Астрид - хозяйка Рождества - Анна Лерн

вечере не ожидала увидеть от слова «совсем». Как только моя нога переступила порог гостиной, я сразу увидела его, стоявшего у камина с надменным выражением лица. Он что-то декламировал, но когда дворецкий объявил о моем появлении, герцог замолчал и уставился на меня так, будто перед ним материализовалось привидение маркиза из моего имения.

По его взгляду я не могла понять — то ли он восхищен, то ли разглядывает меня с пренебрежительным прищуром, что было более вероятным. Ко мне подскочила баронесса, а за ней подтянулись остальные гости, и все было не так плохо, как представлялось. По крайней мере, я поняла, что графиню здесь никто лично не знал.

Кроме Эрлинга Хоконсона и его друга, Ханна пригласила на ужин виконта Томаса Лунда с женой Камиллой и дочерью Моникой, судью Фредерика Эвансена и вдовствующую баронессу Сесиль Холм.

Виконт был грузным мужчиной невысокого роста и носил шикарные усы с завитушками на концах. Он громко смеялся, говорил басом и постоянно нюхал табак. Его жена напоминала длинную, сухую жердь, отчего видимо и сутулилась, втягивая шею в плечи, а дочь близоруко щурилась и постоянно держалась за ее локоть. На девушке мешком висело платье из голубого шелка и мне стало интересно — неужели мать не видит, что оно на несколько размеров больше чем положено?

Судья выглядел важно, важно говорил и даже важно ходил, заложив руки за спину. Он был высоким, статным и, наверное, в молодости пользовался популярностью у женщин.

Сесиль носила траур, который ей невероятно шел и похоже она это отлично знала и пользовалась этим в полной мере. Стройная, с волосами цвета спелой ржи, она показалась мне очень привлекательной и я не дала бы ей больше тридцати лет.

Мужчины были обходительны, целовали мне ручку, а женщины отнеслись ко мне более настороженно, особенно Камилла Лунд и ее близорукая дочь. Они рассматривали меня с таким любопытством, что казалось еще немного и их взгляды протрут на мне дыру.

— Как вы устроились на новом месте? — поинтересовалась Камилла. — Наверное, дом за это время пришел в полное запустение?

— Там довольно мрачновато, — Ханна не дала мне и слова сказать. — Ужасно неприятное место.

— Мне нравится мой дом, — холодным тоном ответила я. — В нем я чувствую себя комфортно.

— А разве вы не носите траур? — подала голос Моника и прищурилась еще сильнее. — Граф умер чуть больше года назад или я что-то путаю?

— Я считаю, что этого достаточно для траура, — процедила я. Такая молодая и такая нудная! — Или у вас по этому поводу другое мнение?

— Я тоже так думаю, — вдруг сказала Сесиль и улыбнулась мне. — Почему женщина должна прятаться за этим вороньим нарядом три года? Красота должна сиять. Печаль по супругу имеет более глубокие корни, и не обязательно выражать ее нарядами из жуткого крепа. Как только закончится год моего траура, я сразу же закажу себе дюжину веселых платьев.

Эта молодая вдова начинала мне нравиться.

Рот Моники от возмущения вытянулся в длинную букву «о», но сказать она ничего не успела — к нам подошел друг его светлости, а следом появился и сам герцог.

— Приветствую вас, ваше сиятельство, — он поклонился и поцеловал протянутую руку. — Маркиз Лукас Брейвик к вашим услугам.

У него была приятная внешность, умные, пытливые глаза и светлые волосы с рыжеватыми прядями. На его спортивной фигуре отлично сидел фиолетовый сюртук, под которым виднелись черный жилет и белоснежная сорочка, а узкие, темные брюки подчеркивали красоту сильных ног.

— Я рада нашему знакомству, — приветливо ответила я, и тут же мой взгляд наткнулся на широченную грудь, обтянутую темно-красным бархатом.

— Какая неожиданная встреча…Приятно видеть вас снова… — знакомый голос был похож на этот же бархат — мягкий, ласкающий, но в нем крылась какая-то опасность, от которой по позвоночнику пробегал холодок. — Здравствуйте, ваше сиятельство. И да, вы правы, траур вам точно не к лицу — яркие крестьянские юбки, куда лучше.

Значит, он слышал наш разговор. Я подняла голову и широко улыбнулась с непонимающим видом.

— Вы ошиблись, мы никогда с вами не виделись. И да, крестьянские юбки куда лучше, чем неотесанное хамство.

— Видимо ошибся, — насмешливо согласился он и тихо, чтобы никто не услышал, добавил: — Та особа была обычной, деревенской девицей, но между вами, несомненно, есть что-то общее. Может острый язык?

Какой же гадкий, язвительный мужик!

— Прошу всех к столу! — раздался голос Ханны и гости потянулись в столовую.

— Вы позволите сопроводить вас? — обратился ко мне Лукас и я сразу же согласилась.

— Да, конечно. Благодарю вас.

Я взяла его под руку и обратила внимание, что Эрлинг сопровождает дочку баронессы — Эмму. Она вся порозовела от смущения или от радости, а может от всего вместе и так смотрела на него, что мне чуть не стошнило — масло-масляное…

А Ханна похоже, радовалась такому положению дел и я подозревала, что у них есть планы на герцога. Интересно, Эмма хоть понимает, что этот мужчина совсем не прост, что у него тяжелый, своеобразный характер или для них с матерью имели значение только титул, положение в обществе и деньги? Нет, ну девушка, конечно, могла очароваться внешностью Эрлинга…

— О чем вы думаете, ваше сиятельство?

— Что? — я вынырнула из своих мыслей и повернулась к маркизу, который внимательно наблюдал за мной.

— О чем вы думаете? — повторил он, и я растерянно пожала плечами.

— О том, что в такую погоду лучше ужинать дома.

— Не могу не согласиться с вами, но разве дома вы сможете насладиться такой компанией? — шепнул Лукас и я тихо засмеялась.

— О да, ради этого стоило преодолеть километры грязи.

Герцог видимо услышал мой смех и посмотрел на нас через плечо долгим, пристальным взглядом.

Стены столовой были выкрашены в светло-розовый цвет и на них висели живописные полотна — натюрморты, картины на исторические темы и даже фамильные портреты. Все дамы на них были белокуры и кудрявы, а мужчины пузаты и короткоруки.

В двух буфетах-горках гордо белели предметы из фарфора, поблескивало стекло и сиял хрусталь. Но хозяйка видимо посчитала, что этого мало и такое же «добро» заполонило маленькие консольные столики, прикрепленные к стене. Я даже пожалела бедных слуг, которым приходилось постоянно вытирать пыль с этих пафосных наборов.

Посреди комнаты стоял овальный стол, накрытый белоснежной, накрахмаленной скатертью и кроме пары ваз с цветами и столовых приборов, на нем пока ничего не было.

Хозяйка заняла место во главе стола, по правую руку от нее устроилась дочь, а герцога усадили рядом с ней. Заняв