Богословие иудеохристианства. Главы из книги - Жан Даниэлу

Использование Ветхого Завета здесь особенно интересно с точки зрения методологии. Testimonia как таковые не происходят от иудео-христианства, они представляют собой лишь пророческое доказательство непрерывности двух Заветов. Но иудео-христианское богословие отрывает Testimonia от их исторической реальности и использует отдельные образы, превращая их в категории мифа, через которые выражает свои концепции. Это превращение подобно тому, какое совершил Филон со Священным Писанием с целью выразить через Св. Писание собственное богословие. Это некая мифологизация Ветхого Завета посредством богословия является одной из характерных черт иудео-христианства, и мы находим ее и в учении о кресте.

Первая группа Testimonia состоит из предыизображений креста в Ветхом Завете. Древность этихизображений креста подтверждается тем, что они появляются со времени Нового Завета. Например, упоминание о медном змие в Евангелии от Иоанна. Оно также встречается в Testimonia о кресте у Псевдо-Варнавы: "В другой раз, когда Израиль сражался, Моисей предобразил Иисуса, чтобы показать,что Христос должен будет страдать и воскреснуть, в то время как его считали погибшим на кресте" (XII,5). Этот образ существует почти во всех сборниках. Оно встречается и в Диалоге Иустина (XCIV,3, CXXXI,4), в Adversus Marcionem Тертуллиана (III,18; см. De idol., V,3).

Но везде крест связывают с другим прообразом, а именно с Моисеем, простиравшим руки в виде креста и таким образом обеспечившим победу евреям. Как заметил Мансон, этот прообраз параллелен первому. Вероятно, поэтому он входил в апостольские Testimonia. Только получилось так, что один упоминается в Евангелии, а другой нет. О Моисее пишет и Варнава: "Дух Святой говорит в сердце Моисея, внушая ему принять образ креста и того, кто должен был страдать на нём" (XII,2). Акцент делается на побеждающей силе креста. Об нем сказано и в Оракулах Сивилл, точнее, в отрывке, где перечисляются свойства креста: "Именно тебя Моисей изобразил, когда поднял свои святые руки, торжествуя верой над Амаликом, чтобы народ узнал, что жезл Давида был избран и прославлен Богом Отцом" (VIII, 250-253). Иустин несколько раз повторяет: "Не из-за того, что Моисей молился, народ имел преимущество, но из-за того, что он изображал крест" (ХС,5,см. СХ1,1, СХ11,2, СХХХ1,4). О том же пишут Ириней (Dem., 46) и Тертуллиан (Adv. Marc.,III,18), Киприан цитирует в своих Testimonia и добавляет: "Через это знамение креста Амалик был побежден Христом через Моисея" (II,21) (4).

Наряду с этими главными Testimonia, относящимися к форме креста, ветхозаветные свидетельства содержат и другие свидетельства. Варнава цитирует Ис. 65,2: "Весь день простирал Я руки свои к народу непокорному" (XII,4). Эту же цитату приводит и Ириней (Dem, 79, РО XII, 792), Киприан (Test., II,20), Иустин (Dial., XXIV,4, CXIV,2). В отрывках из Феодота мы читаем: "Крест — знак границы в Плероме. Поэтому Иисус, неся семена на своих плечах, вводит этим знаком их в Плерому, так как Иисус называется плечами семени, а Христос — головой. Но они ("психики") не познали силы знамения" (42, SC 149-151). Источникэтой темы мы находим у Иринея, комментирующего Ис. 9,5: "Власть на его плечах". Он пишет: "Это образноевыражение указывает на крест, на котором он распростер свои руки. Действительно, этот крест указывает на Его могущество, то есть Он является знаком Его царства" (Dem., 56, см. Тертуллиан Adv. Marc., III,19).

Среди первоначальных изобращений креста следует упомянуть то, что во время Исхода косяки и перекладины еврейских домов были помазаны кровью агнца для того, чтобы отвратить ангела-истребителя. Об этом пишет Иустин (Dial.,CXI,3). Это точка раздела всего литургического символизма ― как дома евреев были отмечены крестообразно кровью агнца, так христиане отмечены после крещения знамением креста. Форму креста можно увидеть и в жарке агнца на двух вертелах (Dial., XL,3) (5).

Следующая тема ― рога [церк.-слав. роги]. Это слово означает рога животного, а также пересекающиеся перекладины креста (6). Так Иустин видит образ креста во Второзак. 33,13-17: "Роги того, у кого один рог, нельзя рассматривать иначе, как форму креста. Единственный рог — это вертикальная перекладина, которая, действительно, образует крест при пересечении ее горизонтальной перекладиной. По середине устраивается выпуклость, на которой распинали осужденных, которая представляла еще один рог, образованный другими" (Dial.,XCI,2).

Обратим внимание, что в этом тексте есть указание, кроме четырех концов креста, на рог, являющийся выпуклостью, служивший опоры для осужденного. На эту деталь указывает Тертуллиан (Ad.Nat. I,12,GSEL,82), и Ириней говорит об этом среднем роге, in quo requiescit qui clauis affigitur (Adv.haer., II,24,4). Но нас здесь интересует указание во Второзаконии на силу буйвола или носорога. Так это понимает Иустин. Крест также представляет непреодолимую силу, и прежде, чем цитировать Второзак. 33,17, Иустин добавляет: "Чтобы открыть другим способом силу (ισχύς) креста" (XCI,1). Эта тема появляется и у Тертуллиана (Adv. Marc., III,9).

К изображениям из Ветхого Завета и восходящим к иудео-христианству добавляются символы, взятые из жизни природы и человека. Иустин представляет очень интересный список: "Крест — великий знак силы и могущества Христа. (Язычники) не могли иметь о нем ясного представления, но все, что они по этому поводу говорили, — символично. Доказательство можно найти во всех предметах, попадающихся нам на глаза. Подумайте, и увидите, что ничто в мире не может существовать без этого знака. Можно ли пересечь море, если нет этого трофея (τρόπαιον), который называется реем (для крепления паруса, ιστίον), нет на корабле? Можно ли пахать землю без знака креста? Могут ли землекопы работать без орудий, напоминающих крест? Человек отличается от животных тем, что он может стоять прямо, может вытягивать руки; выступающий нос, орган живительного дыхания, проводит крест на его лице. Потому Христос сказал: Дыхание нашего лица — Господь Христос (Плач 4,20). У вас есть и другие знаки, говорящие о силе креста, я имею в виду штандарты и трофеи, имеющиеся у вас в армии. И вы, не зная сами, тем показываете, что крест является символом вашей мощи" (Ap., LV,1-6).

Здесь мы собрали данные ранней эпохи, которые будут пользоваться большим успехом. Ранер изучил символ мачты, который позже был развит Ипполитом. Образ плуга особенно богат, он встречается у Иринея (Adv. haer., IV,34,4) и стал недавно предметом новых исследований. Сюда можно отнести и образ секиры. Каркопино показал ее значение в археологии (7). Прямо стоящий человек с распростертыми руками напоминает Моисея, а образ креста на лице — библейский образ единорога, последний основан на Плаче, который входит в древнейшие Testimonia. Наконец, сравнение с воинскими штандартами будет пользоваться успехом в IV веке, когда оно подтвердится labarum’ом Константина. Отметим, что все эти символы представляют не знак "тау" и не греческий крест, а латинский.

В этих образах нет ничего иудео-христианского. Иустин приводит их в Aпологии, где он обращается к язычникам. Он хочет показать, что даже им крест знаком. Но следует ли из этого, что эти образы не иудео-христианского происхождения? Изучение различных образов позволило предположить, что мы имеем дело с перемещением в эллинистическую среду тем, которые возникли в иудео-христианстве. Мы отметили, что понимание простирания рук является прямым переносом на молитву Моисея. Иудео-христианский характер этой темы подтверждается и Одами Соломона. В XXVII Песни мы читаем: "Я простер руки и освятил моего Господа, ибо воздеяние моих рук — Его знамение, и мое простирание — честное древо" (1-2). Те же самые выражения встречаются и в Песни XLII: "Я простер руки и приблизился к моему Господу, потому что воздеяние моих рук — Его знамение, и мое простирание — прямое древо, на котором был повешен при пути Праведник" (1-3).

То же самое и с плугом. Ириней относит его символизм к Ис. 2,3-4, который был одним из основных текстов Testimonia. Иустин также упоминает этот отрывок несколько раз. Очевидно, что он его и подразумевал, когда видел в плуге образ креста. Такое указание встречается и в Одах Соломона в загадочном отрывке, где крест сравнивается с колесом, которое "вырывает, отсекает, корчует" (XXIII,12). Ириней, описывая действие креста в виде плуга, говорит, что "он очищает дикую землю" (Adv. haer. IV, 34,4).

Секира (αξίνη) также имеет библейских предшественников. Секира Елисея, упавшая в воду и всплывшая на поверхность, — древний образ креста, описанный у Иустина (Dial., LXXXVI,6) Это повторил и развил Ириней (Adv. haer., V,17,4).

Последний комментирует секиру, которая лежит при корне древа, (Мф. 3,10) отмечая, что "Слово Божие напоминает секиру" (id.). Иосиф Флавий сообщает, что при вступлении в общину "ессеи получали белое одеяние и маленький топорик". Сюда нужно отнести и слова Иоанна Крестителя, связи которого с ессеями известны. Это значит, что в среде ессеев секира уже имела символический смысл. Нет основания видеть здесь, как думает Каркопино, пифагорейское влияние (8).

Символы креста, которые мы перечислили, относятся к его форме. Существует другая группа свидетельств, указывающая на его материю (вещество), здесь символизм заключается в дереве. Это интересует нас не меньше, так как дерево — выражение свойств креста. Отметим, что в этом цикле дерево обычно ассоциируется с водой. Контекст становится сакраментальный. Вода составляет вещество таинства; дерево символизирует божественное свойство, которое ему сообщено (9). Именно свойство креста действует через воду и сообщает ей способность совершать божественные дела. Вот почему aвторов особенно интересуют случаи, когда дерево наделяется сверхъестественной силой.