Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость - Лорн Тепперман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Насколько автобиографичен роман «Игрок»?
Исследователи по-разному подходят к этому произведению и выделяют в нем разные аспекты. Несмотря на небольшую длину и сравнительно бессобытийный «сюжет», роман представляется сложным для интерпретирования. Отчасти дело в намеренной ненадежности рассказчика. И хотя мы знаем, что в тексте содержатся подсказки, которые помогут лучше понять отношение Достоевского к игре, нам непросто выбрать какую-то одну интерпретацию. Питер Рабиновиц пишет об этом:
«Игрок» [хотя читать его непросто] – это не столько о сложности чтения. Прежде всего, это книга об игре, о сложных отношениях между мужчинами и женщинами, о деньгах, о судьбе русских в Европе, о «женском вопросе», о том, как унижение и саморазрушение парадоксальным образом ведут к свободе [Rabinowitz 2001:207].
Какую бы интерпретацию мы ни предпочли, автобиографичность этого романа не вызывает сомнений. Джозеф Фрэнк упоминает письмо Достоевского, написанное приблизительно во время работы над «Игроком», где тот подтверждает биографический характер своей новой книги [Frank 1993: 303]. Рассмотрим факты. В 1863 году Достоевский путешествовал по Европе со своей бывшей любовницей Полиной. Она только что рассталась с другим мужчиной и постоянно то приближала Достоевского к себе, то отталкивала – вероятно, это помогало ей убедиться в собственной привлекательности. На грани отчаяния, Достоевский находил утешение в игре. В этом отношении (и не только в этом) Достоевский и Полина похожи на персонажей романа – Алексея Ивановича и его возлюбленную, тоже Полину, которая тоже доводит его до отчаяния. Вряд ли такое сильное сходство можно считать случайным.
Однако Фрэнк выступает против того, чтобы рассматривать этот роман как едва прикрытое автобиографическое повествование [Frank 1993]. В тексте есть и другие аспекты, которых не могло бы там оказаться, если бы речь шла исключительно об истории из жизни автора с измененными именами. Обратимся к восьми литературоведам, составившим предисловия к различным изданиям «Игрока»: Амойя [Amoia 1993], Андреев [Andreyev 1962], Коулсон [Coulson 1966], Джонс [Jones 1991], Манн [Mann 1945], Мейерс [Meyers 2001], Пивиэр [Pevear 2007] и Васиолек [Wasiolek 1972]. В целом все сходятся на том, что в книге присутствует выраженная автобиографичность. Следовательно, мы можем использовать этот текст, чтобы лучше понять отношение Достоевского к игре и узнать о его опыте.
Все исследователи соглашаются, что дневник Полины Сусловой и письма Достоевского, написанные во время их европейской поездки, во многом перекликаются с событиями романа (например, [Wasiolek 1972]). С точки зрения Николая Андреева, книгу можно считать практически выдержкой из жизни автора [Andreyev 1962]. Сам Достоевский утверждал, что стремился как можно правдивее изобразить игру в рулетку. Так, он писал Н. Н. Страхову: «А это описание своего рода ада. <…> Хочу и постараюсь сделать картину» [Достоевский 1972–1990, 28, II: 51; Andreyev 1962: IX].
В качестве подтверждения автобиографичности комментаторы часто ссылаются на персонажей книги, в особенности на Полину. Альба Амойя утверждает, что этот персонаж полностью создан по образцу Полины Сусловой [Amoia 1993], и большинство исследователей с этим согласны.
Однако Эдвард Васиолек отчасти возражает против такого подхода [Wasiolek 1972]. По его мнению, было бы ошибкой полагать, что Полина полностью списана со своего прототипа. В то же время было бы неверно думать, что все героини Достоевского со сложным характером срисованы исключительно с Сусловой. Во-первых, говорит Васиолек, женщины такого истеричного типа появлялись в его книгах и до встречи с ней. Во-вторых, по свидетельству современников, Полина Суслова была гораздо менее сложной и умной личностью, чем таинственная Полина из «Игрока». На основе дневника Сусловой и ее короткой повести «Чужая и свой», где она описала отношения с Достоевским, вырисовывается образ недалекой самовлюбленной женщины. Васиолек даже утверждает, что источником вдохновения для создания образа книжной Полины могла послужить Мария – первая жена Достоевского, которая во многом обходилась с ним так же жестоко, как и Суслова. Но все-таки мы не можем утверждать, что Мария стала единственным прототипом этой героини.
Ограничимся следующим утверждением: очевидно, Достоевского привлекал определенный тип женщин с непростым характером, идеальным воплощением которого стала воображаемая Полина.
Что касается прочих персонажей романа, то их принято считать не столько реальными людьми, сколько воплощением философии Достоевского. Например, некоторые из них выражают идеальные качества «русскости». В том, как Алексей описывает других героев, сквозит ксенофобия автора. Алексей с наслаждением перебирает стереотипы о поведении немцев, французов и поляков – стереотипы, в которые верил и сам Достоевский [Meyers 2001]. Другой персонаж, генерал, воплощает мысль Достоевского о том, что русские за границей, будучи оторваны от всего русского, превращаются в перекати-поле [Wasiolek 1972].
Еще одно сходство между книгой и реальностью, на которое чаще всего ссылаются исследователи, – это иррациональное обращение с деньгами, характерное как для Достоевского, так и для его главного героя. Оба постоянно думают о деньгах и изо всех сил стремятся выиграть, но как только деньги оказываются у них в руках, сразу же спешат с ними расстаться. В этом проявляется скрытая тяга Достоевского к бунту против рассудочности [Wasiolek 1972]. И в книге, и в реальной жизни выражением этой тяги становятся две его страсти – игра и Полина. Неудивительно, что больше всего ему нравится играть в рулетку – абсолютно иррациональную игру, где выигрыш зависит от чистой удачи и игрок никак не может на это повлиять. Отношения с Полиной Сусловой тоже были иррациональными: она вызывала у него страсть и тут же отвергала без всякой видимой причины.
Анна Достоевская в дневнике пишет, что очевидная тяга ее мужа к иррациональному нашла свое воплощение в рулетке и в отношениях с Полиной. Эта потребность была настолько сильна, что, даже когда Достоевский начал спокойную жизнь с Анной, порвав и с Полиной, и с рулеткой, время от времени он пытался воссоздать накал драматизма. Однако Анна, спокойная и рассудительная, отказывалась его в этом удовлетворять [Wasiolek 1972].
Алексей Иванович, главный герой романа, тоже бунтует против рассудочности. Он влюблен в свое стремление к Полине – в чувство страдания, отвергнутости и неопределенности. Но как только Полина сама к нему приходит, он тут же обращает все свое внимание на рулетку: он ищет в игре ту иррациональность, которая исчезла из поведения его возлюбленной.
