И опять Пожарский - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, княже. Кто ж будет жить в этих хоромах? – опять встрял печник.
– Если переедешь, один твой будет.
– Зимой дров не напасёшься на такую хоромину.
– Топить будем горючим камнем. Слышали про такой?
Слышать-то слышали, только вот где его взять? – недоверчиво почесал затылок мастер.
– Я знаю, где взять. Это не всё. В отцовых сёлах, деревушках и починках стоят 165 дворов, рядом со старым домом нужно будет построить точно такой же дом со всеми конюшнями, и коровниками, и баньками. Вот теперь, наверное, всё.
– Что же, у тебя и крестьяне будут в этих доминах под крышей из черепицы жить? – пооткрывали рты плотницкие старшины.
– И с двумя печами в дому, топящимися по-белому? – вторил им печной мастер.
– Ну да, – спокойно выдержал их непонимающие взгляды Пётр.
– Княжич, – после долгого молчания первым начал тот самый здоровенный косопузый, – ты ещё вьюноша и, может, не понимаешь, сколько это стоить будет?
– Сколько вам нужно задатка, чтобы вы начали строить?
– Ну, плотогонщикам надо заплатить, лесорубам опять, на такую прорву работы топоры бы новые заказать, – начал перечислять один из косопузых.
– Сейчас получите пятьсот рублёв, начинайте работы завтра же, первым делом надо строить кельи для монашек и мой терем. Но вас ведь много. Разбейтесь на бригады и стройте со всей возможной скоростью. Не бойтесь, работы ещё будет много. Думаю, вы и сами захотите перебраться в Вершилово.
Событие двадцать третье
Воевода Нижнего Новгорода князь Василий Матвеевич Бутурлин приехал из села Вершилово будто окрылённый. На следующий же день он устроил стрелецкой полутысяче сбор в кремле. Там, собрав сотников и их командира полутысячника Ивана Прокопова, объявил, что завтра будут воинские учения. Проходить они будут так. Полный десяток, без всякого исключения на больных и немощных, бежит две версты. Победитель заносится в особливый список. Стрельцы поворчали, повозмущались, что, дескать, враг у ворот, а они, как дети малые, бегать будут. Ничего, на смутьянов прикрикнули, те поворчали ещё чуток, но пробежали.
Дальше – чудней. Пятьдесят стрельцов, что оказались в особливом списке, подвергли ещё одному испытанию. Устроили пальбу из пищалей по мишеням с пятидесяти саженей. Каждый стрелял три раза. Десять худших отсеяли. Затем оставшимся сорока стрельцам выдали учебные тупые сабли и устроили им попарно схватки. Победителей занесли в следующий особливый список, а проигравшие ещё раз рубились на саблях между собой. Десять победителей добавили к последнему особливому списку и обрадовали, что из них сформировали показательный отряд. Теперь они каждый день, кроме понедельника, будут бегать по две версты. В понедельник будут стрелять по мишеням и рубиться на учебных саблях. И не дай бог, если кто-то в понедельник будет с трясущимися с похмелья руками. Высекут.
Народ начал возмущаться. Князь построил три десятка лучших своих стрельцов и объявил, что им, как лучшим, полагается от князя награда – один рубль серебром. Недовольство поуменьшилось. Но через неделю снова нашлись недовольные. Тогда князь снова собрал лучших и объявил, что по истечении трёх месяцев пробежек и других тренировок пять лучших получат ещё по рублю, а победитель забега – аж три рубля. Но и это ещё не всё, среди оставшихся 470 стрельцов через три месяца снова проведут состязания по бегу, и десять победителей получат по рублю, а самый лучший – два.
Когда княжич Пожарский уговаривал его пойти на эту авантюру, воевода не очень верил в успех. И что же он увидел через неделю? Все его стрельцы, как оглашённые, целые дни носятся взапуски. Прекратили практически пить и бузить. Требуют огненного зелья на тренировки и рубятся до синяков и шишек на учебных саблях. Все предсказания Петра сбылись, да ещё и с избытком. Воевода нарадоваться не мог. Если же прибавить, что деньги были не его, а Пожарского, то вообще красота.
Второе, что сделал князь, – это посетил острог. Вместе с двумя десятками татей, что привёз Пётр Пожарский, в остроге сидело без малого пятьдесят воров и душегубов. Воевода собрал их во дворе острога и объявил, что теперь они будут хлеб себе добывать трудом. Им выдадут кувалду и камни. Эти камни нужно будет разбить в крошку. Кузнецы по команде воеводы изготовили два сита. Вечером все надробленные камни просеивали. Те, что оставались на первом сите, отправляли назад на дробление, те, что застревали на втором, грузили в телеги и отправляли в Вершилово, как и те, что просыпались сквозь второе сито. Пайки же душегубам и татям улучшили за счёт закупаемых на деньги княжича продуктов, и улучшили серьёзно.
Государев дьяк Фёдор Фёдорович Пронин тоже был доволен. Нашлась работа возчикам, они подвозили камень к острогу и вывозили получившуюся крошку в Вершилово.
Получившие задаток плотники полным составом укатили в Вершилово, но заказали кузнецам сто новых топоров, причём из хорошего шведского железа. Кузнецы кинулись к купцам за железом.
Печники заказали обжигальщикам огромное количество извести. Песок повезли в Вершилово возами. Город просто опустел. Создавалось впечатление, что весь Нижний Новгород работает на Петра Пожарского.
Событие двадцать четвёртое
У Петра кончились деньги. Ну, строго говоря, кончилась мелочь. С наличными монетами вообще была полная, с точки зрения генерала Афанасьева, неразбериха. Существовал талер, монета весом чуть меньше 30 граммов; из истории бывший генерал помнил, что весила она 27 граммов, и вес этот не случаен, так как золото относилось к серебру примерно как 1 к 11, а золотая монета весила 2,5 грамма. Вот и получилось 27 граммов. Рубль, на который все мерилось на Руси, как монета не существовал, была четверть гривны, такая серебряная палочка весом примерно в те же 25–27 граммов.
Из захваченных у атаманов Сокола и Медведя (зверинец, блин) неправедно нажитых богатств серебряных рублей и талеров было около полутора тысяч. Было ещё почти три тысячи золотых монет. Кроме маленьких серебряных палочек достались Петру и большие. Как пояснили ему стрельцы, это гривна. Весили гривны около 200 граммов, и бывший генерал никак не мог понять, почему если рубль – это четвёртая часть гривны, то он должен весить
