998-м открылся первый магазин-салон «Мадам Грицацуева». Судя по названию, себя господин Грицын, очевидно, видел в роли Остапа Бендера. Что ж, кажется, эта роль удавалась ему неплохо.

Сеть магазинов непрестанно расширяется. Помимо «МГ» («Мадам Грицацуевой»), Грицын владеет станцией технического обслуживания «Скат» («выросшей», очевидно, из кооператива по автозапчастям), а также является соучредителем частного охранного предприятия «Атос». На это последнее стоит обратить особое внимание, потому как именно в «Атосе», как выяснилось, работал уволенный ныне со всех постов мой первый знакомец Геннадий Геннадиевич Калинин.

Затем я просмотрела базу данных МВД и вот что узнала. Гражданин Грицын в 1990 году задерживался органами внутренних дел, а конкретнее — Заводским РОВД г. Тарасова… по подозрению в бандитизме. Ото! Вот тебе и О. Бендер, который, как известно, Уголовный кодекс очень даже чтил. Было возбуждено дело, но оно, однако, развалилось «за отсутствием состава преступления». Но даже не это привлекло мое внимание, а то, что в расширенном списке привлеченных по этому развалившемуся уголовному делу лиц фигурировала фамилия «Калинин». Очевидно, Ген Геныч с Вячеславом Георгиевичем старые кореши. Неудивительно, что Калинин так обиделся на Грицына за то, что тот его уволил. Наверняка ведь считает, что старым знакомцам, с которыми еще двенадцать лет назад дела делали и едва вместе на шконку не загремели, надо делать послабление. А Вячеслав Георгиевич, по понятиям Калинина, ссучился.

И вот сейчас этот «ссученный» гражданин производил звонки в квартиру, где я находилась на правах почти что хозяйки.

Я видела фото Грицына, когда просматривала данные на него. Но ракурсы Министерства внутренних дел — фас и профиль фигуранта в черно-белом варианте — не оставляли простора для лирических отступлений. В жизни Вячеслав Георгиевич оказался существенно симпатичнее.

Он вошел в квартиру, свежий, раскрасневшийся с мороза, в стильном бежевом пальто и кепке а 1а Лужков. Кепка его молодила. Потому что, когда он ее снял, бросились в глаза и залысины, и седеющие виски, и не в меру просторный блестящий лоб.

— Привет, Алька, — сказал он и довольно бесцеремонно чмокнул меня в губы, прихватив при этом за талию. Потом он как-то по-мальчишески шмыгнул носом, посмотрел на меня сначала анфас, потом в профиль. Но ничего не сказал. Я чуть отстранилась и приняла из его рук пакеты:

— Что это у тебя?

— Да я сам на кухню отнесу!

— Погля-а-адим, — растягивая слова, как Алина, произнесла я, — с чем к нам Вячеслав Георгиевич пожаловал.

— Что это ты меня как в протоколе величаешь? — улыбнулся он, снимая пальто и вешая его на вешалку. — Кстати, замечательно выглядишь. Сразу видно, отдохнула, помолодела душой и телом. Я слышал, ты опять баловалась пластической хирургией.

Не надо так часто, Алина. Это же страшно вредно для лица. Впрочем, все отлично. Отдохнула, отдохнула…

«Видел бы ты, гусь, как я сегодня ночью у твоего разжалованного дружка Гены Калинина отдыхала», — подумала я, а вслух сказала, жеманясь в довольно вульгарном ключе:

— Да-а? Помолодела? А что, разве до Австрии я старая была?

— Ну как же? Когда я тебя видел на твой день рождения, ты все жаловалась, что двадцать семь лет — это все, конец жизни, пора на помойку, и что, когда тебе исполнится тридцать, ты вообще не представляешь, как жить будешь. Правда, тогда же ты говорила, что надо начинать относиться к возрасту, как француженки: дескать, восемнадцать уже минуло. Ну и как там в загранке поживают? — весело спросил Грицын, вынимая из пакетов бутылку красного вина, бутылку шампанского, виноград, апельсины, ананас и несколько упаковок мясных деликатесов. — В Австрии-то… Ты там где была?

В Инсбруке? Или, быть может, в Сант-Антоне?

Я обнаружила, что не имею ни малейшего понятия о том, где именно я «была» в Австрии, поэтому ограничилась расплывчатым:

— Да так, везде понемногу. А поживают там, естественно, прекрасно. Только скучно очень.

— В России, конечно, веселее.

— Да уж конечно! — воскликнула я, снова вспоминая о вчерашних своих приключениях. — Ну что ты меня разглядываешь? Так сильно изменилась, что ли? Открывай вино, что ты его греешь!

— Изменилась… — сказал он после некоторой паузы. — Ты, Алька, себе нос, я смотрю, чуть подправила, как раньше хотела? Кажется, он сейчас поизящнее стал.

И вот еще глаза… Я же тебе говорил: не трогай веки, опасно.

— Но мне лучше?

— Пожалуй. Ты какая-то.., не такая стала. Новая, свежая.

«Э-эх, слышала бы тебя, друг любезный, настоящая Алина, — подумала я, — она бы тебе показала! Нос у меня, выходит, поизящнее, чем у нее. Само по себе это, конечно, не может меня не радовать, но как Алина я должна возмутиться».

— Нос, значит, тебе нравится? А он у меня и раньше ничего был, — капризным тоном заявила я. — А если ты думаешь иначе, так тебя, дорогой, никто не держит. Ищи себе другие носы…

— Ну-ну! — перебил меня Грицын. — Раскипятилась. Я шучу. Ты у нас всех на свете милее, всех румяней и белее.

Он налил мне в бокал вина, чокнулся и выпил. Потом спросил:

— Я вот о чем хотел поговорить. Что там за история со взрывом джипа, который я тебе подарил?

И этот туда же. Впрочем, неудивительно — событие в самом деле из ряда вон выходящее.

— Плохая история, — хмуро сказала я. — Совсем некрасивая. Мне, вообще-то, стоит поставить богу свечку, что в тот день я отдала машину Ирке Калининой.

— Да, я слышал, — хмуро сказал Грицын. — Мерзкая история. Надеюсь, Аля, ты не думаешь, что я пытался тебя убить, как это заявил мне господин Лукин. Позвонил уже после твоего отъезда за границу, наорал и вообще выставил меня идиотом. Любезный тип, ничего не скажешь.

— Та-ак, интересно, — протянула я, — и этот тоже полагает, будто ты причастен к взрыву. То-то он вчера так распинался.