Империя Тигвердов. Танго в пустоте - Тереза Тур

– Уверены? – Сигарета закончилась. Прикурила другую.

– Почти… Когда вы исчезли. Кстати, а как вы это сделали?

Я затянулась и зло зыркнула на Милфорда. Это означало: «Понятия не имею!» До имперца вроде дошло…

– Хорошо, неважно. Ричард сначала стоял столбом, потом вызвал Гилмора.

Падающие хлопья снега намочили сигарету. Потухла. Черт!

– Он его допрашивал! Нашего друга!!! Я слышал. Вероника, Ричард понял, что вы не виновны! По-настоящему в этом убедился! Вы понимаете?

– А что я должна понимать? – Я выкинула сигарету, посмотрела Милфорду в глаза. – Что, по-вашему, я должна понимать?

– Ричард все осознал. Он понял, что его околдовали. Понял, что напрасно обвинил вас! Я специально привел Адерли. Натан, конюх, рассказал ему в подробностях, что произошло.

– Да какая мне разница, что произошло! Какая мне разница, что понял и что не понял принц Тигверд. Просто оставьте меня в покое!

– Но, миледи… Милорд страдает… – вмешался Джон.

– А вы знаете, – улыбнулась я, – меня это радует. Больше скажу – по заслугам и награда!

– Пойдемте в дом, вы замерзли.

– Я пойду в дом, – кивнула. – После того, как провожу вас.

– Миледи, когда вы исчезли – хозяин обезумел! Он скинул Натана, сам вскочил на козлы! Экипаж вместе с лошадьми взмыл в воздух! Стекла дворца выбило… Хвала стихиям, никто не пострадал! Но принц Тигверд… исчез – взрыв, черное марево – и карета пропала! Внизу разгорелся пожар – хорошо, маги воды подоспели. Хорошо, что все целы – но милорд Верд! Император Фредерик сначала решил, что сын погиб, что это покушение.

– И именно в тот момент, когда Рэ резвился в небе Роттервика, император провожал посольство Османского ханства, – печально добавил начальник контрразведки.

Меня это насмешило.

– Это просто чудо, миледи Вероника, что милорд жив! Император Тигверд в этом уверен! Но повелитель не знает, где он, и никто не знает…

– Какая неприятность… Господа, а при чем тут я?

Милфорд смотрел на меня осуждающе. Мне даже стало любопытно, честное слово!

– Но вы должны его разыскать. Успокоить. И…

– И я не собираюсь этого делать.

Милфорд задумчиво смотрел на меня. Долго смотрел. Долго молчал. Наконец произнес:

– Разве вам не приятно, что мужчина обезумел только потому, что осознал, как сильно он вас обидел? Разве это не извиняет его? Не доказывает его любовь и безграничную преданность вам?

Теперь я смотрела на Милфорда. Долго. Грустно.

Я вдруг осознала, что сказочный мир оказался слишком опасным. Жестоким. Нежный, ласковый убийца! Платья, магия, свежий воздух, сладкая лимарра и красивые, сильные, страстные мужчины – это только одна сторона медали. В этом мире были свои законы, был свой… менталитет… Как-то дико звучит это слово в данной ситуации, и тем не менее. Мужчины империи. Прекрасные принцы – огромные, длинноволосые. Они владеют шпагой. Они сверкают черными очами. И искренне считают, что женщина должна быть польщена тем, что они способны испытывать сильные эмоции относительно нее…

Люблю ли я Ричарда? Да. Смогу я смириться с этим? Нет. Виноват ли он в этом? Нет… наверное. Вот и все. Все.

И я ушла. Не отвечая. И не оглядываясь. Пить не стала – запал как-то прошел. Да и на работу после литра коньяка вставать тяжко, всяко я на рюмочке не остановлюсь в таком состоянии. Поэтому я разрезала шнуровку на платье – порезалась. Кровь капала, а у меня даже не было сил что-нибудь приложить к ранке. Ни сил, ни желания. Рубиновые капельки аккуратно вывели на белоснежной простыне вензель «Р».

Пить надо меньше, наверное… Надела пижаму и легла спать.

…И всю ночь носилась под облаками на летающей карете. Я знала, что в нее запряжена четверка горячих вороных коней. Рядом со мной – принц Тигверд, его глаза полны нежности, он пытается меня обнять. Я ласково улыбаюсь ему в ответ, распахиваю дверцу кареты и выталкиваю вон!

Проснулась я бодрая и веселая. Я радостно пошла на работу. Потом радостно занималась с учениками – их набралось как-то быстро и много. Дьявольщина, я даже по пробкам в городе и за его пределами ездила радостно. Изо всех сил радостно! Я в своей жизни столько не улыбалась. Это отметили даже мои студенты, которые вдруг утихомирились, старательно учили историю родной страны и старались со мной лишний раз не связываться.

Лекция закончилась. Я была довольна: меня слушали, записывали тезисно, старались не терять со мной визуального контакта, поднимали глаза от тетрадок. Это хороший знак. Были местами сосредоточенны, местами, где в тему, – улыбались. Я приучила себя анализировать внутренним взором прошедшие уроки. Вспоминала, прислушивалась к себе.

Уже собиралась уходить, когда взгляд упал на парту. Тетрадка – кто-то забыл. Пыталась вспомнить, кто – девушка, не с моего потока. Какой-то был у нее отсутствующий вид, и она что-то писала в тетрадке, особо не слушая. Я внимания не обращала – на лекцию могли прийти все учащиеся, если есть время и желание. Надо будет отнести в деканат.

В этот вечер я решила съездить к своим за город. Как-то соскучилась. Паша со мной ехать отказался. Он вообще в последнее время был в своих планах… Села в «пыжик», кинула сумку рядом на сиденье – из сумки выпала тетрадка, раскрылась… Вот ведь, забыла в деканат отдать. Надо отнести хотя бы на вахту. Взгляд зацепился за строчки. Надо же… Стихи:

Когда много крови,Появляется чувство,Как будто ты зверь,Что-то вроде мангуста…Ты видишь, слышишьОстрей в десятки,А гибкое телоГотово к схватке.И где-то справа,Не видя, чуешь —Спиралью ядаШуршат чешуйки.Смерть шепчет, шепчет,Почти ласкает, Почти целует,Не отпускает…Без соли жидкостьЦвета рубинаСвернется – быстро,Прольется – мимо,Отдаст все тайны,И появится чувство,Что ты случайноЗабыл проснуться…Забыл вцепитьсяВ нутро зубами,Забыл напитьсяЕе губами.Пришел к обрывуИ ножки свесил,Чтоб в пропасть кинутьПодгнивший персик…Не плачь! Мы персикСорвем созревший,Он будет чистый,Почти безгрешный,И ты разделишь – напополам,И я мангустуНемножко дам…И будем вместеБолтать ногами,Чудовищ в безднеКормить плодами…

Зачиталась. Задумалась. Что-то внутри было не так, но думать об этом не хотелось. Палец горел и чесался. Там, где был перстень. Не первый раз уже… Может, это адаптация – я ведь вернулась в свой мир… Аллергия? Да. На Ричарда, на воспоминания, на такие вот стихи. Надо будет себе обязательно переписать. Ричарду понра…

Так, стоп! Ты, кажется, хотела навестить родителей? Чего сидим, кого ждем? Поехали!

Я пообнималась с Греем, который радостно носился вокруг меня. Тихонько отворила дверь, поняла, что мама с кем-то разговаривает. Прислушалась.

– Посоветуйте, как мне быть… – раздался голос, настолько похожий на голос Ричарда, что я вздрогнула.

– Фредерик, – сказала мама, – вы были не правы… Вот зачем вы вмешались?

– Вероника несчастна, Ричард несчастен. А я этого не хочу.

– И вы сделали лучше?

– Да поймите вы! Мой сын не виноват! У него пробили защиту, его заколдовали! Да, я и сам не пойму, как это удалось. И пока никто из моих магов не может дать мне внятный ответ. Есть у меня подозрение, что это все как-то связано с нападением кентерберийской змейки – именно после этого все и началось. Но Ричард…

– Выгнал на снег мою дочь. Подверг ее жизнь опасности. И – судя по всему – оскорбил ее на празднике.

Повисло молчание.

– И что мне делать? – тихо спросил владыка империи.

– Вам остается самое тяжелое… Ничего не делать. Ждать.

Я не стала заходить – прекрасно понимала, для чего прибыл Фредерик. Разговаривать с ним не хотелось. Решила, что поеду обратно, а маму, папу и Феликса навещу в другой раз. Интересно, а Наташа еще здесь, у родителей? Ведут ли разговоры о судьбе бастарда императора в присутствии беременной женщины?

Представила картину – представление императора другого мира писательнице, которая сочиняет фэнтези. И рассмеялась. Вышла за калитку, подошла к любимому «пыжику». И обнаружила рядом с собой… Ричарда.

– Ника… – тихо сказал он.

– Что вам угодно, принц Тигверд?

– Я заслужил это, – склонил голову он.

– Более чем, – любезно согласилась с ним я.

– Не уберег.

– Совершенно верно.

– Все это время… Я не могу понять, что со мной. Я оживаю, только когда рядом ты. Я безумен, когда тебя нет.

– Послушай, Ричард. – Я потеряла терпение. И к тому же замерзла. – Я безмерно сочувствую твоим страданиям. И судьбой империи Тигвердов я тоже обеспокоена. Но… давай мы все все-таки будем существовать порознь. Я отдельно. А ты, империя и ее враги – отдельно.

– Ника, я тебя люблю…

– Я тоже тебя люблю. Я не собираюсь тебе лгать. Никогда не лгала, если ты заметил. Надеюсь, теперь в этом нет сомнений?