Ешь правильно, беги быстро. Правила жизни сверхмарафонца - Стив Фридман

Например, если вы в течение 6–8 недель обычно бегаете три раза в неделю по 30–45 минут, вы уже готовы к пробежкам иногда на уровне усилий в 85–90 процентов от максимального. Или, другими словами, бежать в течение пяти минут на пороге, при котором мышцы начинают выделять лактат. Пробегите на максимуме, затем дайте себе минуту отдыха, затем повторите. Чтобы добиться прогресса, увеличивайте количество интервалов и их длительность, поддерживая соотношение скоростных работ и отдыха как 5:1. Например, после 10 минут быстрого бега отдыхайте 2 минуты, после 15 минут бега – 3 минуты и так далее.

Через 4–6 недель вы сможете поддерживать уровень этого усилия на протяжении 45 или 50 минут.

И будете бегать быстрее.

Этот десерт идеален в качестве влажной плотной еды на пробежках. Он готовится из очень легкоперевариваемых продуктов: бананов, бобов вместе с рисовой мукой и ванилью. И вкус этих немного подслащенных батончиков гораздо приятнее, чем можно себе представить, глядя на список их ингредиентов. Плюс ко всему они прекрасный источник углеводов и белка.

Ингредиенты:

½ ч. л. кокосового масла

1 банка бобов адзуки[9], воду слить, 450 мл

1 средний переспелый банан

1,5 чашки миндального или рисового молока

½ чашки легкого кокосового молока

½ чашки овсяной муки

¼ чашки рисовой муки

6 столовых ложек какао

3 ст. л. кленового сиропа

1 ч. л. ванильного экстракта

1 ч. л. пасты мисо или 0,5 ч. л. соли

⅓ чашки клюквы или изюма (по вкусу)

½ чашки веганской шоколадной крошки

Нагрейте духовку до 200 °C. Смажьте форму для выпечки пирогов, сантиметров 20 длиной, кокосовым маслом. В блендере смешайте бобы, банан, миндальное и кокосовое молоко до пюреобразного состояния. Добавьте муку, какао, кленовый сироп, мисо, перемешивайте до образования однородной массы. Добавьте сухофрукты. Перелейте тесто в форму для выпечки и посыпьте сверху шоколадной крошкой. Запекайте 35–45 минут до получения достаточно плотного пирога.

Остудите пирог, нарежьте кубиками. Кубики можно разложить по пластиковым пакетам и брать с собой на длинные пробежки.

Получается 16 кубиков размером 5 х 5 см.

11. «Ты ходил в туалет?»

Western States, 100 миль, 1999

Если ты не на самом краю, ты занимаешь слишком много места.

Всю неделю перед Western States меня не покидало волнение. Я боялся, что меня подведет вегетарианство. Я боялся, что у меня не хватит сил. Я боялся, что будет слишком жарко.

Спору нет, с переходом на питание растительной пищей у меня меньше болело тело и я гораздо быстрее восстанавливался. Да, я практически забыл о том, что такое простуда, и даже когда Сиэтл накрывала волна эпидемии гриппа и простуд, когда многие бегуны сидели по домам, я оставался здоровым. Ну и, конечно, я вышел победителем в борьбе с горой Сай, если вообще можно говорить о том, что человек может победить гору. А еще я съездил на неделю в Калифорнию и потренировался в каньонах при сорокаградусной жаре.

Если вы представляете себе, что такое забег на 100 миль, значит, вы можете представить все что угодно. У меня хорошее воображение, но я старался не обращать на него внимания. Я пытался напоминать себе о том, как тренировался, о крови, поте – спутниках моих трудов. Я говорил себе, что этот труд станет защитой в самые сложные моменты. Мне даже не нужно было напоминать себе о том, как сильно я хотел победить в предстоящем забеге. Это было как дикий голод. Были ли так же голодны мои соперники? Я не мог позволить себе думать, что это не так, и понимал, что мне не удастся приглушить их голод, по крайней мере напрямую. Я поступил иначе: попытался посеять в них зерна сомнений. В день соревнований я побрил голову и заявил, что впредь не буду стричь волосы до тех пор, пока не проиграю в каком-нибудь забеге, и что, надеюсь, в ближайшие несколько лет этого не произойдет. А еще я сказал своему пейсеру Яну Торренсу (Дасти не мог бежать со мной, потому что ему надо было присутствовать на чьей-то свадьбе), громко, чтобы все слышали: «Когда я начну вести забег и выйду на первое место после 42-й мили…», чтобы дать всем понять: я приехал только побеждать.

Может, если другие бегуны заметят мою уверенность, у них самих ее начнет не хватать. По крайней мере я рассчитывал на это. Но все получилось совсем по-другому.

Когда за день до старта мы с Яном пришли на традиционный сбор участников, все вокруг только и говорили о предстоящей шестой победе Твитмайера и о том, что она неизбежна. Когда Ян попросил у одного из организаторов рекордную разбивку времени по милям (этот рекорд установил Майк Мортон в 1997 году), люди резко обернулись, и лишь Твитмайер только бровью повел.

Я его понял так: «Кто такой этот Ян? И что за длинный лысый парень с ним? Из Миннесоты? Этот забег для горных бегунов. Что они тут вообще делают?»

Ян получил свои цифры по милям и записал у себя на правой руке (он левша) – время Мортона на каждой из пятнадцати станций помощи. Я тоже записал, только на левой руке. Это был график, по которому мне предстояло бежать на новый рекорд Western States.

На старте в долине Скво до моего слуха донеслись комментарии типа «Равнинник», «Был вторым на Angeles Crest и думает, ему тут место?», даже, как мне показалось: «Миннесотский “Воя…”, как там дальше?»

Пятнадцати лет жизни как не бывало. Я вдруг опять почувствовал себя подростком.

«Эй, Задохлик!»

«Раз надо – значит надо».

«Я не хочу, чтобы ты тут жил!»

Когда прозвучал выстрел стартового пистолета, я издал какой-то первобытный, утробный дикий крик – он вырвался у меня изнутри. Люди, может быть, подумали, что мне просто очень нравится бегать, и, в общем, были правы. Но на деле этот крик знаменовал, как высоко было мое напряжение и что я наконец соревнуюсь в самом легендарном забеге в США. Я тренировался изо всех сил. И только теперь мог узнать, достаточно ли было этих тренировок. В состоянии ли я соревноваться с лучшими бегунами, или «горцы» отправят меня зализывать раны обратно на равнины? Первую милю я лидировал, после десятой тоже. Я был на первом месте после двадцати, тридцати миль, потом – после сорока. Я бежал через заснеженные поля и хвойные леса, по широким каньонам, пыльным горным перевалам, пропеченным солнцем, сквозь облака сладкого запаха цветущей толокнянки, вдыхая воздух настолько жаркий, что он свистел в носу; облачка красной пыли вздымались из-под ног при каждом шаге, каждом редком дуновении ветерка.

Добровольцы на станциях помощи говорили друг другу не совсем то, что я ожидал. Не «О, этот парень из Миннесоты сегодня всем покажет» или «Кажется, мы его недооценили».

Все было иначе.

«Он слишком быстро идет, он “наткнется на стену” в любой момент».

«Глупая ошибка новичка».

«Он “отвалится” после 50-й мили».

«Твитмайер его раскатает, Твитмайер его скоро догонит».

«Он скоро поймет, что Сьерра-Невада не Миннесота».

«Да у него лучшее время марафона всего 2 часа 38 минут. Чего он вообще стоит?»

Кедры и заснеженные вершины гор поднимались надо мной, каменистые провалы каньонов открывали свой зев внизу. Вокруг было море подсолнухов. Стоял полдень, было как минимум сорок градусов. Я вел гонку, а голова была полна вопросов.

Почему люди так и не поняли, что я много тренировался и действительно хочу выиграть?

Почему мама болеет? Почему отец вышвырнул меня из дома? Почему никто, даже я сам, поначалу не думал, что смогу «сделать» Дасти, – до тех пор, пока не «сделал» его в реальности? Я мог продолжать спрашивать и спрашивать себя, но это не имело никакого значения. Я продолжал размышлять. О том, как пища отражается на моем беге, о том, как я бегаю, и даже о том, как в пище отражается людская жизнь вообще.

К двум часам дня я выбежал из каньонов на “прохладу” (плюс 35 градусов), к подножию гор, все еще полный сил и все еще с вопросами «Почему?» в голове. Они невероятным образом привели меня к тому, что я больше всего люблю в жизни, – к чувству движения, единения с землей, чувству присутствия здесь и сейчас, без забот, без давления от ожиданий других людей, без разочарований и волнений. Вопросы «Почему?» дали мне и ответ на них. Думаю, отец не подозревал, что его «Надо – значит надо» станет для меня мудростью, познанной через тяжелый труд.

«А вот и равнинник, – сказал кто-то на пункте помощи «Мичиган Блафф» (Michigan Bluff) на 55-й миле, достаточно громко, чтобы я услышал. – Он первый, но это ненадолго. Он слишком быстро рванул, сорвется, сейчас Твитмайер подбежит. Парню конец».

Слова сомнения, высказанные вслух, были шепотом по сравнению с голосами, звучавшими у меня в голове.

«Может, ты слишком мало тренировался?»

«Может, ты слишком много тренировался?»

«Неужели и на самом деле можно пробежать сто миль на одной растительной пище?»