Библиотекарь - Михаил Елизаров

Тело Колесова покрывали многочисленные алые порезы, на животе и груди отвратительно багровели язвы ожогов, повторяющие контуры утюга.

Марченко обвел собрание гневным взором:

— В концлагерях над пленными так не измывались! Вадим Леонидович, покажи спину!

Колесов медленно повернулся, и Марченко подтвердил увиденное:

— Широниская читальня возродила древнее палаческое средство — нарезание ремней!

На щеках Маргариты Тихоновны выступили красные пятна:

— Товарищи, не верьте… — она беспомощно оглянулась.

Марченко, сполна насладившись всеобщим замешательством, перешел на визг:

— Да любой из вас после подобных пыток сознается даже в убийстве Тутанхамона! Показания, выбитые широнинскими садистами, — это кровавый блеф! Вадим Леонидович, сам скажи…

— П-простите, товарищи… — вымолвил, заикаясь, Колесов. — Я… Я… — К моему удивлению, он начал врать: — Мы… мы приехали, Селиванова спросила: «Где деньги?». Я передал пакет, А-а-лик п-попросил книгу, Шапиро дал, а она запакована. Алик стал разворачивать, Селиванова говорит: «Вы нам не доверяете». А я говорю: «Доверяй, но проверяй». Они пригрозили забрать Книгу, я им: «Тогда деньги отдайте или мы в Совет пожалуемся», — а Селиванова: «Никуда вы не пожалуетесь!» — и шилом Алика в шею… — Тут Колесов разрыдался. — Я отказываюсь от всех показаний! Фашисты проклятые! Твари! — он ткнул пальцем в нашу группу. — Я отказываюсь! Фашисты! Отказываюсь!

— Это же провокация! — звонко крикнул Луцис. — Посмотрите, да у него раны совсем свежие! Гореловские его сами только что разукрасили! — но его слова потонули в общем шуме.

Было ясно, Марченко махом отыграл свои позиции:

— Наш читатель Колесов оклеветал себя под чудовищными пытками. Прошу считать его письменные показания недействительными!

— Клянусь! — Маргарита Тихоновна, приложив руку к груди, увещевала собравшихся. — Ну, может, пару раз двинули для острастки! Никто его не пытал!

— Я потрясен! — сказал Терешников. — Не знаю, что и сказать… Во всяком случае, пока не выслушаю позицию товарища Марченко.

— Уважаемые единомышленники, — начал тот, едва шум чуть поутих. — Вчера мы потеряли трех товарищей, один изувечен. Доброе имя нашей читальни облито грязью… А началось все, когда библиотекарь Вязинцев предложил мне приобрести нелегализованную в Совете библиотек Книгу Памяти.

— Вы бессовестно лжете! — вскрикнула Маргарита Тихоновна.

— Селиванова, не перебивайте, — встрял Терешников. — Вас слушали внимательно. Продолжайте, товарищ Марченко.

— Посредничество между нами осуществлял читатель Борис Аркадьевич Шапиро. Некоторые пытались здесь выставить его в виде злого гения широнинской читальни, но у меня на этот счет сложилось иное мнение… Вязинцев назначил умеренную цену — десять тысяч долларов. Наша читальня быстро разрослась, одной книги не хватало. Вязинцев же объяснял свой поступок тем, что денег на легализацию в Совете библиотек у них нет. В качестве аванса Вязинцев получил от нас задаток в пять тысяч. Увы, никаких бумаг у нас нет, да и не могло быть. Все делалось под честное слово…

— Мер-р-завец!

— Кто? Вязинцев? О, не ругайте его, — гадко улыбнулся Марченко. — О покойниках или хорошо, или…

— Вы! Вы — мерзавец! — клокотала Маргарита Тихоновна. — Двуличная тварь! Убили Вязинцева, а теперь еще и пытаетесь оболгать его!

— Я попрошу! — вдруг разозлился Терешников. — Последнее предупреждение!

— Благодарю, товарищ Терешников, — Марченко с издевкой поклонился и затем продолжил: — Книгу мы, разумеется, не увидели. Шапиро говорил, что в день смерти у Вязинцева вроде были деньги — наш аванс, который пропал. На просьбы рассчитаться с нами широнинцы отвечали что-то невразумительное про траур и просили повременить. Месяц за месяцем нас через Шапиро кормили отговорками, возвратить аванс отказывались. Оставалось ждать и надеяться на порядочность широнинской читальни. Мы долго не хотели признаваться себе, что нас попросту кинули. Обратиться с жалобой в Совет не решались — сговорившись с Вязинцевым о Книге, мы сами преступили закон. Расписок не было, и в случае чего широнинцы бы всегда открестились от нас. Словом, мы попали в ловушку… Неделю назад с нами неожиданно связался Шапиро и сообщил, что широнинская читальня готова продать Книгу, но цена выросла до двенадцати тысяч. Выхода не было, мы, отдав аванс, соглашались переплатить. На встречу я отправил четырех наших читателей. Что с ними произошло, вы знаете. Трое убиты, один изувечен, деньги — семь тысяч — похищены. Это была спланированная финансовая афера. Подробнее расскажет пострадавший товарищ Колесов…

Лысина и лицо Игоря Валерьевича Кручины налились кровью. Тимофей Степанович рванул ворот рубахи. О чем-то зашептались сестры Возгляковы, а мать их, Мария Антоновна, вздохнула и нахмурилась. У Тани побелели губы. Переглянулись Оглоблин, Ларионов и Пал Палыч.

— Во как он повернул… — зло восхитился Сухарев.

Луцис потирал висок:

— Я с самого начала подозревал, что все так закончится…

— Товарищ Марченко, — возразил нервно Терешников. — Подождите, ради бога! Читатель Колесов пока не может выступать полноценным свидетелем. Меня больше интересуют показания Шапиро. Товарищ Селиванова, ведите его сюда, надо рубить этот гордиев узел!

— Ну-ну, — Марченко оскалился. — Щас, приведут они!

Маргарита Тихоновна уже справилась с растерянностью:

— К сожалению, мы не можем пригласить Шапиро.

— Не можете?! — Терешников удивленно взметнул брови. — Почему?

— Он скрылся. Сбежал. Еще вчера. И, конечно, оповестил своих хозяев. Теперь товарищ Марченко может клеветать сколько душе угодно.

— Протестую! — бойко откликнулся Марченко. — Клевещет здесь товарищ Селиванова! Я говорю чистую правду!

— В ваших подлых бреднях напрочь отсутствует логика. Большинство присутствующих здесь хорошо знали Максима Даниловича. Он никогда не стал бы утаивать Книгу, а тем более продавать ее.

— Вот я, к примеру, не знаю, что мог, а чего не мог ваш покойный библиотекарь, — парировал Марченко.

— Ну хорошо, почему вы не допускаете, что если бы у нас была вторая Книга Памяти, то мы бы не легализовали ее сами?

— Налог на легализацию достаточно велик, а у вас читальня небольшая, хватает одного экземпляра, почему бы потихоньку не продать его коллегам побогаче? Пусть они тратятся. Чего греха таить? Так многие делают, и Совет закрывает глаза на эти фокусы. Но в этот раз речь идет не о лазейках в законе, — Марченко посуровел. — Разумеется, мы были готовы понести взыскание и выплатить пеню за перекупку и легализацию… Но Книги у нас нет, деньги похищены, трое читателей убиты, один изуродован… Я требую справедливости!

— Ложь, ложь от первого и до последнего слова!

— Мне очень жаль, товарищ Селиванова, — чуть помолчав, сухо констатировал Терешнков. — Моя задача — быть объективным. Вы поймите… Я не имею права дискриминировать версию товарища Марченко… А тут еще эта ваша западня с подложной Книгой, которая настоящая и единственная. Увы, без показаний Шапиро ситуация для вас патовая, со знаком минус.

— Я прошу выслушать нашего свидетеля, Алексея Владимировича Вязинцева.

У меня оборвалось сердце, но Терешников отмахнулся:

— Товарищ Селиванова! Сбежавший Шапиро — единственный, кто мог бы доказать вашу правоту. А кровный родственник Вязинцева — лицо заинтересованное. Не сомневаюсь, он расскажет все как надо… Я хочу обратиться сразу к обеим читальням: есть ли возможность уладить наше собрание миром? Товарищ Марченко? Могут широнинцы хоть как-то возместить вам смерть читателей? Ну, к примеру, выплатить прозвучавшую тут сумму в двенадцать тысяч долларов?

— Здорово придумано! — иронично воскликнула Маргарита Тихоновна. — Вишь, заела Совет наша невербинская льгота! Налога с нас по закону не срубить! На абонемент не поставить! А барыши с широнинцев получить хочется. Не мытьем, так катаньем. Только мы за свой статус жизнями рассчитывались!

— Я не понимаю вас, товарищ Селиванова! — Терешников подобрался и напрягся.

— Тошнит от вашего притворства! Любому здравомыслящему человеку очевидно! Гореловская читальня — детище Шульги! Компенсация нужна не Марченко — он лишь послушная марионетка — а Шульге, то есть Совету!

— Маргарита Тихоновна! — вскричал Терешников. — Не забывайтесь!.. Я то-о-же, — он потряс мягким, словно разваренным пальцем, — между прочим, был в Невербино!..

Маргарита Тихоновна уже успокоилась:

— Откуда мы такие деньги достанем? Может, я из пенсии выложу? Или Тимофей Степанович? Мирошникова Татьяна из учительской зарплаты? Или Игорь Валерьевич — у нас литейщики, как известно, тайные миллионеры!