Проклятие короля - Василий Горъ

Заметив, что я перестала магичить, эрр Урден уставился в пол и тяжело вздохнул:

— Простите, ваша милость! Это из-за меня! Надо было думать, прежде чем говорить… Вам необходим покой, а тут я со своими вопросами… Разрешите откланяться?

— Не разрешаю… — буркнула я. — Лежать и смотреть в потолок я уже до смерти устала. Поэтому вам придется меня поразвлечь…

— Чем, ваша милость? — обреченно посмотрев на меня, спросил маг.

— Конечно же, своими иллюзиями…

…Смотреть, как плетения эрра Маалуса воздействуют на мое сознание, было безумно интересно: сначала над моей кроватью вместо розового балдахина возникло голубое небо. Потом в нем появился клин белых журавлей, летящих на закат. Чуть позже пропала стена с гобеленом, а на ее месте возникло бескрайнее поле с небольшой рощицей. С ума сойти — я совершенно четко видела, как колыхалась трава, как рядом с грязно-серым камнем, валяющимся шагах в пяти от моей кровати, струилось чешуйчатое тело гадюки, как трепетали крылышки у пролетевшей над самой землей пичужки.

Как обычно, стоило представить себя там, в созданном для меня мире, как настроение начало стремительно улучшаться. И уже через пару минут я, слегка покраснев, негромко попросила:

— А… можно показать… ну-у-у… что-нибудь еще?

— Да, ваша милость… — отозвалась пустота на месте, где еще недавно стояло кресло эрра Маалуса. А потом оттуда же раздался негромкий смешок.

Обижаться на мага я не стала — человек, сделавший для меня ничуть не меньше, чем родной отец, имел полное право улыбаться. Особенно создавая детскую мечту для совершеннолетней девушки, уже представленной королю.

…Вглядевшись в силуэт всадника, показавшийся из-за рощи, я не удержалась от вздоха: мне ужасно захотелось, чтобы, вместо того чтобы придумывать образ воина, исходя из своих представлений о мужской красоте, Маалус догадался наложить на мое сознание печать Мечты.

Через минуту, когда воин подъехал ближе, я почувствовала, как заколотилось мое сердце: молодой широкоплечий парень с короткими рыжими волосами оказался точной копией виконта Алагзара, с которым мне удалось потанцевать на королевском балу в Лайнте! Однако полюбоваться статью мужчины моей мечты мне не удалось — не успел воин остановить коня и спешиться, как из-за рощи донесся вопль моей наперсницы:

— Госпожа! К вам его милость барон Лагар!

Я тут же расстроенно прикрыла глаза: видеть, как исчезает иллюзия, было невыносимо больно. Однако пострадать по этому поводу мне тоже не удалось — за дверями спальни раздался звук разбитого стекла, вскрик, а потом — полупридушенный вопль моей наперсницы:

— Куда вы, ваша милость? Госпожа Меллина не отвечает, значит, к ней нельзя!

— Отойди в сторону, дура!

— Ваша милость!!!

Услышав нотки отчаяния в голосе брата, а потом — шелест покидающего ножны меча, я забыла о своих ожогах, коже, которая обязательно лопнет, необходимости не шевелиться и заорала на весь донжон:

— Ойра! Пропусти Лагара! Немедленно!

А через долю секунды чуть не оглохла от грохота двери, со всего размаху ударившейся о стену.

— Мел! Отец…

— Что «отец»? — уставившись на бледное лицо брата, перепуганно спросила я.

— Отец… погиб…

— Как погиб?

— Разбойники… На Полуночном тракте… — выдохнул Лагар, и, недоуменно уставившись на меч в своей руке, вдруг вскинул его над головой и одним ударом перерубил пополам столик с притираниями…

— Да, но… с ним же было два десятка солдат, маги и боевая четверка его величества! — растерянно пробормотала я.

— Толку от них, Мел… — процедил брат. И, повертев меч в руке, забросил его в ножны. — Щетина сказал, что эрр Диир погиб первым. И ни разу не ударил! Ни разу, понимаешь?

— А жрец? Он же должен был лечить! — негромко спросил эрр Маалус.

Лагар заскрипел зубами:

— Лечил… Пока был жив… Но недолго… Щетина говорит, что разбойников было слишком много…

— Не верю, — отрицательно покачал головой эрр Маалус. — Маги из боевой четверки не могли не заметить засаду!

— У разбойников был иллюзионист…

— Тогда понятно… — пробормотал маг и, сгорбившись, уставился в пол. Заплакать у меня не получилось. Так же как и прикрыть веки — я, не отрываясь, смотрела на брата и ждала продолжения рассказа. А он почему-то молчал. Поэтому заговорила я:

— Ну, и что собираешься делать, Лагар?

— С утра возьму три десятка воинов, эрра Стрега и эрра Гвилла, и уеду в Наргин… — не глядя на меня, ответил брат. — Тело отца уже там. Распоряжусь, чтобы его перевезли сюда, а потом найду этих тварей и… отправлю их к Темному Жнецу…

— Простите, что вмешиваюсь, ваша милость, но воинов желательно брать побольше: говорят, что разбойники из предгорий Ледяного хребта не боятся ни короля, ни Создателя, ни Темного Жнеца[43]. А еще берегитесь иллюзиониста — если его уровень выше второй категории, то он… Хотя против Огнива и Умника…

— Иллюза уже нет… — скривился Лагар. — Его зарубил Молчун. Так что там — одна пехота…

— А… сам Крегг? — спросила я.

— Выжил только Щетина… — вздохнул брат. — И тот непонятно как… Ладно, Мел, я пошел собираться. Когда вернусь — не знаю. Присмотри за замком, ладно? И… выздоравливай…

— Присмотрю… — пообещала я. А потом, сжав кулаки, добавила: — А ты найди их… И убей… Как можно медленнее…

Глава 10

Крегг Молчун

Холодный порыв ветра, ворвавшийся в открытую настежь дверь, пах мокрой овечьей шерстью и навозом. А еще свежескошенной травой и почему-то земляникой. Я открыл глаза, прислушался к звукам, доносящимся до меня снаружи, и вздохнул — там, за стенами кошары, шел дождь. А значит, появления проклятой Темным Жнецом знахарки надо было ждать еще как минимум сутки.

Мрачно покосившись на свою изуродованную левую руку, я скрипнул зубами и еле удержался от стона — заныли обломки сломанных зубов, рассеченная прикосновением чьего-то клинка щека и обрубок уха.

«Живой труп…» — мрачно подумал я. И замер — сквозь блеяние овец до меня донесся донельзя раздраженный незнакомый женский голос:

— …сначала загони овец!

— Мрак! Ну, и что же ты стоишь? — тут же заорала Марыська и щелкнула бичом.

«Добралась?» — подумал я и с надеждой уставился в серую пелену дождевых струй в дверном проеме.

Ждать пришлось не особенно долго — буквально через минуту из сплошной стены воды появилась овечья морда, а затем в кошару хлынула загоняемая здоровенным магарцем[44] отара.

Увидев своих товарок, все пять привязанных к моему ложу овец жалобно заблеяли и попытались оборвать удерживающие их на месте веревки.