Луна над Каролиной - Нора Робертс

Собака миссис Бетрам, Сэди, спокойно спала в послеоперационной, старый кот мистера Клингла, Сильвестр, шипел и пронзительно мяукал в своей клетке, а живчик Питер, бельчонок из зооуголка начальной школы, бешено вертелся в своем колесе, доказывая, что вполне выздоровел.

Это был собственный маленький рай доктора Уэйда Муни.

Он кончил прививать последнего щенка, а тем временем остальные отпрыски Сэди кувыркались, теребили шнурки его ботинок, оставляли лужицы на полу. Миссис Бетрам заверила его, что для пяти щенков она уже нашла «добрые руки», и, как всегда, он мягко отклонил ее предложение взять одного себе. Однако у него имелись кое-какие соображения насчет того, где пристроить этого последнего.

— Док, вам помочь? — заглянула в дверь Максин.

— Все готово. Давай собирать поголовье.

— Они такие милые. — В темных глазах Максин блеснули озорные искорки. — Я думала, что вы возьмете одного себе.

— Начав однажды, уже не остановишься, — ответил Уэйд.

— Хотелось бы мне взять щеночка, но боюсь, что не смогу уделить ему достаточно времени. — Максин, помимо того, что работала у Уэйда, училась на втором курсе колледжа. — А, кроме того, папа меня просто убьет, если я заведу третью собаку, — тяжело вздохнула она.

Уэйд только улыбнулся. Отец Максин обожал свою дочь.

— Я отнесу малышей, док Уэйд. — И Максин взяла корзину с щенятами. — А что сказать миссис Бетрам о Сэди?

— Она может забрать ее ближе к вечеру. Примерно в четыре. Да, и попроси ее никому не отдавать последнего щенка. Я кое-кого имею в виду.

— Хорошо. Можно мне потом уйти на ленч? Я бы успела в библиотеку — позаниматься часок.

— Иди. — Уэйд подошел к раковине и стал тщательно, щеткой, мыть руки.

— Спасибо.

Жаль будет, когда она уйдет совсем, а это, как он думал, произойдет сразу же, лишь только получит аттестат. Нелегко найти другую помощницу, такую же компетентную, исполнительную и умеющую обращаться с животными, которая к тому же печатает на машинке, утешает безумствующих владельцев животных и отвечает на телефонные звонки.

Но пока об этом рано было думать. Уэйд собирался проверить, как чувствует себя Сэди, но в это время через черный ход вошла Фэйф:

— Доктор Муни! Вы-то мне и нужны.

— Ну, меня всегда легко найти в это время дня.

— А я здесь мимоходом.

Он вскинул бровь:

— И вырядилась поэтому в такое платье!

— О! — Она коснулась ярко-красного, как мак, платья на тонких бретельках и с пышной юбкой из легкой ткани. — Нравится? Меня сегодня тянет на красное.

Фэйф откинула волосы назад, и на него пахнуло духами. Подойдя, она положила руки ему на грудь, потом на плечи.

— Догадайся, что у меня под платьем?

«И так каждый раз, — подумал Уэйд. — Стоит ей только щелкнуть пальчиками, и я уже встаю на задние лапки».

— Может, ты намекнешь? — подыграл он.

— Но ведь ты такой умный. С ученой степенью.

Фэйф взяла его руку и провела ею по своему бедру.

— Господи, — кровь бешено застучала у него в висках, — ты ходишь по городу почти нагишом?

— И только мы с тобой об этом знаем.

Она потянулась к Уэйду и захватила ртом его нижнюю губу.

— И что мы предпримем на этот счет?

— Пойдем наверх.

— Слишком далеко. Я хочу тебя здесь и сейчас.

Собака спала спокойно, дыхание было ровное. В комнате пахло псиной и антисептикой. Старое кресло, в котором он провел столько часов, наблюдая за своими пациентами, было все в шерсти бесчисленных собак и кошек.

— Надо запереть дверь.

— Нет, оставь так.

Она расстегнула пуговицу у него на джинсах и опустила «молнию». Потом обняла Уэйда, глядя, как затуманиваются его шоколадные глаза, и впилась в его губы поцелуем.

Кровь у него забурлила. Когда они сходились вот так, внезапно, между ними все было дико и грубо, первобытно.

Он вздернул вверх юбку и обхватил ее бедра. Она закинула ногу ему на поясницу и застонала.

Яростные толчки тела о тело, хриплое дыхание, и вот она вскрикнула. С Уэйдом у нее все кончалось быстро, но затем это начиналось снова, уже не так бурно, желание нарастало медленно, постепенно, и она отдавалась снова и снова, удовлетворяя свою страсть.

Все это время звонил телефон. А может быть, это звенит у него в ушах? Временами он мог думать о Фэйф здраво и тогда удивлялся, почему они до сих пор не пожрали друг друга без остатка.

Она, прерывисто дыша и постанывая, с закрытыми глазами, твердила его имя, и он остался с ней до конца.

— Уэйд… — прошептала Фэйф. — Как я чудесно себя чувствую. Точно меня позолотили внутри и снаружи.

И она открыла глаза.

— А ты как?

Он знал, что она рассчитывает услышать, поэтому подавил желание зарыться лицом в ее волосы и пробормотать слова, которым она не поверит. Слова, которые для нее ничего не значили, когда он был еще достаточно глуп, чтобы их говорить. Поэтому Уэйд сказал:

— Да, это было аппетитнее, чем гамбургер, который я собирался съесть за ленчем.

Она рассмеялась и обхватила его руками за шею — жест столь же дружеский, сколько интимный.

— Но у меня есть кусочки, которые ты еще не отведал. Так что, если…

— Уэйд! Милый, ты наверху? — раздался женский голос.

— Господи! Это моя мать.

— Ну что ж, это… забавно.

Она фыркнула, и Уэйд молниеносно зажал ей рот ладонью:

— Тише! Только этого мне не хватало.

Фэйф что-то промычала в его ладонь, трясясь от смеха.

— Но это не смешно, — прошипел Уэйд, однако ему тоже вдруг захотелось расхохотаться.

Он слышал шаги матери, которая певуче выкликала его имя, как в детстве, когда звала сына ужинать.

— Пожалуйста, помолчи, — прошептал он Фэйф, — и оставайся здесь. Никуда не уходи, и чтобы ни звука.

Он медленно отстранился.

— Уэйд, ты прелесть, — сказала Фэйф, когда он подошел к двери, и с деланым испугом зажала рот пальцами, когда он резко обернулся.

— Ни звука! — строго повторил он.

— Хорошо, но, может быть, ты спрячешь это самое…

Он взглянул вниз, выругался, привел себя в порядок и застегнул «молнию».

— Мама? — стрельнув в Фэйф предупреждающим взглядом, он вышел и плотно затворил за собой дверь.

Перепрыгивая через несколько ступенек, он сбежал вниз, благодарный судьбе за то, что мать вышла поискать его во двор.

— А, вот где ты, сынок. А я уже хотела оставить тебе записочку.

Голос у нее был нежный, как мяуканье котенка, но воля железная. В последний год учебы в средней школе она была избрана «Королевой бала», а потом воцарилась как «Королева графства». Ее лицо, розовое и конфетно-красивое, сослужило ей хорошую службу в прошлом, служило и сейчас, потому что она с религиозным рвением, не из тщеславия, а из чувства долга, стремилась сохранить его в лучшем виде. Ее муж был важной фигурой в городе, и его жена должна быть его достойна. Бутс нравилось все красивое. В том числе и она сама.

При виде Уэйда она распахнула объятия, словно не видела его не два дня, а два года. Когда сын наклонился к ней, она расцеловала его в обе щеки и быстро отпрянула.

— Милый, как ты разгорячен. У тебя лихорадка?

— Нет, я прекрасно себя чувствую. Я просто был в… послеоперационной, а там немного жарко.

Надо было обязательно отвлечь ее внимание от себя, и Уэйд знал самый верный прием.

— А ну-ка я на тебя посмотрю.

Он взял ее руки в свои и окинул долгим одобрительным взглядом с ног до головы.

— Какая ты сегодня красивая.

— Ну что ты! — Бутс рассмеялась, но порозовела от удовольствия. — Я только что уложила волосы, вот и все. Посмотрел бы ты, когда Лори еще не привела меня в порядок. Я выглядела как замарашка.

— Это просто невозможно.

— Ну ты слишком снисходителен. У меня полно дел, но я просто не могла не забежать, чтобы взглянуть на своего мальчика.

Бутс потрепала сына по щеке и направилась в кухню.

— Уверена, что ты еще не ел, поэтому приготовлю тебе что-нибудь на ленч.

— Мама, у меня в послеоперационной Сэди, собака миссис Дотти. Я должен присматривать за ней.

— О господи, что с ней? Бедная Дотти просто не переживет, если с собакой что-нибудь случится.

— Ничего страшного, сделал операцию, чтобы она не приносила ежегодно щенят.

— Уэйд, у тебя в холодильнике почти пусто! — воскликнула Бутс, распахнув дверцу. — Я пойду сейчас на рынок и что-нибудь тебе куплю. И не возражай. С тех пор, как ты ушел из дома, ты питаешься кое-как. Завтра я тебе принесу запеченного тунца, ты же его любишь.

Уэйд ненавидел запеченного тунца, но ему так и не удалось убедить в этом мать.

— А может быть, отнесу немного и малышке Тори. Я только что виделась с ней. Она так повзрослела.

Бутс поставила вариться три яйца.

— Она так быстро устраивает свой магазин. Понятия не имею, откуда у этой девчонки столько энергии. Богу известно, ее мать никогда не была энергичной особой, а папаша… ну, если о человеке ничего хорошего сказать нельзя, то лучше вообще не говорить.