В поисках Эльдорадо - Иван Медведев

Утром следующего дня русские моряки увидели безотрадную картину: к берегу подступали льды. С каждым днем они подбирались все ближе к кораблю, охватывая его в клещи. Опасность нарастала.

Штурман Алексей Инков вспомнил, что когда-то на этих берегах зимовали его земляки-мезенцы. Они привезли с собой лес и построили здесь хижину. Капитан принял решение отыскать место зимовки предшественников на случай, если придется покинуть корабль. Штурман и три матроса отправились на разведку, взяв с собой ружье, порох и пули на двенадцать зарядов, топор, котелок, двадцать фунтов муки, огниво и трут, нож, табак и курительные трубки.

Остров был пуст и необитаем. На горизонте вздымались острые черные вершины, под ногами камни и лед. Холодный ветер сек лица.

Избушку обнаружили к концу дня на соседнем острове Полумесяца, на который моряки перешли по ледяным торосам. Просторный домик с сенями и печкой при небольшом ремонте был вполне пригоден для зимовки. К вечеру погода испортилась, ветер усилился, по всем признакам надвигался шторм. Штурман с матросами решили заночевать в домике, а рано утром поспешили обратно, чтобы обрадовать хорошими вестями своих товарищей.

Охотники преодолели последний крутой гребень, и открылся берег, который они покинули накануне. Все четверо как по команде замерли. Серое, пустынное, свободное ото льда море представило ужасную картину: корабль исчез. Ночной шторм разметал льдины, которые могли раздавить судно. Оставалась надежда, что корабль успел выйти в открытое море, и за моряками вернутся. Но ни в ближайшие, ни в последующие дни этого не случилось. Судно пропало без вести. Четыре моряка – штурман Алексей Инков, его двоюродный брат Хрисанф Инков, Степан Шарапов и Федор Веригин – остались одни, почти без припасов на необитаемом острове с суровым климатом, в полутора тысячах километров от родного дома, на 77° северной широты.

Труды и дни робинзонов

Опытному штурману не раз приходилось зимовать в высоких широтах, правда, с запасом провианта, теплой одеждой и топливом. Но отчаиваться и сетовать на судьбу не имело никакого смысла. Если они сами о себе не позаботятся, то умрут с голода или замерзнут.

В первую очередь моряки отремонтировали стены хижины: укрепили бревна, в дыры натыкали мха, в изобилии росшего на острове. Затем занялись охотой на северных оленей, стада которых бродили на острове в большом количестве.

Надвигалась зима. В суровом арктическом климате не растут деревья, где же взять дрова? К счастью, к берегам острова волны регулярно прибивали деревянные обломки потерпевших кораблекрушение судов, а иногда даже большие деревья с корнями.

Когда вышел порох, встала проблема пополнения запасов мяса. Нужда стимулирует изобретательность. Полярные робинзоны соорудили кузницу. Из железных предметов, которые встречались в обломках кораблей, они наковали наконечники для копий и стрел. Из веток и корней деревьев изготовили рогатины, лук и стрелы. Жилы убитых оленей пошли на крепление и тетиву.

С таким первобытным вооружением моряки с большим риском для жизни убили белого медведя. И хотя удачная, но опасная охота надолго обеспечила их мясом, они решили больше без крайней нужды не нападать на свирепых хищников и избегать встреч с ними. Но зимой медведи часто сами подходили к жилищу людей. Некоторые из хищников были настолько настойчивы в своих попытках забраться внутрь, что, обороняясь, приходилось их убивать. За шесть лет робинзонады поморы убили десять медведей, 250 оленей и великое множество песцов. К сожалению, в море не было рыбы, а птицы, моржи и тюлени для своих колоний облюбовали другие берега.

Мясо вялили и коптили, ели без соли и хлеба. Летом жажду утоляли из ручьев, зимой растапливали снег и лед. Чтобы не заболеть цингой употребляли в пищу сырое мясо, пили теплую кровь только что убитых оленей, ели ложечную траву (Cochlearia) – замечательное противоцинготное средство, проверенное многими поколениями поморов. На охоте много двигались, что тоже способствовало укреплению здоровья. Хрисанф Инков – самый молодой из поморов – так наловчился бегать, что догонял оленя и на ходу поражал его копьем! Заболел только Федор Веригин. Он так и не смог преодолеть отвращение к оленьей крови, был ленив и почти все время оставался в хижине.

Чтобы уменьшить расход дров на поддержание огня и обеспечить освещение хижины, моряки слепили из глины лампаду, наполнили ее жиром убитых животных, приспособили фитиль из изношенной материи одежды.

Стоило решить одну проблему выживания, как следом возникала другая. Одежда быстро ветшала. Моряки принялись за выделку кож. Вымачивали оленьи шкуры в пресной воде, потом соскабливали с них шерсть и пропитывали растопленным оленьим салом. Мяли их в руках, пока кожа не становилась мягкой и эластичной. Наковали игл и оленьими жилами сшили себе новую прочную одежду и обувь. Шкуры медведей и песцов пошли на шубы и постели.

Первая зимовка прошла в надежде, что весной за ними придет корабль. Четырехмесячную полярную ночь, когда солнце вообще не поднималось из-за горизонта, заброшенные на край земли поморы коротали в хижине при тусклой лампадке за разговорами и воспоминаниями о своих родных и близких, не покидая надолго своего убежища. Алексей Инков зарубками аккуратно вел календарь, отмечая в нем каждый прожитый день. Затяжной снегопад заваливал домик по самую крышу, и тогда приходилось откапываться.

Весной моряки сложили на каменистых гребнях плавник под сигнальные костры на случай появления корабля в прибрежных водах. Но тщетно они надеялись на помощь. Наступившее лето и несколько за ним последовавших оказались настолько холодными, что поля льда у берега так и не растаяли. Море оставалось скованным на многие мили. Даже если капитан какого-либо судна и надумал бы пристать к берегу необитаемого острова, он все равно не смог бы этого сделать. Оставалось уповать только на милость Божью.

В трудах и заботах прошло около шести лет. Федор Веригин, не встававший последние годы с постели, умер зимой 1749 года. Его похоронили в глубокой снежной могиле. И хотя эта смерть избавила больного от страданий, а его друзей от многих хлопот по уходу за ним, они искренне горевали о товарище. Смерть друга напомнила им о возможном печальном конце каждого из них на этой Богом забытой земле.

Неожиданное спасение

Через шесть лет и три месяца арктической робинзонады, когда моряки уже потеряли всякую надежду вернуться домой, 15 августа 1749 года в пределах видимости появился поморский корабль! Робинзоны подожгли костры и побежали к берегу, крича и размахивая копьями с привязанными к ним оленьими кожами. На судне заметили отчаянные призывы о помощи и пристали к берегу. Радости троих моряков не было предела. Они не могли устоять на месте, бросались обнимать своих спасителей, смеялись и плакали одновременно.

Капитан корабля Амос Корнилов, из староверов, разведывал на Шпицбергене промыслы, так как в течение шести лет из-за сильной ледовитости к архипелагу никто из поморов не плавал. Он согласился взять на борт островитян и доставить их в Мезень за 80 рублей. Робинзоны погрузили на корабль 50 пудов запасенного оленьего сала, множество выделанных кож и мехов, которые выгодно продали в Архангельске, расплатились с капитаном и с прибылью отправились домой.

Когда корабль причаливал к родному берегу, на пристани случайно оказалась жена Алексея Инкова. Увидев супруга, которого считала давно погибшим, она в шоке прыгнула в воду, чтобы вплавь добраться до судна. С борта ей бросили веревку и вытащили прямо в объятия «воскресшего» любимого мужа.

Дома моряки долго не могли привыкнуть к хлебу, жаловались, что он пучит живот, как и все другие напитки, кроме воды. Заново пришлось привыкать и к насекомым – на Шпицбергене не было ни блох, ни вшей.

История беспримерной робинзонады стала известна в Петербурге. Ею заинтересовался М.В. Ломоносов, по приказу графа П.И. Шувалова братьев Инковых доставили в столицу, где ученые мужи записали рассказ поморов.

Одиссея Морица Бениовского

Об этом удивительном человеке еще при жизни сложилась головокружительная легенда, в которой трудно отделить правду от вымысла.

Польский конфедерат

Мориц Август Бениовский родился в 1746 году в словацкой деревушке Вербово Австро-Венгерской империи. Потомственный дворянин, он получил блестящее образование в Вене. Во время военной службы прославился кутежами и дуэлями, за которые повесу уволили из армии и лишили наследства.

Поляк по происхождению, Бениовский близко к сердцу принял судьбу многострадальной Польши, большая часть которой находилась тогда в составе Российской империи. Он примкнул к польским конфедератам, чтобы сражаться с русскими войсками. Дважды попадал в плен и по указу Екатерины II был сослан на Камчатку.

Бунт на краю земли