Жемчужина Лабуана - Эмилио Сальгари

Малаец не заставил просить себя дважды и жадно набросился на горшок, закатывая глаза от удовольствия.

Блачанг считается у малайцев самым утонченным блюдом. По части продуктов питания они могут дать сто очков вперед китайцам, самым небрезгливым из всех народов. Они не отказываются от змей, от слегка разложившейся дичи, от червей в соусе, и даже от личинок термитов, из-за которых впадают в настоящее безумие. Блачанг же превосходит все это. Он состоит из рачков и маленьких рыбок, зажаренных вместе, подгнивших на солнце и потом засоленных, Вонь, которую издает это блюдо, неописуема. Тем не менее малайцы так охочи до него, что предпочитают его курам и ребрышкам молодого барашка.

— Мы отправимся ночью, не так ли, капитан? — спросил Джиро-Батол, опустошив горшок

— Да, как только зайдет луна, — отвечал Сандокан.

— Нам не помешают?

— Надеюсь.

— Но все-таки можем нарваться на засаду.

— Не беспокойся. Моя сержантская форма отведет подозрения.

— А вдруг кто-то узнает вас под этой одеждой?

— Здесь очень мало людей, которые меня знают, и я уверен, что не встречу их на пути.

— Значит, вы завязали здесь отношения?

— И с важными персонами: с баронами и графами, — сказал Сандокан.

— Вы, Тигр Малайзии! — воскликнул Джиро-Батол в изумлении.

Потом посмотрел на Сандокана с неуверенностью и спросил, поколебавшись:

— А белая девушка?

Сандокан резко поднял голову, посмотрел на малайца взглядом, который метал молнии, и с глубоким вздохом сказал:

— Молчи, Джиро-Батол, молчи! Не буди во мне ужасные воспоминания!..

Он несколько мгновений молчал, зажав голову руками, с глазами, устремленными в пустоту, потом, говоря как бы сам с собой, продолжал:

— Мы скоро вернемся сюда, на этот остров. Наверное, судьба была более могущественна, чем моя воля, и потом… даже в Момпрачеме, среди своих храбрецов, как я могу забыть ее? Мало мне было этого ужасного поражения? Я должен был оставить и свое сердце на этом проклятом острове!..

— О ком вы говорите, мой капитан? — спросил Джиро-Батол, полный удивления.

Сандокан провел рукой по глазам, точно стирая видение, потом встрепенулся и сказал:

— Не спрашивай меня ни о чем, Джиро-Батол.

— Но мы вернемся сюда?

— Да.

— И отомстим за наших товарищей, убитых у берегов этого острова?

— Да, но, может быть, для меня было бы лучше никогда больше не видеть его.

— Что вы говорите, капитан?

— Да, этот остров может нанести смертельный удар могуществу Момпрачема и, может быть, навсегда связать Тигра Малайзии.

— Вас, такого сильного, такого страшного? О! Не вам бояться английских леопардов.

— Я не о них, но… кто может читать в книге судьбы? Руки мои еще сильны, но сердце будет ли?

— Сердце! Я вас не понимаю, капитан.

— Так лучше, Джиро-Батол. Не будем думать о прошлом. Давай-ка лучше передохнем.

Малаец не осмелился продолжать. Он вытащил жаркое, которое издавало аппетитный запах, выложил его на широкий банановый лист и предложил Сандокану, потом пошел пошарил в углу лачуги и из дыры достал запыленную бутылку, аккуратно оплетенную волокнами лианы:

— Джин, мой капитан, — сказал он, глядя на бутылку горящими глазами. — Мне пришлось немало постараться, чтобы раздобыть его. Можете выпить хоть все до капли.

— Спасибо, Джиро-Батол, — ответил Сандокан, слегка улыбнувшись. — Мы его разделим по-братски.

Сандокан, молча, едва отведал кушанье, которое ему предложил добрый малаец, выпил несколько глотков джина, потом растянулся на постели из свежих листьев, но несмотря на то что не спал всю предыдущую ночь не мог сомкнуть глаз. Мысль о Марианне не давала ему уснуть.

Что случилось с ней после всех событий? Что произошло между ней и лордом Джеймсом?.. И о чем договорились старый морской волк и баронет Вильям Розенталь?..

«А! — думал Сандокан, ворочаясь на своем лиственном ложе. — Я отдал бы половину своей крови, чтобы еще раз увидеть ее. Бедная Марианна! Кто знает, какие тревоги терзают ее! Может быть, она думает, что я ранен или убит. Ах все мои сокровища, мои корабли, мой остров — все я отдал бы за то, чтобы иметь возможность сказать ей, что Тигр Малайзии еще жив, что он будет помнить о ней всегда!.. Ну ничего! Ночью я покину этот проклятый остров, чтобы как можно быстрее вернуться на него. Пусть мне придется вести отчаянную борьбу со всеми сухопутными и морскими силами Лабуана, но Марианна будет моей!»

Мучимый этими думами, Сандокан так и не сомкнул глаз. А когда солнце зашло и тьма заволокла хижину, разбудил Джиро-Батола, который храпел, как тапир.

— Пошли, — сказал он ему. — Небо заволокло облаками, так что нечего ждать, пока зайдет луна. Пошли быстрее, потому что я чувствую, что, останься я здесь еще хоть час, я не смогу уехать. Где находится твоя пирога?

— В десяти минутах пути.

— Так близко от моря?

— Да, Тигр Малайзии.

— А ты взял припасы?

— Я обо всем подумал, капитан. Там есть и фрукты, и вода, и весла, и даже парус.

— Тогда отправляемся, Джиро-Батол.

Малаец взял половину жаркого, которое он отложил про запас, вооружился суковатой палкой и последовал за Сандоканом.

— Более подходящей ночи и не придумаешь, — заметил он, глядя на небо, сплошь затянутое густыми облаками. Мы выйдем в море никем не замеченные.

Пройдя через чащу, Джиро-Батол остановился на секунду, чтобы прислушаться, но, убедившись, что в лесу царит глубокая тишина, пустился дальше, свернув на запад.

Под огромными деревьями была густая темнота, но малаец видел ночью, как кошка, и к тому же хорошо знал эти места.

Сандокан, мрачный, молчаливый, следовал за ним по пятам, предоставив ему выбирать дорогу.

Если бы луч луны упал на лицо жестокого пирата, то высветил бы на нем глубокое отчаяние и душевную боль.

Этот человек, который двадцать дней назад отдал бы полжизни, чтобы как можно быстрее вернуться на Момпрачем, теперь с огромным усилием заставлял себя покинуть этот остров, где одинокой и беззащитной он должен был оставить девушку, которую до безумия любил. Каждый шаг, который приближал его к морю, болью отдавался в груди: ему казалось, что расстояние, которое отделяет его от Жемчужины Лабуана неодолимо растет с каждой минутой.

Они шли с полчаса, когда малаец вдруг остановился и прислушался.

— Вы слышите этот шум? — спросил он.

— Слышу, это море, — отвечал Сандокан. — А где пирога?

— Здесь рядом.

Малаец повел Сандокана через густую завесу листвы и, пройдя ее, показал на море, которое с ворчанием билось об отмели острова.

— Вы ничего не видите? — спросил он.

— Ничего, — ответил Сандокан, глазами быстро обведя горизонт.